Бастионы традиции: этнический фактор и политические машины в регионах России

ВВЕДЕНИЕ В 1990-е годы политические процессы в России на федеральном и региональном уровне существенно отличались друг от друга. Если на национальном уровне элиты были фрагментированы, выборы – вполне конкурентны и непредсказуемы, то во многих регионах достаточно быстро губернаторы смогли монополизировать контроль над ключевыми экономическими активами и установить политическое доминирование [Гельман 2008]. Эти политические монополии в регионах исследователи стали обозначать как “политические машины”, указывая, что доминирование губернаторов во многом базировалось не на идеологических преимуществах, а на контроле над экономическими ресурсами и способности выстроить патронажные сети, распределяющие 50 Тема номера: лидеры и массы в эпоху трансформаций Polis. Political Studies. 2019. No. 1. P. 49-70 материальные блага [Golosov 2013]. Политическая лояльность локальных элит и населения региона обусловливалась материальным интересом, который губернатор с помощью выстроенной политической машины мог удовлетворять в обмен на электоральную поддержку. Степень авторитарности региональных режимов и устойчивость этих политических машин существенно варьировались. Наиболее эффективными оказались машины в национальных республиках, чему исследователи предложили ряд объяснений. Главные из них сводятся к тому, что в условиях политизации этничности социальные сети, особенно плотные среди этнических меньшинств сельского населения, являются идеальным механизмом для распределения материальных и патронажных благ в обмен на электоральную поддержку. Используя идеологию этнонационализма и преференциальную политику в отношении отдельных этнических групп, главы национальных республик могли успешно мобилизовать титульные нации для своей поддержки и легко управлять их электоральным поведением [Hale 2003]. Если эти объяснения верны, то можно предположить, что на современном этапе функционирование политических машин в национальных республиках должно испытывать затруднение. В 2000-х годах с приходом к власти В. Путина политика федерального центра сменилась в сторону централизации и ограничения автономии регионов [Гельман 2006]. Первоначально взаимодействия между центром и регионами строились на паритетных началах, и субнациональные политические машины были инкорпорированы в общенациональную систему, что стало важной причиной трансформации российского режима из электоральной демократии в электоральный авторитаризм [Golosov 2011]. Однако сейчас наблюдается дальнейшее наступление на автономию национальных республик, не только затрагивающее политическую и экономическую автономию губернаторов, но и ведущее к ликвидации преференций титульных этносов. Если первоначально эти ограничения касались в большей мере символических атрибутов суверенитета национальных республик, то с лета 2017 г., когда федеральный центр актуализировал проблему добровольности изучения родных языков, вопрос наступления федерального центра на права регионов вышел за рамки недовольства региональных элит и приобрел широкий общественный резонанс. Политические лидеры национальных республик оказались в ситуации, когда прежние ресурсы этнической мобилизации стали им недоступны или существенно ограничены. Какую роль в новых обстоятельствах играет этнический фактор, и не привел ли разворот федерального центра в области национальной политики к сбоям в работе региональных политических машин? Результаты президентских выборов 2018 г. в России позволяют отчасти ответить на этот вопрос и особенно интересны в связи с тем, что этнический фактор через актуализацию языковой ситуации в республиках был обострен накануне президентских выборов. Электоральные поражения инкумбентов по итогам губернаторских выборов осени 2018 г. в Приморском, Хабаровском крае, в Хакасии и Владимирской области также позволяют отметить тенденции дестабилизации прежде стабильных политических машин в российских регионах. Целью настоящей статьи является исследование электоральных последствий политики центра по ликвидации этнофедеративных преференций 51 Полис. Политические исследования. 2019. № 1. C. 49-70 национальных республик, что позволит лучше понять механику работы политических машин в регионах и роль этнического фактора в их конструкции.

