«Русский Гофман» все-таки состоялся

«ЛГ» публикует стихи некоторых победителей фестиваля-конкурса.

V Конкурс-фестиваль «Русский Гофман – 2020» все-таки состоялся. В нем приняли участие 838 авторов из 22 стран мира.

В замке Инстербург в Калининграде были названы победители фестиваля-конкурса: Светлана Волкова (СПб, проза), Полина Орынянская (Балашиха, поэзия), Борис Нисневич (Калининград, публицистика и эссеистика) и Елена Ахматова (Москва, проза сказочная, фантазийная).

В очном поэтическом турнире победили Михаил Зиновкин (Архангельск) и Дана Курская (Москва).

Ниже публикуем стихи победителей.

Полина ОРДЫНЯНСКАЯ (г. Балашиха, Московская область)

  

Осы

Что лето покатилось под откос,

я замечаю по нахальству ос –

назойливых, упрямых, кропотливых.

 

Сижу в саду, внизу течет река,

и осы, опьяневшие слегка,

сосут нектар из переспелой сливы.

 

Карабкается солнышко в зенит.

От жара даже птица не звенит –

с утра укрылась в листьях винограда.

 

Проходит день в делах и пустяках.

Рыжеют, закипая, облака...

Пора к столу, под яблоню, в прохладу.

 

Ну, Господи, спаси и сохрани,

благослови меня на эти дни

копчёной рыбой и холодным пивом,

 

и, пару лет пометив, как прогул,

дай в старости на этом берегу

вот так же глупых ос гонять лениво.

 

 

Бонсай

 

Я лета жду с начала сентября,

с явления кленовой позолоты.

Ещё янтарно теплится заря,

ещё птенцы разучивают ноты,

 

а я уже, поёживаясь впрок,

из шерстяных носков не вылезая,

ращу внутри, как тонкий стебелёк,

как чутошное деревце бонсая,

 

предчувствие июньских земляник,

далёких полустанков с перекуром,

где поезда срываются на крик:

эй, кто-нибудь! – А им в ответ дежурный

 

по громкой связи лепит черт-те что,

ни слов не разобрать, ни матерщины...

И вот в краю платанов лет по сто

горланят горбоносые мужчины,

 

несут какой-такой шашлык-машлык,

кувшин вина... Но время на исходе,

и самолёт взлетает тык-впритык

к туманам, соснам, северной погоде,

 

макушкам храмов средь бедовых изб

с окошками ей-богу слюдяными,

где пьют дожди до положенья риз

поля, поля, поля, а между ними

 

петляют позабытые пути,

ведущие в капканы малых родин.

А там ни новостей, ни суеты,

грибы пошли... Но время на исходе,

 

и, проезжая – что там? Сестрорецк? –

я чувствую усталость все подспудней

и так мечтаю, чтобы, наконец,

унылым клином потянулись будни.

 

Да плохо ли, по правде говоря? –

На даче астры, лужи и соседи.

Диван, чаек, собака и соцсети.

Работа. Дом. Начало сентября…

 

 

 

Дана КУРСКАЯ (г. Москва)

* * *

Такая боль – ну как тут объяснишь –

как будто нерожденный наш ребенок

упал с дивана, повредив ключицу,

и вой прорезал утреннюю тишь,

вот я кричу, а ты звонишь в больницу.

В такси иконостас из трех иконок,

в регистратуре постер «Наш малыш».

 

Или, к примеру, вот какой момент.

Как будто ночь – вставать еще не скоро,

под шелковой простынкой голубою

так сладко спишь, и вдруг – включают свет!

И возникает прямо пред тобою

Владимир Басов в роли полотера,

он говорит: «Ничё себе! Сюжет!»

 

А вот еще бывает, что идешь

походкой зыбкой по району детства

и думаешь: «Я здесь гуляла с папой…

Над нами тот же звездный был чертеж…»

А папа с неба думает: «Растяпа!

Гуляли-то не здесь, а по соседству!

