Подкасты текстом. Как лихие девяностые помогают «Единой России» и Путину удерживать власть
Давайте вспомним что-нибудь. Как вы вчера ужинали? А что вы помните из политической жизни вашего города? Что происходило пару месяцев назад? Было ли что-то интересное? А что вы помните, например, из 1950-х? Если вы что-то помните, то это ваше личное воспоминание или какой-то образ? А если это образ, то откуда он у вас, если вы не жили в 50-е?
Материал Подкасты текстом. Как лихие девяностые помогают «Единой России» и Путину удерживать власть впервые был опубликован на Звезда.
Это расшифровка подкаста «День тишины. Игры разума: как память и прошлое связаны с актуальной политикой».
Попробуй переубеди сталиниста
Прошлое — это политика. Хотя бы потому, что прошлое объединяет и разделяет людей. Вспомните, сколько дружеских или семейных вечеринок были испорчены спорами о Сталине, плохом или стабильным позднесоветском застое или правильности выбора пути развития между Новгородской республикой и Московским княжеством? А недавние истории, которые многие историей-то не считают, потому что жили в это время, — совсем опасная дорожка для разговоров. Скажите, 90-е — это шанс русской демократии или они лихие и голодные? Можем ли мы как-то с набором строгих научных методов понять, как и насколько прошлое и память о нём связаны с актуальным политическим поведением людей? Традиционно мы почитали статьи и нашли в них кое-какие ответы.
Спешим известить, что в вопросе об эффективности сталинской модернизации не то чтобы поставлена точка, но учёные приводят очень сильный аргумент против неё. Антон Черёмухин и его соавторы на обширных исторических экономических данных математически смоделировали эффекты от сталинских преобразований в части экономического роста и потребления.
Авторы показывают, что экономическая политика Сталина привела к потере благосостояния на 24 % от потребления в довоенное время, но к увеличению благосостояния на 16 % после 1941 года. Благосостояние типичного потребителя, рождённого в начале сталинской эпохи, снизилась на 1 % потребления. И это без учёта издержек от политических репрессий.
Теперь представьте, что в следующий раз вы встречаетесь с вашим родственником-сталинистом на семейном сборище и приводите ему аргументы Черёмухина и его соавторов. Как думаете, получится убедить? Вряд ли. Но дело не в том, что ваш родственник-сталинист слишком упёртый, а скорее в том, что корректировать своё представление о прошлом не так-то просто.
Образы прошлого или тем более пережитый опыт достаточно прочно укореняются в сознании поколений и даже могут бессознательно быть источниками нашего актуального поведения. Так Василики Фука и Ханс-Йоахим Вот показали, что во время противостояния Германии и Греции из-за кризиса суверенного долга последней в 2010 году в районах, больше пострадавших от репрессий во время немецкой оккупации в годы войны, произошло наибольшее снижение покупок немецких автомобилей. Авторы полагают, что текущие события активировали воспоминания о травматическом прошлом, создавая негативную реакцию на немецкую продукцию.
Травматический исторический опыт может иметь долгосрочные последствия, которые и не видны на первый взгляд. Йоханнес Багл и Стивен Нафцигер показали, что опыт российского крепостничества до сих пор имеет влияние и связан с экономическим благосостоянием. Исследователи обнаружили, что в регионах с большим опытом крепостничества в прошлом, в наше время хуже реализуется право собственности на землю и выше земельное неравенство. Крепостное право, отменённое в 1861 году в России, имеет негативные последствия для развития человеческого капитала в такой долгосрочной перспективе.
«Сейчас у нас политическая стабильность, а в девяностые при демократах был политический хаос»
Память и прошлое — это ещё и ресурс, который политики могут использовать. Те или иные воспоминания людей можно активировать, а затем ими же манипулировать для удержания власти. Алессандра Бельмонто и Михаэль Рохлиц изучили, как это устроено в современной России. Авторы собрали данные об информационных кампаниях по активации воспоминаний про тяжёлые девяностые годы на телевидении и в региональной прессе. Исследователи показывают, что регулярные напоминания про хаос и тяготы девяностых конвертируется в большую электоральную поддержку «Единой России» и Владимира Путина. Этот эффект ещё сильнее в тех регионах, которые больше, чем другие, экономически пострадали в девяностые. Мы поговорили с одним из авторов этого исследования Михаэлем Рохлицем, профессором институциональной экономики в университете Бремена.
— Михаэль, ключевая идея вашей статьи состоит в том, что напоминание о травматическом периоде 90-х позволяет современным политикам обеспечивать электоральные успехи «Единой России» и Путина. Но почему мы в целом ожидаем эту связь между памятью и политическим поведением?
— В статье мы говорим про давние, спящие воспоминания. Те, которые неактивны в головах у людей в данный момент. И мы говорим, что люди в России помнят 90-е по-разному. С одной стороны, это новый период — период свободы, возможности путешествовать, в магазинах появляются новые товары и так далее. С другой стороны, это период экономических проблем и преступности. То есть это два разных аспекта одного и того же периода. И люди это помнят. В статье мы фокусируемся на выборочной активации этих воспоминаний.
