Профессор Лондонского университета Исабель де Мадариага о разгроме Иваном Грозным Великого Новгорода
Н.Д. Дмитриев-Оренбургский. Въезд царя Ивана Васильевича в Новгород
Что же особенного было в мнимом заговоре Владимира Старицкого, которому предшествовал мнимый заговор Ивана Петровича Федорова, что заставляло царя подозревать Новгород в готовности восстать против него? Город Старица находился на границе с новгородскими землями, и новгородская знать питала слабость к князю Владимиру, возможно, потому, что он не представлял для них угрозы. Новгород давно перестал быть очагом стародавнего сепаратизма, поскольку коренные новгородские жители были выселены оттуда при завоевании города Иваном III в 1478 году, а их земли переданы в качестве поместий московским пришельцам. Политические традиции пятнадцатого века были забыты, и город попал под управление Москвы. Однако зародился новгородский «местный патриотизм» нового толка.
В культурном отношении новгородцы, которые жили в одном из крупнейших торговых, ремесленных и культурных центров России, еще сохранявшем прямые деловые контакты с Европой, отличались от москвичей. У них был свой говор, а главное, они еще сохраняли верность традиционной форме правления, основанной на власти архиепископа, у которого были свои бояре, служилые дворяне и который носил белый клобук. Церковь и монастыри обладали огромными богатствами и землями. Новгородцам не нравились постоянные войны Ивана, особенно когда им приходилось отправлять свои рати в такие отдаленные места, как Казань. Им было тяжело покупать требуемое для этого снаряжение, а с введением опричнины их финансовое положение только ухудшилось. Многие помещики должны были уступить свое место опричникам, что вызвало недовольство и привело к снижению сельскохозяйственного производства и неуплате налогов, особенно в неурожайные годы.
Некоторые помещики были на Соборе 1566 года и впоследствии подверглись опале и репрессиям. Новгород был причислен к земщине и потому стал объектом насилий со стороны опричников, а некоторые помещики поплатились жизнью после расправы с Федоровым. В 1560-е годы прокатились также две страшные эпидемии чумы. Последней каплей, вероятно, стала казнь Владимира Старицкого и его близких, у которых в Новгороде было жилье и где их любили. Ярость и жажду мести по отношению к изменникам у Ивана пробудила сдача города Изборска, который литовцы вернули себе в январе 1569 года. Изборск находился неподалеку от Пскова, и при его захвате литовцы прибегли к хитрости: они переодели своих воинов в одежду опричников и потребовали у русских открыть ворота и впустить их. Им не удалось долго удерживаться в Изборске, но когда опричники отвоевали город обратно, сдавшие его были обезглавлены, а те, кто попал в плен к литовцам, были казнены в июле, когда их отпустили и вернули на родину.
Пленные литовцы были признаны изменниками и тоже казнены. Так поступили и с пленниками, содержавшимися в Москве. Эти события, по-видимому, навели царя на мысль, что в Твери, Пскове и Новгороде зреет измена, и в марте 1569 года он обрушил свой гнев на их жителей и насильно переселил примерно 450 семей из Пскова и 150 из Новгорода во внутренние области. В основном это были представители низших сословий. Иван почувствовал удовлетворение по этому поводу, когда позднее узнал, что именно простой люд распахнул в Стокгольме ворота герцогу Карлу во время восстания против короля Эрика. На протяжении 1567, 1568 и 1569 годов казни в Москве и везде, где царь ни находился, следовали одна за другой. Они не сопровождались формальными обвинениями. Царь просто отдавал приказы, сидя на коне или находясь в церкви или в своих хоромах.