 СПЕЦИФИКА ЭТНИЧЕСКОГО ФАКТОРА В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ МАШИН Концепт “политической машины” был разработан на примере локальной политики в США на рубеже XIX-XX вв., когда в таких городах, как Бостон, Чикаго, Нью-Йорк и других, сформировались устойчивые политические организации, целью которых была “покупка” электоральных голосов в условиях всеобщего избирательного права и наличия относительно высокого уровня политической конкуренции [Mandelbaum 1965; Merriam 1929]. В дальнейшем подобные черты политических организаций ученые стали находить в других частях и странах мира, например, в Африке [Zolberg 1966; Stokes 2005; Nichter 2008], Латинской Америке [Auyero 2001], а также в государствах постсоветского пространства [Matsuzato 2001; Hale 1999; Yale 2007; Golosov 2003; Sharafutdinova 2013; Frye, Reuter, Szakonyi 2014; Гилев, Семенов, Шевцова 2017]. В отличие от партий или других видов политических организаций, для машин характерен неидеологический механизм сбора голосов избирателей. Успех сбора электоральных голосов политическими машинами обеспечивается предложением преимущественно материальных благ, которые обмениваются на голоса избирателей [Scott 1969]. Это означает, что политическая машина формирует предложение не для широких масс в виде общественных благ, и даже не для отдельных социальных сегментов в виде клубных благ, а сугубо партикуляристские, материальные вознаграждения для отдельных индивидов [Golosov 2013: 463]. Естественно поэтому, что бедные или социально уязвленные слои населения особенно легко подпадают под влияние политических машин. Среди социально-демографических факторов, способствующих устойчивости политических машин и распространению патрон-клиентских практик, часто называется этнический фактор, под которым понимается наличие компактно проживающих этнических групп [Chandra 2004]. Исследователи выборов в постсоветской России заметили, что национальные республики демонстрируют существенно более высокие показатели явки и поддержку инкумбента по сравнению с другими регионами [Hale 2007; Bader, Ham 2015; Goodnow, Moser, Smith 2014; Myagkov, Ordeshook, Shakin 2010]. Объясняя этот феномен, ученые указывают, что внутри этнических сообществ сохраняются плотные патрон-клиентские сети, которые легко встраиваются в иерархические организации для сбора электоральных голосов на выборах. Это происходит в силу сохранения рецидивов советской эпохи, таких как колхозная система на селе или зависимость промышленных предприятий от государственных субсидий. Этнические меньшинства, проживающие преимущественно в аграрных районах в рамках таких “бастионов традиции” [Scott 1969], оказываются подверженными давлению со стороны государства и легче откликаются на сигналы для электоральной мобилизации [Hale 2003]. Такое случается также потому, что в относительно небольших районах, где проживает большая часть этнических меньшинств, локальным элитам проще контролировать электоральное поведение избирателей и преодолевать Тема номера: лидеры и массы в эпоху трансформаций проблему анонимного голосования [Stokes 2005; Nichter 2008]. Сельское население значительно беднее городского. Это еще одна причина, почему в аграрных районах с компактным проживанием этнических меньшинств политика, выстроенная на распределении материальных благ взамен на голоса избирателей, особенно успешна. В отдаленных аграрных районах, где оппозиционные структуры слабы и институт мониторинга за выборами полностью отсутствует, власть имеет дополнительные стимулы для фальсификаций электоральных результатов, поскольку именно здесь это возможно сделать тайно. Наконец, исследователи выдвигают предположение, что поскольку республики с высокой концентрацией этнических меньшинств могут использовать этот фактор с целью усиления своих позиций в переговорах с центром и расширения автономии, именно в этих регионах у федеральных властей появляются дополнительные стимулы для демонстрации своего доминирования [Simpser 2013]. Исследования показывают, что политические машины могут быть равно успешными как в аграрных районах, так и в городских агломерациях. Однако динамика и логика их функционирования в столь разных социальных средах существенно отличаются друг от друга [Brei 2004]. В городах политические машины в первую очередь используют потенциал