Первое, что мы сделали, — это посмотрели, как про это время рассказывают медиа: телевидение и региональные и национальные газеты в разные электоральной периоды. И мы увидели, что есть пики накануне электоральных циклов в 2003-2004, 2007-2008 и 2011-2012 годах. В это время воспоминания про девяностые активируются, но только негативные воспоминания про этот период. Такие как хаос, потеря политического лидерства, экономический спад и экономические проблемы. Мы видим попытку активировать этот набор воспоминаний в головах людей. Мы полагаем, что это политическая стратегия — показать, что при новом режиме, при Путине у нас политическая стабильность, а в девяностые при демократах был политический хаос. И что мы попробовали сделать в исследовании — это показать, как эта стратегия конвертируется в голоса за «Единую Россию» и за Путина.
В России 85 регионов, и каждый из них имеет различный опыт переживания девяностых. Одни имели меньше проблем в экономике, другие пострадали больше, но при этом сигнал одинаковый для всех. Про девяностые одинаково вспоминают на Первом канале для всех регионов, но результаты разные. В регионах, пострадавших больше в девяностые, этот сигнал сильнее влияет на голосование.
— вы показываете, что плохая репутация 90-х — это конструкт, который создают действующие политики. Но как это можно выхватить? Почему это именно напоминание, а не только память людей об их пережитом опыте?
— Это и воспоминания тоже, но воспоминания в разных значениях. Мы говорим про воспоминания, которые используются в политических целях. Некоторые люди имеют свой опыт жизни в 90-е, некоторые имеют меньший опыт или не имеют совсем, но они конструируют свою идентичность на основе этого. Мы видим, что в 2002, 2003, в 2004 годах выходят на национальном телевидении сериалы «Бригада», «Бандитский Петербург», они помогают создать образ девяностых. Или, например, фильмы «Брат» и «Брат-2». И этот образ существует в воспоминаниях людей как телевизионная картинка. Затем он трансформируется в элемент российской истории, используемый в политических целях. История относительна. Воспоминания тоже относительные. Ты можешь переключить их или изменить, когда новая информация приходит в голову. В этом есть разница с компьютером. Есть частица информации, и мы добавляем другую частицу. Но память бесконечна. И наши мысли меняются всё время, и, конечно, они меняются с появлением новой информации. Этому способствовали художественные и документальные фильмы про лихие девяностые. И это формировало то, как люди думают про историю. Эта концентрация фильмов приходится на период выборов. В них подчёркиваются негативные аспекты, подчёркиваются проблемы, а не политическая конкуренция, не то, что конкуренции была больше, чем при Путине.
— А вы могли бы сказать несколько слов про то, как вы собирали данные?
— Есть два типа источников. Во-первых, национальное телевидение. Мы использовали веб-архив. Вы удивитесь, как много архивных программ или фильмов, которые шли по телевизору, можно найти по ключевым словам. Причём за определённую неделю или даже день. Это национальный уровень, но он не даёт нам вариацию по регионам. Нам было интересно, как в разных регионах по-разному происходит покрытие информации. Мы смотрели на интенсивность напоминаний про девяностые в региональных газетах, и мы обнаружили, что регионы различаются. Одни регионы более активны в информационных кампаниях по напоминанию про 90-е, чем другие, и в этих регионах «Единая Россия» получает большую поддержку. Мы не можем доказать это напрямую, но считаем, что это своего рода осмысленная стратегия — напоминать про девяностые накануне и в период избирательных кампаний.
— Почему политические элиты в путинской России нуждаются в таком инструменте? У них есть административный контроль, у них есть контроль над медиа, репрессии, кооптация оппозиции. Зачем им это нужно?
— Автократии действительно используют разные механизмы, они могут манипулировать выборами, но не могут делать только это, потому что реальное голосование людей тоже имеет значение. Поэтому автократиям нужно заручиться поддержкой людей. Для этого используются политические машины и другие способы, которые применяет власть, чтобы привести людей на избирательные участки. Это не единственная стратегия, но одна из многих. Мы показываем в статье, что стратегия напоминания про трудные времена работает на возрастающую поддержку Путина, особенно в регионах, которые больше пострадали в 90-е.
— Насколько вообще уникальным или типичным является использование памяти и прошлого в автократиях для обеспечения своего политического выживания?
— Это тоже очень интересный вопрос. Например, Чили, где авторитарное правительство, сменяло демократию. Там с 1973 года у власти Пиночет. До него там был Сальвадор Альенде — демократический лидер. И при Пиночете постоянно напоминали и сравнивали с прошлым периодом. Что, например, сейчас у нас есть порядок и стабильность, а раньше была демократия, но был и хаос, и мы больше не хотим этого хаоса.
Мы видим, что в этом Россия ассоциируется с другими авторитарными режимами. Мы изучили авторитарные страны за 30 лет и обнаружили, что там, где до консолидации порядка была нестабильная и хаотичная демократия, там диктатурам проще и менее затратно активировать воспоминания о трудном периоде, чтобы манипулировать людьми. Потому что эти воспоминания в целом существуют. Это равнозначно и для российских регионов, и для международного опыта. Эти воспоминания есть, но они не включены. Но государственная пропаганда может их включать и использовать с целью манипуляции.