Город Углич и Угличе поле

Город Углич, расположенный на Волге, в 230 километрах к северу от Москвы,— один из древнейших русских городов. В его Серебренниковской летописи XVIII века, восходящей к утраченной Богословской, составленной около XV—XVI веков, и к другим несохранившимся местным письменным источникам до XVII века, сказано, что Углич был основан в 945 году киевским воеводой Яном Плесковитином.

Это сообщение согласуется как с археологическими находками близ Углича (например, с кладом монет V II—> IX веков), так и с неугличскими древнеписьменными свидетельствами о том, что по повелению киевской княгини Ольги в X веке по всей Руси основывались «места» и «погосты» (Лаврентьевская летопись под 947 г.). Следовательно, можно полагать, что Углич возник тогда как военный форпост и товарная база города Ростова Великого: от него в X веке водные пути на Волгу через реки Устье и Улейму вели как раз туда, где теперь стоит Углич и где до его основания было место, почитавшееся мерянами (народность) и упомянутое в одной из грамот XVII века как калеметь (кереметь —> языческое святилище внутри угличского кремля).

Подобным же образом несколько позднее, в 1024 году, ниже по Волге был основан Ярославль, который с Ростовом Великим связывала река Которостль. Через Углич ростовчане по Волге
выходили на путь «из варяг в греки», а через Ярославль — на путь «вХвалисты» и вообще на восток и юго-восток. В период феодальной раздробленности Руси Углич оказался центром удельного княжества, позднее стал центром уезда, затем —< провинции, снова уезда и, наконец, района. В настоящее время это — город областного подчинения, хорошо известный не только в СССР, но и за рубежом главным образом высококачественной и разнообразной продукцией своего часового завода. В «седой» истории Углича немало славных страниц. Войдя в состав Московского государства, Угличское удельное княжество не раз пыталось соперничать с Москвой. В нем при князе Петре Дмитриевиче чеканилась собственная монета, а князь Андрей Горяй без ведома великого московского князя Ивана III сносился с Литвой и татарами и осмеливался в грамоте Троице-Сергиеву монастырю от 1462—1466 годов свое удельное княжество именовать «великим княжением». Не случайно в среде коренных угличан еще и теперь бытует легенда, будто их город был когда-то столицей всей Руси.

Загадочное до сих пор событие, известное в русской истории как «убиение царевича Димитрия», произошло в 1591 году в Угличе. Оно и дало повод для известных волнений угличских посадских в 1591—1592 годах. Причина же заключалась в их стремлении обесЦечить себе некоторые привилегии. Борьба угличан за них закончилась тогда неудачей: по сообщению местной Супоневской летописи (редакция XVIII в.), Борис Годунов «повеле… всѣхъ лучшихъ гражданъ отсылати въ ссылки… а иныхъ повелѣ мучити овымъ языки отрезывая, а у овыхъ сквозь темя вынимая языки, овыхъ другими тяжкими муками мучаше, а у иныхъ имения грабиша». Но в XVII веке угличские посадские добились для себя ряда льгот раньше, чем жители иных посадов.

Угличанам еще царь Михаил Федорович специальной грамотой от 1618 года вернул в посадское тягло всех тех их людей, которые вынуждены были «заложиться за монастыри» и поселиться в пригородных монастырских слободах, а посадские иных русских городов добились возвращения «заложившихся» лишь по Соборному уложению 1649 года. Угличане же в 1649 году били челом царю уже о другом: чтобы он велел приписать к Угличскому посаду все расположенные возле него слободы, никогда раньше ему не принадлежавшие и заселенные крестьянами и бобылями, живущими, однако, не сельским хозяйством, а торговлей и ремеслом. Население прочих городов Московского государства требовать этого тогда еще не решалось. Когда в 1767 году «Комиссия для сочинения проекта нового Уложения» обсуждала крестьянский вопрос, то первым в защиту крепостных выступил депутат от Углича — канцелярист Сухопрудский, заявив, что прежде чем принимать законы против беглых крепостных, нужно выяснить, почему крестьяне бегут от своих помещиков.

Высокая духовная, в частности творческая, и исследовательская культура угличан тоже проявилась уже много столетий тому назад. Дошедшие до нас рукописные книги древнего Углича: Соборное евангелие X III—XIV веков (отрывок), Шарапова псалтирь 1485 года, Паисиево евангелие, книга Григория Богослова XV века и другие более поздние (XVII—XVIII вв.) — позволяют предполагать, что в Угличе в свое время сложилась и процветала собственная школа книжного рукописного мастерства. Интерес к угличской истории вполне правомерен. Однако многое в ней неясно и не изучено из-за гибели памятников угличской письменности во времена татаро-монгольского ига, нередких пожаров и, особенно, польско-литовской интервенции начала XVII века. Поэтому вполне понятно стремление ученых раскрыть древнюю угличскую историю на основании косвенных свидетельств и, в частности, анализируя название города Углича.