индустриальных предприятий, тесно связанных с государством и властью. Это приводит к тому, что главным механизмом электоральной мобилизации в условиях города становятся принуждение и угрозы увольнения [Frye, Reuter, Szakonyi 2014], в то время как на селе превалируют дистрибутивные практики, призванные скорее “подкупить”, чем напугать избирателей. В контексте национальных республик эти два вида политических машин работают в рамках одной системы. Поскольку логика их функционирования различается, можно ожидать, что при схожих изменениях или вызовах эти два вида машинной сборки могут реагировать различными способами. Говоря о специфике политических машин в сельской местности в контексте национальных республик России, важно отметить, что характер благ, с помощью которых происходит обмен в рамках патрон-клиентских сетей между этническими группами и инкумбентом, несколько отличается от сугубо материального вознаграждения, составляющего ключевой признак политических машин. В частности, нельзя не учитывать роль идеологии, используемой главами национальных республик для обеспечения своей легитимности и лояльности со стороны населения [Sharafutdinova 2014]. Ключевым компонентом этой идеологии были постулаты этнонационализма, культивирующие приоритет титульных этнических групп. Эта идеология, институционализируя и политизируя этничность, привлекала материальные блага и преференции в отношении титульных этносов в области образования, государственной службы, бюджетном финансировании государственных программ и т.д. Например, придание государственного статуса национальным языкам в республиках обеспечило приоритетное государственное финансирование программ развития этих языков и этнокультурных организаций. Представители титульных этносов обладали преимуществами в системе государственной службы, где этнический маркер мог быть важным критерием реализации кадровой политики, построенной на принципах этнократии [Галлямов 1998]. Так что идеологические сигналы, транслируемые элитами национальных республик, имели явно материальный и партикулярный подтекст, что позволяет причислять эту стратегию к механике политических машин. (53 Полис. Политические исследования. 2019. № 1. C. 49-70). Говоря о мотивации электоральной поддержки этнических меньшинств инкумбентов, было бы неправильно недооценивать сугубо символические блага, которые предоставляли региональные элиты в республиках посредством идеологии этнонационализма. Как указывает Д. Горовиц, этническая идентичность связана не только с рациональным аспектом, но имеет также эмоциональный компонент, связанный с потребностью индивида в чувстве самоуважения (self-esteem) [Horowitz 1985]. Это означает, что сборка политических машин в этнических аграрных сообществах имеет более сложную природу. Если инкорпорация избирателей в городские машины строится преимущественно на обмене сугубо материальными благами, то в аграрноэтнических районах взаимодействия между элитами и избирателями подразумевают как материальные аспекты обмена, так и символические, социальнопсихологические факторы. Еще одна специфика этнического фактора в рамках политической машины связана с тем, что в отличие от материальных благ утрату подобного ресурса избиратели могут почувствовать не сразу. Восприятие утраты во многом зависит от того, как формулируют (фреймируют) и транслируют эти изменения региональные элиты [Hale 2008: 140-160]. Во-первых, они могут оперативно переформатировать свою идеологию и предложить новые, более актуальные идеологемы, нивелировав утрату символических ресурсов или заменив их иными. При такой стратегии есть наибольшая вероятность того, что взаимосвязи между элитами и избирателями сохранят статус-кво и политическая машина продолжит функционировать без сбоев. Татарстан после 2000 г. – характерный пример подобной стратегии, когда идеологемы этнонационализма заменяются фреймом “татарстанской модели” экономического развития [Sharafutdinova 2013]. Во-вторых, региональные элиты могут выступить с протестом, артикулировав проблему и позиционировав себя как защитников этнических преференций. В таком случае, вероятнее всего, контроль региональных элит за избирателями сохранится, и поведение последних будет зависеть от исхода конфликта между федеральными и региональными элитами. В-третьих, республиканские элиты