Иван, который едва сдерживал свою ярость, нагрянул на Новгород, явно намереваясь искоренить любые следы крамолы, не стесняясь в средствах. В конце декабря 1569 года он собрал значительные силы опричников и оградил кордоном все почтовые ямы между Александровской слободой и Новгородом, запретив любые передвижения под предлогом чумы. Войско выступило, истребляя всех встречавшихся по дороге; деяния опричников увековечены в Синодиках: «По приказу из Москвы шесть человек ... Псковичей с женами и детьми тридцать человек». Город Тверь, где находился в монастырском заключении митрополит Филипп, был окружен. Иван, судя по всему, поручил Малюте Скуратову сделать попытку договориться с пленником в надежде, что Филипп проявит мстительность, узнав о готовящейся расправе с новгородской церковью и архиепископом Пименом, и вернется на свой прежний пост.
Малюта посетил Филиппа в его келье и просилу него благословения на расправу над его бывшим соперником. Но Филипп заявил, что вернется к своей должности, только если Иван распустит опричнину, и пригрозил проклясть царя. Во избежание такой беды Малюта схватил кусок какой-то ткани, чтобы заткнуть Филиппу рот, и задушил его. Игумену монастыря было сказано, что митрополит умер от нестерпимой духоты в келье 23 декабря 1569 года. На протяжении пяти дней опричники разоряли Тверь, не щадя ни домов, ни имущества, ни людей. Перед тем как опускать тела в проруби на Волге, им отрубали ноги. (Этому предшествовала расправа в Торжке.) Источники называют разное число убитых. Считается, что погибло примерно тридцать шесть тысяч человек, включая девять тысяч замученных и вдвое больше умерших от голода и болезней. Все содержавшиеся в Твери литовские пленные были истреблены.
Затем 2 января 1570 года Иван подошел к Новгороду и окружил город заставами, чтобы никто не смог ускользнуть. Первым объектом репрессий была церковь. Опричники нагрянули в церкви и монастыри и арестовали несколько сот духовных лиц. Через четыре дня, по прибытии Ивана с отрядом его личных телохранителей, насчитывавшим 1500 опричников, эти люди были подвергнуты порке и сечению по икрам (выставлены на правеж), чтобы принудить их выдать свое имущество. Правеж продолжался целый год, после чего оставшиеся в живых были отпущены, поскольку одной из главных целей Ивана при разграблении Новгорода было наполнить свои пустые сундуки. И действительно, 13 октября 1570 года 13 000 рублей были доставлены в Москву. В воскресенье 8 января Иван прошествовал в собор св. Софии, на мосту через реку Волхов его встречал архиепископ Пимен с крестом и иконами. До тех пор Пимен был верным сторонником царя. Дальше наступил ад кромешный. Царь не позволил архиепископу благословить себя и громко обвинил всех новгородцев в измене, он заявил, что они хотят отдать его новгородскую вотчину латинянам, чужеземцам, Сигизмунду Августу.
Тем не менее Иван был слишком набожен, чтобы пропустить Богоявленскую службу, поэтому он присутствовал на обедне, а до этого на пиру, специально для него устроенном. Затем в приступе гнева он приказал немедленно арестовать Пимена и его бояр. Согласно Шлихтингу, Иван созвал свою челядь и приказал ей разграбить собор святой Софии, сорвал с Пимена белый клобук и ризы. Царь заявил, что Пимен не достоин быть архиепископом, а должен стать скоморохом и что он сосватает ему жену за счет находившегося там духовенства. Присутствовавших заставили выложить крупные суммы денег. Потом Иван велел привести кобылу и сказал Пимену: «Вот тебе невеста, залезай на нее и езжай в Москву, где ты можешь записаться в скоморохи». Иерарха посадили на лошадь задом наперед, что в те времена считалось самым унизительным ритуалом во всей Европе, связали ему ноги под животом кобылы и в таком виде вывезли за город. В руках у него были гусли и волынка, обычные принадлежности скомороха, что явилось дополнительным унижением (в русских церквах музыкальные инструменты были под запретом).