Попытки этимологизировать наименование Углич делались уже в XVIII веке. В списках Супоневской летописи сказано, что Углич — производное от названия славянского племени углы, которое жило по реке У гол (приток Днепра), потом воеводой Свенельдом было переселено на Волгу и здесь основало свой город. Из Серебренниковской летописи можно понять, что Углич связывали и со словом угол, обозначавшим одну из деталей верхневолжского ландшафта: «Город, Углич именуемый, построен… правыя стороны углом Волги». В дальнейшем ко второму мнению присоединились историки Ф. X. Киссель («История г. Углича». Ярославль, 1844), И. А. Тихомиров («Раскопки в Угличском кремле». Тверь, 1906) и С. Н. Рейпольский («Углич». Ярославль, 1939), не сходясь между собою лишь по вопросу, какой именно угол на местности надо иметь в виду. На второе объяснение Углич ссылается в своем Этимологическом словаре русского языка и М. Фасмер. Кроме того, в среде угличан бытует еще дилетантское мнение, будто Углич получил свое название потому, что на его месте раньше жгли уголь. Во всех этих толкованиях учтен лишь корень слова Углич, а суффикс во внимание не принят и взято на веру, что название с корнем У гл- для Углича изначальное.

Ранние обозначения Углича с корнем У гл -в древнерусской письменности чаще всего двухсловные — Угличе Поле или Углече Поле, «Преставися князь Андреи Володимеричь на Оугличи Поли» (Лаврентьевская летопись под 1261 г.); «Они же пришедше… много градов избиша… Москву, Можайск, Волок, Дмитров, Углечо Поле,— а всех градов взяша 14» (Московский летописный свод под 1293 г.); «Даю ему город Углече Поле с волостьми» (Духовная грамота Ивана III, около 1504 г.), «На княженьи сѣде… князь Александръ Костянтинович на Угличи Поли» (Вологодско-Пермская летопись под 1294). Вместе с тем наименование Угличе (Углече) поле (а иногда просто Поле) вплоть до XVII века служило и для обозначения обширного поля (почти безлесного пространства), которое до сих пор составляет не одну сотню квадратных километров возле Углича: «На Угличе Поле далъ есмь княгине своей село Богородцкое со всеми деревнями, и съ луги, и с лѣсом» (Духовная грамота князя Владимира Андреевича, около 1401—1402 гг.); «Город Углеч и все поле, с волостьми, и с путми, и с селы, и с Холопьем, что торг на Мологе» (Духовная грамота Ивана Грозного. 1572). Оба эти сообщения в какой-то мере позволяют судить об обширности Углича (Углеча) Поля в древности: село Богородское находится километрах в 40 на запад от Углича, а Холопье было километрах в 80 на север от Углича.

Отсюда приходится заключить, что название Угличе (Углече) Поле первоначально не относилось к Угличу и лишь со временем метонимически стало применяться к нему. Но это привело к постепенному изменению смысла и формы названия: сначала к опу_ щению Поле и субстантивации Угличе {Углече), а потом к ассоциации его с существительным город, к утрате значения переносности и к употреблению уже не в среднем, а в мужском роде. Указанная последовательность подтверждается памятниками письменности. Самый ранний из известных случаев без Поле —«до Оуглеца»— в новгородской берестяной грамоте № 69 от X II—X III веков (с отражением цоканья). Но до второй половины XV века все факты этого типа — только формы среднего рода: «Дал был князь великии О углече с волостьми» (Перемирная грамота Василия Темного. 1461—1462). Формы мужского рода окончательно утвердились лишь на протяжении XVI века. Вот некоторые наиболее древние написания: «Поидохъ на Углечь» (Афанасий Никитин. Хождение за три моря. 1466—1472); «Побѣжалъ на Углечь» (Московский летописный свод под 1433 г.); «Послаша… по князя Дмитрея Шемяку на Углечь» (Иоасафовская летопись под 1442 г.); «Выведоша немець… иныхъ в Углиць» (3-я Псковская летопись под 1565 г.); «Город Угличъ» (Духовная грамота Ивана Грозного. 1572). Причем в это время иногда формы мужского рода сочетали с Поле: Князь Михаил о… взял… Углечь Полѣ » (Владимирская летопись под 1371 г.); «Посла на Углеч Поле князя Василия» (Устюжский летописный свод под 1492 г.). Угличе (Углече) Поле лишь со временем стало обозначать не поле, а город. Но против этого можно возразить: поле, на котором возник Углич, могло получить определение Угличе (Углече) по