могут выбрать стратегию лояльности и подчиниться требованиям федеральных властей. Последствием этого выбора может стать выход из-под контроля этнических меньшинств, для которых болезненна утрата преференций. В авторитарных условиях реальные электоральные последствия и разлад политической машины зависят не только от смены электоральных предпочтений избирателей и стратегических действий региональных элит. Не менее важно третье, промежуточное звено между региональной элитой и избирателями в виде локальных элит. Последние в структуре политических машин исполняют функции брокеров, то есть посредников между вышестоящими инстанциями властной вертикали и конкретными избирателями. Их роль в процессе выборов сводится к ретрансляции политических сигналов, идущих сверху; распределению материальных благ через патронажные сети; проведению мониторинга электорального поведения населения и другим действиям, которые в целом направлены на мобилизацию местного электората и общую организацию выборов [Гилев, Семенов, Шевцова 2017]. Очевидно, что именно 54 Тема номера: лидеры и массы в эпоху трансформаций от локальных элит во многом зависит, насколько электоральные исходы будут отражать ожидания инкумбента и соответствовать нормативным показателям, спускаемым сверху. Как указывают исследователи, эффективность политической машины зависит от того, насколько мини-пирамиды на уровне районов и городов слаженно работают внутри региональной вертикали [Matsuzato 2001]. Принято считать, что локальные элиты жестко связаны патронажными отношениями с вышестоящими инстанциями, политически и экономически зависимы от них и поэтому почти всегда лояльны указаниям, спускаемым сверху. Между тем, этнический фактор в данном случае может оказать специфическое влияние на поведение локальных брокеров. Представители локальных элит (главы районов и городских округов) – наиболее близкое к избирателям звено в цепи политической машины. Исследователи выборов в регионах России неизменно указывают, что небольшие размеры сельских поселений и компактное проживание этнических групп дают преимущество с точки зрения возможности брокеров контролировать электоральное поведение жителей и преодолевать барьер тайны голосования [Stokes 2005; Nichter 2008]. Считается, что именно этот факт делает этнические группы аграрных районов особенно уязвимыми с точки зрения политического давления и электорального контроля. Вместе с тем близость локальных брокеров к жителям в условиях обострения этнического фактора может оказаться не преимуществом, а проблемой. Исследователи не так часто обращаются к анализу политических реалий на локальном уровне. Однако если их попытаться описать, то жанр повествования будет скорее похож не на светские хроники, а на вестерн. В самом деле, близость глав районов к избирателям означает в том числе и то, что в кризисных или конфликтных ситуациях именно они оказываются первыми под ударами народного возмущения. Ударами в самом прямом, а не переносном смысле. Достаточно вспомнить инцидент марта 2018 г. в Волоколамске, когда жители чуть не избили главу города Евгения Гаврилова (1). Данное событие стало широко известно в силу резонанса проблемы, но подобные инциденты в районах случаются достаточно часто. Например, в Республике Башкортостан местный житель в 2015 г. обстрелял машину главы Гафурийского района Рамиля Бухарова (2). В 2017 г. в том же регионе один из жителей Чишминского района захватил в заложники главу района Флюра Уразметова (3). Очевидно, что в конфликтной ситуации главы районов наиболее беззащитны перед неконвенциональными действиями со стороны населения. Это означает, что при актуализации этнического фактора стратегическая дилемма для локальных элит оказывается более сложной. С одной стороны, глава района заинтересован в сохранении своей властной позиции. Это вынуждает его ориентироваться на региональную власть и исполнять ее требования, в том числе по соблюдению необходимых электоральных результатов, что в ситуации протестного голосования означает необходимость массовых фальсификаций. (1 Никитина О., Бобоева Н., Черных А. Жители Волоколамска вышли на митинг после отравления школьников – Коммерсантъ. 21.03.2018. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3579666 (accessed 22.05.2018). 2 Абдуллин Р. Стала известна личность “красноусольского” стрелка в Башкирии. – Proufu.ru. 27.10.2015. URL: https://proufu.ru/news/novosti/vlast_i_biznes/stala_izvestna_lichnost_kr... strelka_v_bashkirii/ (accessed 22.05.2018). 3 Рахматов Р. Глава района в Башкирии был захвачен в заложники вместе с братом. – Proufu.ru. 22.12.2017. URL: https://proufu.ru/news/novosti/glava_rayona_v_bashkirii_byl_zakhvachen_v... vmeste_s_bratom/ (accessed 22.05.2018). 55 Полис. Политические исследования. 2019. № 1. C. 49-70)