Беспамятная нынче молодежь!»

 

Или еще – ты помнишь это сам –

как, наливая мне вина в бокальчик,

уставился внезапно за окошко,

где сад внимал небесным голосам.

и я глотнула красного немножко,

и вдруг сказала: «Это будет мальчик».

Сняв голову, не плачь по волосам.

 

 

* * *

 

Ни одного тревожного симптома

мой папа был мужчина в цвете сил

он пел «трава, трава, трава у дома»

и джинсы белоснежные носил

 

в любой машине глохнет карбюратор

и папе не допеть до февраля

земля видна в его иллюминатор

холодная и рыхлая земля

 

я помню, как он грузится в ракету

как все рыдают вплоть до темноты

над космодромом проплывает лето

и звездный дождь сочится на кресты

 

и тот, кто хит про нашу землю создал,

пускает папу в радостный полет

и вот отец летит навстречу звездам

и песню он ту самую поет

 

и видится что близко и знакомо

и слышатся любимые слова

и снится нам не рокот космодрома

не эта ледяная синева

 

 

 

Михаил ЗИНОВКИН (г. Архангельск)

 

Симптоматика

 

Впору чудить, смеяться и Фрейда праздновать.

Все психиатры сходят с ума по-разному

(В каждом найдется малая червоточина).

Я бы проверил, да рисковать не хочется –

Хочется вылить красное в изумрудное

И насладиться тихой житейской мудростью,

Выйти за рамки мутного мироздания,

Не возлюбив как ближнего, так и дальнего,

Просто лежать в палате на чистой простыни

Между Омоном Ра и шестым апостолом,

Заживо связанным верой/надеждой/фобией,

Предпочитая счастью его подобие.

 

Это ли мука, если хреново мелется?

Ты ведь такая умница и умелица:

Сказку расскажешь, выставишь свечи с банками

И уравняешь праведников и пранкеров,

Бросившись в омут ереси доброй хищницей.

Был бы диагноз, а пациенты сыщутся.

И на глазах у камер, как будто походя,

Вырастет очередь за седативной похотью:

Так и родится очередная мания.

Общество создано, чтобы его дурманили –

Витиевато, пафосно, по-научному.

Лишь бы хватило капельниц и наручников.

 

Можно хвалиться брендами и зарплатами –

Так, чтобы все вокруг восхищённо плакали,

А по ночам в ночнушках молиться истово

И опасаться гнева судебных приставов.

Можно сидеть на фитнесе и на йогурте –

В Буэнос-Айресе, Мельбурне или Ёбурге,

А по ночам хомячить борщи и пончики,

Переживая, чем это все закончится.

Можно любую прихоть за ваши кровные.

И продолжать считать отклоненья нормою,

И умиляться – каждый своими гранями.

Все психиатры сходят с ума. Заранее.

 

 

Ленинградское танго

 

Я вчера – сам не свой, а сегодня – ничей.

У хозяйки ночей стрекоза на плече.

Но наутро не вспомню ни черта, ни черт –

Разве волосы запаха манго.

Да еще полумрак/полувзгляд/полустон,

Где фантомная боль разведенных мостов

Вплетена под пустой воробьиный восторг

В наше с ней Ленинградское танго.

 

Я уеду навек, я сбегу наобум,

Я хромую судьбу утащу на горбу.

А добро, что с лихвой от себя отгребу,

Возвратится потом бумерангом.

Только я не приму ни вистов, ни вестей:

Мне в висок прилетит петербуржский кистень,

И Нева похоронит меня на холсте

Под волной Ленинградского танго.

 

Но когда я вернусь (некрасив и здоров)

После сотен видений-падений-костров,

Пронеся где-то в сердце окалину строк,

На дебелом небелом мустанге,

То еще на подходе – в предчувствии нас –

Что-то с чем-то, смущаясь, войдет в резонанс,

И польётся из улиц, как слезы из глаз,

Декаданс Ленинградского танго…