имени города. Но если так, то необъяснимо, почему сам город был назван полем. Итак, анализ слова Углич ведет не ко времени основания Углича, а к Угличу (Углечу) Полю — одному из тех нескольких древних полей Волго-Клязьминского междуречья, намять о которых хранят также топонимы Юръее-Польский, Переславлъ-Залесский, Залесское ополье. Почему же одно из этих нолей получило ставшее непонятным наименование Угличе (Углече)? В нем есть основания выделять ударный корень Угл-, заударный суффикс -ич- или -еч- и окончание -е. Объяснения требуют корень и суффикс. Корень можно возвести как к Жг-ьл-’угол3, так и к Узл’-’уголь3, но значение слова зависит не только от корня, а и от суффикса. А в нем прежде всего обращает на себя внимание вариативность: то -ич-, то -еч-. Если считать, что здесь первичен -еч-,- то -ич- надо объяснить иканьем (произношением неударного е близко к и или как и: м’ин’а — меня, плач’ит — плачет). Однако этому противоречит написание производного у глицине в новгородское берестяной грамоте № 69 от X II—X III веков: ведь древние новгородцы не «икали». Кроме того, если исходить из первичности -еч-, то его надо возвести к -ъч- и реставрировать все слово до падения редуцированных как Жгълъче или Углъче. Но в этом случае оно после падения редуцированных превратилось бы в Угол’че или Угл’че Укче, а косвенные падежи слова Углич в живой речи угличан теперь звучали бы как Угол’ча, Угол’чу или Укча, Укчу и т. и.

Однако ни в памятниках древней письменности, ни в современном произношении нет и намеков на эти результаты. Если же исходить из первичности -ич-, то -еч- вполне можно объяснить уподоблением и > е (произношением, типа въъп’ел —* выпил, л’естбк — листок), обычным (хотя и нерегулярным) с древних времен для многих северно- и среднерусских, в том числе — и угличских, диалектов, а также для белорусского и польского языков. Поэтому надо признать, что вариант -ич- первичен. Значит, его можно возвести к -ік- + -/- (так как хорошо известно, что в праславянское время сочетание в/ превращалось в ч, о чем до сих пор свидетельствуют чередования в — ч в таких случаях, как крик — кричу [из* кгікщ т], секу — сеча [из* эѣ^а]). Вероятно, прилагательное Угличе, определяющее Поле в названии Угличе Поле, имеет притяжательный смысл, сообщаемый суффиксом -/- (этот суффикс в древности для образования притяжательных прилагательных использовался славянами широко), и появилось для обозначения принадлежности Поля кому-то. Этого обладателя в таком случае звали ж гъликъ )> Углик или Угликъ > Углик —> с суффиксом -U K-, выполнявшим не оценочную, а какую-то иную

функций) и довольно распространенным в древних восточнославянских как языческих, так и христианских именах: Голик, Меныиик, Новик, Павлик, Фирсик в официальных документах XV— XVII веков. Но возможно и то, что прилагательное. Угличе восходит не к собственному имени обладателя, а к его отчеству или к иному обозначению по .происхождению — к Жгъличъ > Углич или к Угличъ > Углич с суффиксом -ич-, как в Ильич, Фомич, или как в княжич, или как в польских и сербских фамилиях, вроде Белцч, Сенкевичі или как в москвич, пскович. Тогда црила.гательное Угличе в названии Угличе Поле все равно служило для выражения притяжательцости, а предка обладателя Поля звали Жгълъ или Угль. Наконец, не исключено, что Жгъликъ, Угликъ или жгъличъ, Угличъ древними восточными славянами Верхневолжья было ложно осмыслено как производное от Жгълъ или Угль с суффиксом -ив- и л и - U 4 - , а на самом деле представляет собою какое-то заимствование из. языка того неславянского населения, которое в Верхневолжье было ассимилировано, славянами.

Сравните для примера: русские в прошлом осмысляли и произносили как Стекольня и Выбор названия шведских городов Stockholm и Viborg. .Кем был в действительцости обладатель Углича (Углеча) Поля, конечно, остается лишь догадываться. Возможно, он был реальным человеком. Ведь известно, что у восточных (в том числе и угличских) славян даже в первой половине XVII века по традиции, сохранявшейся с дохристианских времен, были в ходу личные имена, вроде Гвоздь, С мага, Шило, Щ ель,употреблявшиеся в быту вместо, официально-церковных и аналогичные Жгълъ > Угол и Угль > Угол’ (производными от которых надо считать Углик и Углич). Не менее допустимо, что хозяин Углича (Углеча) Поля был мифическим существом, олицетворяемым неживым предметом; Об этом свидетельствует широкая распространенность топонимов с корнем У гл- или Угол- в Верхневолжье, Поднепровье и Приильменье: деревня Углицково возле города Углича, река Угла — приток Шексны, урочище Угловатец (оно же — Угловас, Угловасец) и Угловцская дорога возле Переславля-Залесского (по документам XV в.), Угловское болото около города Владимира, река Угла (она же •-<, Орелъ) ^ приток Днепра, местность Угол в древней Новгородской земле (по грамотам XV в.) и др. Прямо связывать Угличе с обозначением какого-либо территориального угла нельзя.

Н. Д. РУСИНОВ