 С другой стороны, давление снизу порождает другие стимулы. Если верно то, что в условиях этнической однородности и маленьких размеров поселений глава района легко может определить электоральный выбор населения, то верно и другое утверждение. А именно: если большинство населения этнически однородно и выбирает единую электоральную стратегию, то резиденты этого селения легко могут определить, подвергся ли их голос фальсификации. Иными словами, в подобной ситуации мониторинг поведения возможен как со стороны локальных элит по отношению к населению, так и со стороны жителей района по отношению к главе района. При наличии этнических преференций глава района и этнический электорат выступают как игроки одной команды, поскольку их рациональные интересы совпадают. Поэтому фальсификации локальных элит у представителей титульного этноса не вызывают возмущения и воспринимаются терпимо. Иная конфигурация предпочтений складывается при ликвидации этнических преференций и актуализации этнического фактора. В такой ситуации глава района вынужден рассчитывать выгоды и издержки, находясь между двух огней: прессинга со стороны региональной власти, с одной стороны, и общественного давления – с другой. Можно предположить, что стратегический выбор локального босса определяется степенью долгосрочной устойчивости региональной власти и конкретно губернатора. Стимулов сохранять лояльность губернатору и делать выбор в пользу фальсификаций у локальных элит будет меньше, если они знают (или предполагают), что губернатор скоро покинет свой пост. Это означает, что кадровые решения по итогам выборов может осуществлять уже другой региональный лидер. Поэтому излишнее проявление лояльности в отношении губернатора со статусом “хромой утки” перестает быть максимально выгодной стратегией и даже может принести издержки. Следовательно, наличие или отсутствие “синдрома хромой утки” [Hale 2005] может быть значимым предиктором, объясняющим стратегический выбор локальных элит в условиях их дилеммы. Этнический фактор в структуре политических машин имеет специфические характеристики и играет особую роль на всех трех уровнях – от региональной элиты до локальных боссов и избирателей. Эти специфические аспекты влияния этнического фактора в рамках политических машин будут обобщены в следующем разделе статьи в виде аналитической рамки исследования.

АНАЛИТИЧЕСКАЯ РАМКА И ГИПОТЕЗА ИССЛЕДОВАНИЯ Учитывая специфику эффектов этнического фактора в рамках политических машин, предположим, что при ликвидации преференций для этнических групп электоральный исход может быть различным в зависимости от констелляции факторов и стратегических действий элит на всех этажах политической машины. Общая рамка стратегических дилемм, от которых зависит исход работы политической машины, представлена в графическом виде на рис. 1. В условиях национальных республик, где этничность институционализирована и политизирована, этнический фактор может сработать против устойчивости политической машины только при условии, что действия федерального центра затрагивают тему преференций титульных этнических групп и начинают ликвидировать или существенно ограничивать эти преференции. Это приводит к конфликту, однако насколько его последствия будут существенны для стабильной работы политической машины, зависит от разрешения последующих дилемм. (56 Тема номера: лидеры и массы в эпоху трансформаций. Рисунок 1 (Figure 1) Аналитическая рамка стратегических дилемм, ведущих к проявлению этнического фактора в виде сбоя политической машины Analytical Framework of Strategic Dilemmas Leading to the Influence of the Ethnic Factor Regarding the Failure of the Political Machine Если конфликт состоялся, то следующая критическая точка связана с выбором стратегии региональных элит в ответ на действия федерального центра. Для простоты анализа в модели оставлены только две опции на этом уровне: протест и лояльность. В случае выбора стратегии протеста региональные элиты позиционируют себя как защитники интересов титульных этнических групп и сохраняют электоральный контроль. Политическая машина остается устойчивой, а протестное голосование этнических меньшинств может проявить себя только в случае прямой установки на это со стороны региональных патронов. Иной исход возможен в случае, когда региональные элиты выбирают стратегию лояльности и соглашаются на демонтаж этнических преференций. Тогда избиратели из числа титульных этнических групп переходят к протестному голосованию. Однако насколько этот электоральный выбор отразится на формальных показателях, во многом зависит от стратегического выбора брокеров в лице локальных элит. Дилемма локальных элит представляет третью и решающую развилку, определяющую, сохранит ли устойчивость политическая машина или продемонстрирует сбои. Как уже было указано, выбор локальных элит во многом определяется рациональным расчетом выгод и издержек. Вероятность отказа от фальсификаций выше в том случае, если глава региона имеет статус “хромой утки” и не рассматривается главами районов и городов как источник угроз в долгосрочной перспективе. В ином случае локальные элиты предпочтут сохранить лояльность и выполнить нормативные показатели электоральных результатов. В итоге даже при наличии протестного голосования на выходе его последствия могут быть минимизированы с помощью фальсификаций, что будет говорить о сохранении стабильного функционирования политической машины. Если упростить совокупность факторов, повышающих вероятность сбоя политической машины, то таковых можно выделить два: стратегический выбор губернатора (протест или лояльность) и его статус “хромой утки” (наличие или отсутствие). Эти два фактора и влияние их на исход работы политической машины представлены в табл. 1. Первый фактор является ключевым для выбора электоральной стратегии титульных этнических групп. Лояльность и отказ губернатора от защиты их преференций перед лицом федеральной власти становится причиной перехода к протестному голосованию. Второй фактор – ключевой для стратегического выбора локальных элит. Они отказываются от фальсификаций электоральных результатов в случае наличия эффекта “хромой утки” и сохраняют лояльность, когда этот эффект отсутствует. В результате сбой политической машины происходит только тогда, когда наличествует констелляция “лояльность – наличие эффекта ‘хромой утки’” (верхняя левая ячейка табл. 1). В иных случаях сохраняется статус-кво, и политическая машина демонстрирует стабильность работы. Таблица 1 (Table 1) Констелляция факторов, влияющих на стабильность работы политической машины Constellation of Factors Determining the Stability of the Political Machine Стратегия губернатора Лояльность Протест Эффект “хромой утки” Есть Сбой Статус-кво Нет Статус-кво Статус-кво Представленные теоретические допущения позволяют сформулировать гипотезу исследования: этнический фактор рушит статус-кво в работе политической машины в тех случаях, когда одновременно наличествуют два фактора – лояльность губернатора на ликвидацию этнических преференций со стороны федерального центра и эффект “хромой утки”.

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ СЛУЧАЕВ Для проверки сформулированной гипотезы используются данные результатов президентских выборов 2018 г. в России. Эти выборы представляют особый интерес, поскольку проходили на фоне обострения языкового вопроса в ряде национальных республик. Инициатива Владимира Путина по ликвидации обязательного изучения государственных языков в республиках Российской Федерации, прозвучавшая 20 июля 2017 г. на заседании Совета по межнациональным отношениям при президенте Российской Федерации в Йошкар-Оле (4), имела последствия, выходящие далеко за круг интересов только региональных элит. По итогам этого заседания Генеральной прокуратуре совместно с Рособрнадзором было поручено к 30 ноября 2017 г. проверить, как в регионах соблюдают законодательство “об обеспечении прав граждан на добровольное изучение родного языка из числа языков народов России и государственных языков республик” (5). Последовавшие масштабные проверки школ в национальных республиках и предписания надзорных ведомств по их итогам вызвали широкий общественный