Так архиепископа препроводили в Москву, где он должен был ожидать суда Церковного собора. На следующий день в Городище, ставке Ивана за пределами Новгорода, начался судебный процесс над обвиняемыми в измене. Он сопровождался непременными пытками (на сей раз применялись раскаленные печи, кипящая вода и погружение в Волхов), в то время как исповедник Ивана Евстафий и думный дьяк Л.А. Салтыков наблюдали за расхищением церковного и монастырского имущества. Мужчин, женщин, детей и даже младенцев подвергали пыткам, связывали, соединяли цепочкой и бросали в реку. Она была покрыта льдом, поэтому опричники пробивали проруби, в которые и бросали людей. Согласно одному из толкований такой формы расправы, сталкивания под лед, она была традиционной для старого Новгорода, а в данном случае использовалась в знак того, что жертвы были виновны в отступничестве и попытке сдать город «латинянам». Топя людей в реке, палачи утверждали, что посылают их прямо в ад, который в народе представляли иногда речным дном. Один из обвиняемых, которого опускали на веревке в воду, а затем вытаскивали опять, на вопрос, что он там видел, ответил, что он был со злыми духами в аду и видел там место, приготовленное для царя.
При таком подходе нетрудно было получить признания в измене. Согласно тщательным разысканиям Скрынникова, Синодик, перечисляющий жертв Ивана, погибших в Новгороде, указывает на то, что движение против Ивана в городе возглавлял боярин В.Д. Данилов. Расхожий слух утверждал, что некий житель Полоцка поступил на службу к одному опричнику, а затем бежал в Речь Посполитую и там сообщил властям о готовящемся в Торжке, Твери, Новгороде и Пскове, откуда люди посылали к Сигизмунду гонцов с просьбой взять их под покровительство. Некоторые документы подобного рода, свидетельствующие об измене, были найдены в Новгороде и доставлены Ивану. Общий замысел этого предательского заговора походил на предшествовавшие попытки измены, якобы имевшие место в 1567 году и приведшие к казни Ивана Петровича Федорова. Данный заговор выглядел как результат новых стараний Сигизмунда склонить крамольно настроенных бояр из земщины к выступлению против Ивана, в чем ему должен был помочь Данилов, близкий к Федорову человек. В этой связи упоминались как раз те города, которые подверглись репрессиям со стороны царя во время его северного турне: Торжок и Тверь. Теперь настал черед Новгорода, а Псков оставался на закуску.
Данилов был схвачен, и признание в измене в пользу Сигизмунда было в конце концов вырвано у него под пытками. Архиепископ Пимен оказался тоже причастным к делу. Иван тем более был склонен верить в существование нового заговора, что по всем признакам он не только был задуман в Литве, но и спланирован во всех деталях князем А.М. Курбским, чья незримая рука везде мерещилась мнительному Ивану. Очевидно, что существовали мятежные настроения, которые выливались в основном в речи и толки, но вместе с тем подпитывались Речью Посполитой, имевшей в виду две цели: во-первых, предотвратить восшествие на польский престол Ивана или одного из его сыновей в случае возникновения вакансии; во-вторых, способствовать занятию русского престола Сигизмундом в случае смерти Ивана, слухи о которой периодически начинали курсировать. Согласно донесениям венецианского дипломата Джерио, который прибыл в Москву вскоре после разорения Новгорода, заговор был раскрыт в результате поимки гонца, перевозившего крамольное письмо. Тщательное исследование Скрынниковым всех этих скудных фактов заставляет думать о литовских кознях, подогреваемых русскими беженцами в период, когда влияние Курбского в Литве было наивысшим. Однако никаких доказательств не существует.
