Сванидзе назвал Ивана Грозного кровавым тираном, а Патрушева плохим историком

И. Воробьева― Это как раз мне и странно, Николай Карлович. Но я тут сегодня еще больше удивилась. Я подозреваю, что вы тоже. Потому что вышло интервью «Аргументам и фактам». Там высказался секретарь Совбеза Николай Патрушев. Помимо всего прочего он сказал примерно следующее. Если позволите, я процитирую. «Очернение царя Ивана Грозного западными хронистами было признано отвлечь внимание европейцев от инквизиции и других проблем. В этом есть явная аналогия с современной русофобией на Западе». Он призвал не забывать, что западная русофобия не вчера возникла, имеет очень долгую историю. И так далее. Хочется попросить вас, Николай Карлович, просто прокомментировать это.

Н.Сванидзе: Не нужно политикам заниматься так плотно историей. Любите историю – читайте исторические книжки.

Н. Сванидзе― Я не буду комментировать русофобию. Но Ивана Грозного я могу прокомментировать. Я неплохо знаю этот период. Я им занимался еще со студенческой скамьи. Я сошлюсь на более авторитетного историка, нежели Николай Платонович Патрушев. При всем уважении к Патрушеву. Это Карамзин Николай Михайлович. Это Ключевский. Они оба и не только они считали Ивана Грозного, они, не западные хронисты, а великие русские историки. Считали Ивана Грозного патологическим садистом. Просто больным человеком. И исторические факты это подтверждают. Даже семья Романовых, царская семья императорская, которая была обязана Ивану Грозному своим восхождением на престол, потому что первый Романов был (неразборчиво) первой жены Ивана Грозного – Анастасии. И именно поэтому…получил право на престол. То есть, казалось бы, должны были лелеять, они даже как-то стеснялись, я бы сказал. Был как скелет в шкафу. Потому что больно страшен. Он мало того, что был страшен, ужасен, кровав, бессмысленно кровав, разорял собственные города. Разорил город Новгород, который был присоединен его дедом Иваном III. Все равно что сейчас пойти и взять Новгород и утопить его в крови. Примерно то же самое. Мало того, он оставил после себя разоренную страну. Он проиграл после взятия Астрахани и Казани все войны, в которых участвовал. И оставил разоренную страну абсолютно голую. Поэтому, конечно, Смутное время было после него – последствия Ивана Грозного. То есть стопроцентно мрачный, страшный совершенно адовый персонаж. Поэтому неслучайно он нравился Сталину. Сталин считал его своим учителем. И себя считал историческим двойником. Историческое «альтер эго» Ивана Грозного Сталин был. И в период Сталина критиковать Ивана Грозного было все равно, что критиковать самого Сталина. Это было просто невозможно. Поэтому очень странно, что Николай Платонович цивилизованный образованный человек говорит такие странные вещи.

И. Воробьева― Он, например, еще говорит, что Западу не нравилось, что русский царь не признает их политическое и моральное лидерство.

Н. Сванидзе― Ну какое лидерство. О чем речь. Он сватался к Елизавете, английской королеве. Какое лидерство… Это все просто ни о чем. Я вообще не понимаю, почему, чтобы быть российским патриотом, нужно хвалить Ивана Грозного или Сталина. Кроме садистов что, у нас нет славных исторических персонажей.

И. Воробьева― А вы считаете, они их хвалят, чтобы выглядеть наиболее патриотичными?

Н. Сванидзе― Мне кажется, да. Потому что как бы в их глазах они ассоциируются с твердой рукой. С порядком. Какой порядок. В концлагере тоже был порядок, в общем.

И. Воробьева― Просто есть ощущение, что люди во власти, у них какой-то свой учебник истории. У вас не возникает такого ощущения?

Н. Сванидзе― Ну, возможно да. Я бы сказал, что не нужно политикам заниматься так плотно историей. Любите историю – читайте исторические книжки. Но указывать, какие учебники хороши, какие плохи. Сначала по истории, потом по литературе будут указывать. Каких поэтов нужно читать, а каких не нужно. Потом возьмутся за учебники физики. И тут мы приедем, как было уже. Целые направления науки вырезались просто абсолютно. До сих пор не восстановятся. Мы это все проходили. Когда начальник считается титаном всех наук и корифеем — хуже не придумаешь.

И. Воробьева― Но тот факт, что они уже давно мне кажется, взялись за историю, это о многом говорит. Уже поздно бить в колокола, все уже случилось.

Н. Сванидзе― Потому что историю они используют как инструмент. Не как науку, а как инструмент. Вот есть у нас история, черпай оттуда что хочешь. История же не имеет наглядных доказательств. Можно что угодно есть. Если тебе смотрят в рот – то поверят. Это же не арифметика, где два пальца и два пальца будет четыре пальца. И с этим не поспоришь. История в этом смысле позволяет маневрировать и манипулировать. Этим она для политиков ценна.

И. Воробьева― Мне кажется, наверное, вас уже спрашивали. А чего Путин так взъелся на тот учебник истории. Вы не знаете, что там такое было страшное.

Н. Сванидзе― Я не читал учебник Волобуева. Но там вроде было мало про Сталинградскую битву. Но я повторяю, можно в любом учебнике все что угодно выискать. Что такое мало, что такое много. Важно – что там написано. Я не читал, не могу ничего сказать. Если начать шерстить учебники по любой дисциплине, то найдешь, к чему придраться.

И. Воробьева― Это правда.

И. Воробьева― Продолжается программа «Особое мнение». Мы немного еще поговорим про Патрушева. Дело в том, что про Ивана Грозного поняли, но в целом Патрушев довольно много говорил про русофобию и рассказывал о том, как нас не любят и все это такая тема, которую Кремль дико любит рассказывать. Дико любит. Кругом враги…

Н. Сванидзе― Честно говоря, я не понимаю этой темы. Комплекс неполноценности или наоборот полноценности. Тут президент вспоминал бандерлогов из «Маугли» Киплинга. И справедливо хвалил Киплинга. Я тоже его люблю. Но давайте вспомним бандерлогов. Которые прыгали по деревьям и говорили: мы самые великие, мы самые классные. Все джунгли восхищаются нами. Все только о нас и говорят. Прав президент в том, что уподобляться бандерлогам просто нехорошо. Все нас ненавидят. Почему нас ненавидят, за что нас ненавидеть? И кому мы вообще нужны на самом деле. Все нужны только сами себе. Мы нужны себе, американцы нужны себе. Швейцарцы, эфиопы – все нужны сами себе.