резонанс и дискуссию в ряде регионов, которые продолжались вплоть до самих президентских выборов в марте 2018 г. Однако степень актуализации языковой проблемы и влияние этих событий на электоральные процессы в национальных республиках заметно различались. В Приложении 1 представлены характеристики национальных республик с точки зрения актуальности языковой проблематики. Из этих данных видно, что общественный резонанс проявился только в пяти из них: Башкортостане, Коми, Татарстане, Чувашии и Якутии. (4 Винокуров А. Путин замолвил слово о языке. – Газета.ru. 20.07.2017. URL: https://www.gazeta.ru/ politics/2017/07/20_a_10796804.shtml?updated (accessed 22.05.2018). 5 Перечень поручений по итогам заседания Совета по межнациональным отношениям. – Президент России. Официальный сайт. 28.08.2017. URL: http://www.kremlin.ru/acts/assignments/orders/55464 (accessed 22.05.2018Во всех этих случаях Генеральная прокуратура Российской Федерации по итогам проверки школ осенью 2017 г. выявила многочисленные нарушения нормы о добровольности изучения родных языков, чем спровоцировала мобилизацию национальных движений и общественности в этих регионах (6). Вместе с тем есть ряд республик, в которых, несмотря на наличие обязательного изучения национальных языков, ситуация оказалась спокойной и языковой вопрос не стал раздражающим фактором перед выборами. В числе таковых Ингушетия, Калмыкия и Северная Осетия. Ингушетия наряду с Чеченской Республикой представляет собой субъект Российской Федерации с практически моноэтничным населением. Ингуши составляют более 94% всех жителей республики, русских менее 1%. Схожая ситуация и в Чеченской Республике (95,3% чеченцев и только 1,9% русских). Доминирование представителей титульного этноса не создает языковой проблемы, поскольку большинство, в том числе русское население, заинтересовано учить национальный язык республики, и это не вызывает протестов. В Калмыкии и Северной Осетии, несмотря на наличие в региональном законодательстве нормы об обязательном изучении языка титульного этноса, а также широкой практики его преподавания без добровольного согласия родителей, Генеральная прокуратура воздержалась от громких заявлений. В результате обострения языковой проблематики в этих регионах не произошло, и этот вопрос не повлиял на избирательный процесс. В остальных субъектах вопрос о добровольности изучения государственных языков республик был решен задолго до 2017 г., поэтому эта проблема оказалась для них неактуальной. Так, в Адыгее, Кабардино-Балкарии, КарачаевоЧеркесии, Марий Эл, Тыве и Хакасии родные языки преподаются в обязательном порядке, но только для носителей языка. В Карелии карельский язык вообще не имеет статус государственного. В Дагестане языковая проблема неактуальна в силу того, что в республике нет официальной титульной нации. Наиболее многочисленными этническими группами являются аварцы (29,2%), даргинцы (16,9%) и лезгины (13,2%). Каждая из этнических групп изучает свой родной язык в добровольном порядке. В Республике Алтай в 2008 г. депутаты региональной легислатуры предпринимали попытку принять закон об обязательном изучении алтайского языка7 , но эта инициатива натолкнулась на протест со стороны прокуратуры и сопротивление правительства. После этого вопрос был снят с повестки (8). В Удмуртии в 2013 г. общественные активисты из организации “Удмурт Кенеш” тоже выступали с законодательной инициативой по обязательному изучению удмуртского языка в школах, однако депутаты Госсовета Удмуртии отклонили это предложение (9). В Мордовии в 2004 г. при6 Нагорных И. Владимиру Путину доложат об изучении русского и национальных языков. (Коммерсантъ. 30.11.2017. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3482053 (accessed 22.05.2018). 7 С 1 сентября в школах Республики Алтай начнут изучать алтайский язык. – Информационное агентство “Банкфакс”. 04.06.2008. URL: https://www.bankfax.ru/news/52986/ (accessed 22.05.2018). 8 Депутаты Эл Курултая не будут рассматривать законопроект об обязательном изучении алтайского языка. – Информационное агентство “Банкфакс”. 16.06.2008. URL: https://www.bankfax.ru/news/53226/ (accessed 22.05.2018). 9 Удмуртский язык “насильно” в школах изучать не будут. – Комсомольская правда. 24.01.2014. URL: https://www.perm.kp.ru/daily/26185/3074068/ (accessed 22.05.2018).