Отряд опричников был послан в Нарву и там разграбил имущество и собственность русских горожан, с которых при помощи правежа был взыскан штраф на общую сумму 8000 рублей. Имущество нерусских жителей, по всей видимости, не пострадало16. Ватаги разбойников рядились в одежду опричников и бродили по деревням, убивая и грабя. После разорения новгородских церквей, включая собор св. Софии, с которого были сняты огромные двери, перевезенные в Александровскую слободу, где их можно видеть и поныне, опричники обрушились на знать и богатых купцов, не только расхищая их имущество, но и разрушая дома. Наконец настала очередь бедных горожан, чьи жилища, кладовые, амбары и запасы продовольствия были разграблены. Этот разрушительный набег, произошедший в разгар зимы и дополнявшийся двумя эпидемиями чумы (в 1566— 1567 и в 1570— 1571 годах), лишил население крова и пропитания, найти которое на стороне в это время года было невозможно. Но когда Иван услышал, что мертвых засаливают в бочках, он стал преследовать подозреваемых в каннибализме. Голод и мор, уже вызвавшие в Новгороде немало жертв в 1560-е годы, сильно приумножили общее число погибших (без учета просто замерзших насмерть). А то, что реки были запружены телами, объясняется, возможно, в первую очередь эпидемией холеры.
Общее число погибших при разорении Новгорода, насчитывавшего в то время около 30 000 жителей, в точности не установлено и весьма приблизительно оценивалось в пределах от 2771 человека (по данным Шлихтинга) до 700 000 человек (согласно Горсею). Сегодня историки считают, что официально казнено было примерно 2200 человек, но множество людей погибло в ходе опричных бесчинств. Конечно, Синодики содержат не все имена жертв разграбления Новгорода (особенно женщин и детей), но здесь названо 379 имен, в том числе 211 помещиков и приказных и 137 членов их семей. Среди прочих присутствуют холопы, ремесленники и монахи. Казнены были все, кто имел какое-то отношение к князьям Старицким. Погибли многие влиятельные купцы (гости) и старшие дьяки, некоторые из них были замучены из-за их богатства. Генрих фон Штаден неплохо заработал во время опричных расправ. Он выехал из Москвы на одной лошади с 2 слугами, а вернулся на 49 в сопровождении 22 возов.
13 февраля Иван отправился в Псков, чтобы продолжить начатое дело. Он остановился за городом, в Никольском монастыре. За воротами его встречала представительная процессия с крестами, иконами, хлебом-солью и другими подарками. Игумен крупнейшего Псково-Печерского монастыря Корнилий вышел навстречу царю, но не смог отвратить его гнев, который, как и в Новгороде, обрушился прежде всего на церковных иерархов, которые у царя находились под особым подозрением. Дело в том, что один из монастырских летописцев, пользовавшийся уважением в церкви, Вассиан Муромцев, переписывался с А.М. Курбским, а игумен Корнилий на протяжении многих лет занимался составлением Псковской летописи, направленной против Москвы. В одной из Псковских летописей записано, что 20 февраля 1570 года земной царь отправил Корнилия к царю небесному. Согласно одному из Синодиков, было казнено от тридцати до сорока служилых дворян, а также много чернецов и старцев из монастырей и несколько приказных. Среди казненных была одна женщина, Елена, теща новгородского наместника в Пскове, носившего примечательное имя Неудача.
Похоже, что у царя были особые счеты с церковной верхушкой Пскова, так как ее ограбление сопровождалось более жестокими буйствами, чем обычно. Но нападение опричников на сам город продолжалось недолго вследствие обстоятельств, которые по-разному представлены в современных свидетельствах, а многие историки отрицают их достоверность. В Пскове был юродивый по имени Никола; он пользовался такой известностью, что сам царь посетил его в его келье. Предложив Ивану хлеба-соли, Никола пригрозил царю: «Ты замучил достаточно людей. Ступай назад в Москву, иначе лошадь, на которой ты приехал, не повезет тебя обратно». Блаженный предостерег царя от продолжения кровопролития и разорения святых мест. Трудно сказать, было ли так на самом деле. Но это как раз происшествие такого рода, которое могло повлиять на легковерного царя, и тот уехал в Старицу, а затем в Александровскую слободу.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky