Референдум по-северокавказски, или Датчик случайной явки

Арифметика на российских выборах и референдумах не только занимательна, но и загадочна и преисполнена политических сигналов. На основе каких критериев определялась северокавказская цифра явки на голосовании за поправки к Конституции, при том, что все понимали, что к реальности они все равно никакого отношения не имеют?

Сложность, с которой я столкнулся в работе над этим материалом: никто за процессом голосования не следил, не было никаких заинтересованных сторон, чтобы можно было опереться на их наблюдения и составить какое-то мнение.

Я говорил с бюджетниками. Их рассказы не производили впечатления, что муниципальные власти были сильно обеспокоены явкой. Не чувствовалось какого-то плана действий даже в рамках одного города. В одной бюджетной организации шеф просил или даже требовал от подчиненных проголосовать, в другой – хоть бы раз напомнил. В одном селе ездили по домам с переносной урной и предлагали проголосовать на месте, а в других селах – не ездили.

Те немногие из моих знакомых, кто все-таки пошел на избирательные участки, обратили внимание на редкие автографы в списках избирателей, которыми граждане подтверждают получение бюллетеня. На фоне этих наблюдений как-то нелепо звучит официальная статистика. Например, в Карачаево-Черкесии Избирательная комиссия объявила явку в 84,22%, при этом за поправки проголосовало 84, 80%. В Кабардино-Балкарии цифры немного скромнее – проголосовало 78,31%, из них «за» высказались 85,52% избирателей…

Эта статистика уже никого не возмущает и не веселит. Она просто не воспринимается, как нечто, относящееся к жизни. Все понимают, что это такая демонстрация лояльности регионов Кремлю, то есть это исключительно история их отношений. Единственный вопрос к этой истории, почему именно 84, 22%, а не 96, 85% или не 75% ровно? Как определяют составители этой статистики, какую цифру заносить в таблицу? Есть ли в этом хоть какая-то логика?

Политолог Денис Соколов эту логику обнаружил. По его мнению, эта цифра определяет отношение региональных властей к своему населению. Например, в продвинутых российских городах эту цифру стараются приблизить к реальным социологическим исследованиям, насколько это возможно. Это выглядит даже как попытка губернаторов найти консенсус с обществом, забрать у него голосов не больше, чем это необходимо. Такое поведение сопоставимо с проявлением уважения со стороны властей. На юге дело обстоит иначе, говорит Денис Соколов:

«На Северном Кавказе у властей уважения к своему населению существенно меньше. Они в эти игры не играют. Им неинтересны какие-то там консенсусы и правдоподобие. У них правдоподобно то, что они объявили. Это не голосование, а рисование выборов с большими результатами. Это связано с отсутствием каких-то гражданских институтов, с разрывом между властью и обществом большим, чем в других регионах, плюс местная традиция. В итоге получается, что каждый рисует столько, сколько ему по чину. То есть он кроме своей фантазии еще чем-то ограничивает себя, какими-то неведомыми нам соображениями.

– Быть может, необычайно высокими цифрами он демонстрирует способность контролировать вверенную ему территорию?

– Это история уже не про контроль в регионе. Это про контроль над Избирательной комиссией и абсолютно наплевательское отношение граждан к тому, что там нарисуют в этих бюллетенях. Контроль был раньше, когда были какие-то намеки на наблюдателей на выборах, какие-то намеки на оппозицию, пусть системную, общего провластного типа. Тогда еще был какой-то разговор про контроль. А сейчас к населению претензий нет. Есть только управление бюрократией и госслужащими, которые запуганы. Опять же почему Кавказ может показывать большие результаты? Просто на Северном Кавказе власть ведет себя гораздо более беспредельно, чем в других регионах по отношению к тем же муниципальным служащим, работникам образования и здравоохранения».

Какое-то оживление в эту историю с поправками внес Дагестан. По информации еженедельника «Новое дело», в некоторых селениях Страны гор «сторонники поправок полностью проиграли». Например, в селении Цихок Цунтинского района  против поправок проголосовало 62,71%. В районном центре, селении Кидеро против поправок – 56,7% и так далее.

Как такое могло случиться, я спросил у Дениса Соколова, как у эксперта, который исходил Дагестан и знает, как живет эта республика:

«У дагестанских властей, у генерала и губернатора Васильева большого сцепления с населением нет, а местные элиты чувствуют себя отодвинутыми от процесса. Их это не устраивает, поэтому скрытая фронда там присутствует. В целом люди против этих поправок, поэтому достаточно легко это протестное голосование организовать и поддержать. И получается, что локальные протестные голосования в селах – это такая фига в кармане региональным властям от местных элит, с которыми регионалы не считаются и не делятся уже».