Приказом регионального Министерства образования было введено обязательное изучение мордовских (мокшанского и эрзянского) языков во всех школах с первого класса10. Однако на практике этот закон во многих школах фактически игнорировался, поскольку был труднореализуем в силу отсутствия кадров и методического сопровождения. Дальнейшая реализация планов по внедрению обязательного изучения мордовских языков натолкнулась на протесты русскоязычного населения и жесткую реакцию прокуратуры, которая еще в 2010 г. вынесла постановление о недопустимости нарушения принципа добровольности изучения родных языков в школах республики (11). Таким образом, кризисная ситуация в Мордовии была преодолена задолго до 2017 г. и поэтому в целом не вызвала большого общественного резонанса. Можно сделать вывод, что актуализация федеральными органами власти летом 2017 г. темы добровольности изучения родных языков в разных республиках имела разные последствия. Наибольший общественный резонанс наблюдался там, где Генеральная прокуратура действовала особенно принципиально и публично. Эти пять республик (Башкортостан, Татарстан, Коми, Чувашия и Якутия) представляют для анализа особый интерес, поэтому именно они выбраны для более детального исследования и проверки выдвинутой гипотезы. Республика Башкортостан: лояльность при наличии эффекта “хромой утки”. Глава Республики Башкортостан Рустэм Хамитов занял свой пост в 2010 г. и, несмотря на наличие в своей биографии связей с республикой, в целом воспринимается местной элитой как “варяг”. Его приход в республику повлек широкую ротацию элит и ее фрагментацию [Шкель 2017]. Наладить контакт с влиятельным предшественником Муртазой Рахимовым не удалось, и их отношения перешли в конфликтную плоскость [Sharafutdinova 2015]. В целом, однако, это не привело к распаду политической машины, выстроенной М. Рахимовым. В 2012 г. Владимир Путин по итогам президентских выборов в Башкирии получил 75% голосов – на 11 процентных пунктов больше среднего показателя по России (12). В следующем году на выборах региональной легислатуры партия власти “Единая Россия” сохранила свое доминирование, получив более 76% голосов избирателей. Еще через год на выборах главы региона Рустэм Хамитов одержал победу с результатом в 81%. Тем не менее долгосрочность пребывания Рустэма Хамитова на своем посту под вопросом. Следующие выборы главы республики должны состояться уже в 2019 г., но уверенности в том, что действующий глава пойдет на очередной срок и будет поддержан Кремлем, нет. Все это позволяет говорить о наличии в Башкортостане эффекта “хромой утки”. (10 Приказ Минобразования РМ от 22.07.2004 N 580 “О выполнении решения Коллегии Министерства образования РМ от 19 мая 2004 года ‘О выполнении законодательства Российской Федерации и Республики Мордовия в области языковой политики в учреждениях образования Атяшевского района’”. – Официальный портал Правительства Республики Мордовия. 22.07.2014. URL: http://mordovia-gov. ru/doc/633 (accessed 22.05.2018). 11 Прокуратура борется с нарушением законодательства об образовании. – Официальный сайт Прокуратуры Республики Мордовия. 02.02.2010. URL: http://www.prokrm.ru/content/view/988/ (accessed 22.05.2018). 12 Здесь и далее электоральные результаты приведены по данным ЦИК РФ: Выборы, референдумы и иные формы прямого волеизъявления. – Центральная избирательная комиссия Российской Федерации. 2018. URL: http://www.izbirkom.ru/region/izbirkom (accessed 22.05.2018).

С.Н. Шкель, доктор политических наук, старший научный сотрудник Центра сравнительных исторических и политических исследований, Пермский государственный национальный исследовательский университет, Пермь; профессор кафедры политологии, социологии и связей с общественностью, Уфимский государственный нефтяной технический университет

Источник: Полис. Политические исследования. 2019. № 1. С. 49-70. https://doi.org/10.17976/jpps/2019.01.05