Германия отмечает годовщину объединения

Германия празднует годовщину объединения. 25 лет назад Москва, в отличие от Лондона и Парижа, благословила проект.

Если быть абсолютно точным, то немцы отмечают 25-летие вхождения ГДР в состав ФРГ. Эту аннексию называют "объединением", и оно символизирует крушение биполярного мира, построенного на идеологической, экономической и военной конфронтации, передовая которой проходила как раз у Бранденбургских ворот.

Кто-то сожалеет о временах ГДР, иначе не было бы специального термина для этого — "остальгия", но сходу довольно сложно сказать, какие могут быть у немцев основания скучать по прошлому. Зато причины для беспокойства о будущем практически все на виду.

Четверть века назад действие Конституции 1949 года распространилось на восточно-германские земли. Этот основной закон, появившийся после войны под контролем союзников, ограничивал суверенитет Западной Германии, но предполагал, что когда-нибудь, когда страна снова станет единой, немцы напишут себе новую Конституцию. Но вместо этого в 1990-м ее просто "подчистили". Похоже, также не без помощи американских кураторов. Потому что единственным условием, которым США обставили свое согласие на объединение, было участие новой Германии в НАТО, и в отредактированной Конституции. В своем первозданном виде сохранилась статья 24, пункт 2.

"Для обеспечения мира Федерация может включиться в систему взаимной коллективной безопасности; при этом она согласится на такие ограничения своих суверенных прав, которые должны привести к установлению и обеспечению мирного и устойчивого порядка в Европе и в отношениях между народами всего мира", — говорится в этом пункте.

Таким образом, в соответствии с буквой закона суверенные права Германии ограничены интересами коллективной безопасности, которые определяют Соединенные Штаты. И это никакой не секрет, об этом открыто говорят, например, министр финансов Германии Вольфганг Шойбле. "С 8 мая 1945 года Германия никогда не была суверенным государством", — заявил он.

Надо признать, это не помешало немцам построить открытое общество и мощнейшую экономику. При этом передававшиеся из поколения в поколение комплекс вины и благодарность за освобождение от нацизма способствовали национальному смирению перед своим подчиненным положением в политике, хотя американцы только на это не полагались, а еще и выстроили систему правильного воспитания элит, которые, самый свежий пример, послушно идут на нарушение важнейших международных договора "О нераспространении ядерного оружия", предоставляя не только свою территорию, но теперь уже и немецкие самолеты для размещения на них новых типов американских атомных боеприпасов.

На базе в западно-германском Бюхеле готовятся принять 20 управляемых тактических бомб В61-12 и модернизируют под них собственные истребители "Торнадо". Попытки немецких коллег разобраться в этом безрезультатны: власти тему не комментируют.

"Все немецкие политики — транслатлантисты. Они все прошли обучение, образование получили частично в лучших университетах Америки. Америка здесь блестяще действует: создает свои неправительственные организации, свои центры влияния на Германию. А у России этого всего нет для европейцев, это все было потеряно или, может быть, никогда на самом деле не было. Поэтому у нас сейчас такая ситуация, что вместо того чтобы Германия при движении в будущее опиралась на два плеча, американское и русское, она опирается только на Америку", — отметил Александр Рар, политолог, старший советник президента Германо-российской внешнеторговой палаты.

И чем дальше, тем заметнее она начинает прихрамывать. "Мы в Германии с невероятной скоростью приближаемся к границам наших возможностей", — заявил вице-канцлер Габриэль.

По официальным данным, в сентябре немецкую границу пересекли 200 тысяч беженцев, скорость с которой они прибывали на прошедшей неделе — 10 тысяч человек в сутки. Отмечены и первые столкновения между суннитами и шиитами из числа мигрантов. Беженцы, утверждает министр внутренних дел Томас де Мезьер, теперь начинают бегать уже по самой Германии.

"Они покидают приюты, заказывают такси и проезжают сотни километров по Германии. Удивительно, но деньги на это они находят. Беженцы протестуют, потому что им не нравятся приюты, они устраивают беспорядки, потому что еда им кажется невкусной, в центрах временного размещения происходят драки", — сказал Мезьер.

Это слегка напоминает то, что западные немцы переживали как раз 25 лет назад, когда их соседи с востока миллионами хлынули через рухнувшую стену. Но, как логично заметила на днях Ангела Меркель, то были люди одного языка и одной культуры. Теперь же Германии в соответствии с собственной "политикой морали" и 24-й статьей Конституции "в целях обеспечения устойчивого порядка в Европе" приходится в огромных количествах абсорбировать совершенно чуждый ей элемент, синтезированный в ходе взрывоопасных опытов с демократией.

"Запад считал, что у него есть потенциал — есть моральная сила, есть военная сила, для того чтобы сделать на Ближнем востоке то, что произошло здесь 25 лет назад, когда рушились коммунистические режимы восточной Европы. Бархатные революции. Они были, с точки зрения Запада, очень успешными: за несколько дней одна система ушла, пришла другая — прозападная, демократическая. И запад, который прибывает в этом триумфализме от этой победы во время холодной войны, считает, что это удастся и на других материках, в других странах, в отношении других народов", — сказал Александр Рар.

У этого мессианства — корыстный подтекст, только Германия все никак не окажется в числе реальных бенефициаров. В ее послевоенной истории было два канцлера, которые переросли инфантильный трансатлантизм, — Герхард Шредер, а до него — Вилли Брандт.

Это у них было то, чего нет у Меркель, — восточная политика, которая принесла ФРГ массу дивидендов. И на фоне почти полного отказа от нее со стороны нынешней власти у части общества явно сформировался запрос на новый восточный курс.

"Меркель — в Сибирь, Путина — в Берлин!" — кричат на митингах движения PEGIDA, которое объединяет противников миграционной политики канцлера. Беспокойство на этот счет разделает уже больше половины немцев, и за сентябрь личный рейтинг Меркель упал на 9%, ее христианских демократов — на 2%. Они отошли к евроскептикам из партии "Альтернатива для Германии", при том что поискам этой, в широком смысле слова, альтернативы, противостоят и опутанные трансатлантическими НКО и фондами СМИ, и политический мейнстрим.

"Россия оказывает Европе помощь. Ряд немецких аналитиков уже пришли к тому выводу, что Европа должна быть благодарна Путину и его стране за операцию в Сирии. Но мы видим и другой эффект — США надавили на ФРГ и других партнеров по НАТО, чтобы те подписали совместное заявление, суть которого сводится к осуждению и критике действий РФ. Вашингтон осознал, что доминирующая позиция американцев внезапно оказалась под угрозой", — считает политоло, журналист Кристоф Херстель.

И такое происходит уже во второй раз с момента объединения Германии. Впервые это случилось, когда Герхард Шредер отказался поддержать войну в Ираке и вместе с президентами России и Франции сформировал антивоенную "тройку", о которой сейчас даже немецкие историки боятся вспоминать.

Но если падающий на фоне необходимых и жестких экономических реформ рейтинг Шредера не мог не радовать Вашингтон, то вряд ли с тем же чувством оттуда наблюдают за тем, как вниз по лестнице популярности катится уже Ангела Меркель, а единая Германия начинает разделяться в своем отношении к Востоку и Западу. Возможно, когда-нибудь немцы напишут-таки себе Конституцию и, как положено, проголосуют за нее, чего им не предложили сделать ни в 1949-м, ни в 1990-м.