Неизвестная война. Ульяновский фронт. «В Красной армии штыки, чай, найдутся…»

«Народная» продолжает публиковать отрывки из новой книги ульяновского журналиста и краеведа Владимира Миронова «Неизвестная война. Ульяновский «фронт». Вскоре после начала войны остро встала проблема дезертирства и борьбы с ним. Однако на первых порах ее решение легло в первую очередь на военные власти. В самый канун нового, 1942 года ульяновский горвоенком майор Умнов разослал по всем подразделениям милиции, прокуратурам, а также в горком и облисполком письмо «о борьбе с дезертирством». В нем говорилось: «Имеются сведения, что на железнодорожных станциях скопилось много военных пассажиров. Среди них есть дезертиры, беспрепятственно проезжающие в поездах. Обнаружены случаи переодевания подлецов-грабителей в красноармейские шинели, которые под видом красноармейцев открыто расхищают воинские грузы на станциях и поездах, грабят государственное имущество, не встречая никакого сопротивления. Городские и сельские исполкомы, органы милиции вокруг вопросов борьбы с дезертирством не активизированы. В связи с этим необходимо немедленно организовать и систематически проводить на станциях и поездах проверку документов у всех военнослужащих, всех бездокументных лиц, а также с просроченными или сомнительными документами задерживать и передавать Военному комиссариату или органам милиции, или в горвоенкомат. Органы местной власти обязаны немедленно объявить решительную борьбу с дезертирством и производить проверку всех военнослужащих, находящихся временно или постоянно на территории города или сельской местности. Установить строжайший контроль за прибытием военнослужащих, проверять у них документы и право на проживание. Создать на местах такой жесткий режим, который исключил бы возможность проживания дезертиров. В соответствии с этим, прошу начальника горотдела РКМ дать соответствующие указания начальникам отделений РКМ, а горрайпрокурора - в наикратчайший срок рассортировать дела по привлечению военнообязанных и военнослужащих, обвиняемых в дезертирстве...». Через несколько дней, в январе 1942 г., состоялось заседание созданного в первые дни войны городского комитета обороны, на котором рассматривался вопрос о дезертирах. В итоговом постановлении ГКО сказано: «За последние 2 месяца управлением военного коменданта гарнизона задержан 1 271 военнослужащий. Из них дезертиров - 59, в том числе в квартирах города - 14. Городской и сельские исполкомы, горвоенком и органы милиции вокруг вопросов борьбы с дезертирством не активизированы. Особенно слабо органы милиции ведут борьбу с дезертирством в жилых домах, не мобилизовали на это дело участковых инспекторов, осодмильцев, общественность и правление жактов». В постановляющей части всем, как сейчас говорят, заинтересованным, ведомствам предписывалось проверять и перепроверять документы у всех военнослужащих, а «бездокументных» привлекать к уголовной ответственности. А также «максимально усилить охрану грузов по линии военизированной охраны НКПС. Навести на станциях должный воинский порядок». Что касается НКВД, то начальник городского отдела лейтенант милиции Ларионов был обязан «максимально усилить патрулирование в городе и районе ж.д. станций и создать контрольные пункты на путях, ведущих с вокзала в город и обратно». И, кроме того, «организовать в городе проверку в общественных местах (театр, кинотеатры, ресторан, общежития, дом колхозника, гостиница, рынок), а также в домах, жактах через домо­управления и общественность». Спустя четыре месяца, 1 апреля 1942 г., секретарям горкомов и райкомов ВКП(б), начальникам городских отделов и районных отделений НКВД Куйбышевской области поступила еще одна, уже более тревожная директива по тому же вопросу. В ней, в частности, говорилось: «В области отмечается значительное количество фактов обнаружения лиц, уклоняющихся от воинского учета, явки по мобилизации и дезертиров из воинских частей и рабочих колонн. В ряде случаев дезертиры прибывают непосредственно с фронта, принося с собой присвоенное оружие. В числе дезертиров значительное количество лиц, побывавших в окружениях, в немецком плену, ушедших из окружения и из плена при сомнительных обстоятельствах и возбуждающих подозрение по принадлежности их к немецкому шпионажу. Зная тяжесть ответственности, которую придется нести за уклонение от службы в армии, за дезертирство, все эти лица, будучи настроенными активно антисоветски, способны на любую деятельность, направленную против советского строя и являются готовым материалом для всякого рода повстанческих, диверсионных и уголовно-бандитских образований. Необходимо учитывать, что побывавшие в немецком плену и завербованные фашистской разведкой лица выбрасываются в наш тыл под видом бежавших из плена со специальными заданиями по организации повстанческого и бандитского движения и созданию диверсионных групп из местных антисоветских элементов. Не исключено, что эти лица получают особые поручения по бактериологической войне, распространению всевозможных инфекционных заболеваний среди людей и животных. Наступающая весна принесет с собой оживление контрреволюционной активности дезертирских и шпионско-бандитских элементов. Необходимо учесть, что условия зимы по понятным причинам сдерживали развитие бандитизма. Наступление тепла развяжет его. Уже сейчас приближение весны ощутимо сказывается в росте активных уголовных проявлений - грабежей, разбойных нападений на проезжих, убийства и т.д. Уголовный бандитизм теснейшим образом переплетается с бандитизмом политическим, и зачастую трудно провести определенную грань между уголовной и политической бандой». Далее документ предписывал, наряду с использованием агентурно-оперативных методов, максимально широко привлекать к борьбе с бандитами, дезертирами и агентами врага общественные формирования. В том числе группы охраны общественного порядка, создаваемые из числа партийно-комсомольского и советского актива и, помимо них, сельских исполнителей. Здесь необходимо пояснение. Институт сельских исполнителей был учрежден декретом ВЦИ и СНК РСФСР 27 марта 1923 года. Они назначались решением сельских советов в порядке очередности из числа постоянных жителей села, мужчины в возрасте от 18 до 50 лет и женщины от 18 до 45. Из числа кандидатов в исполнители исключались лица, лишенные избирательных прав, имевших судимости, сосланные или высланные, находящиеся под судом или следствием. Количество исполнителей подбиралось из расчета один на 300 человек населения того населенного пункта, в котором находится сельсовет, и по одному на каждое из других сел района. Сельские исполнители должны были содействовать Советам и органам милиции в охране общественного порядка, в борьбе с правонарушениями и преступлениями, в охране социалистической собственности, в контроле за санитарным и противопожарным состоянием села. Подчинялись они сельсовету и при исполнении своих обязанностей несли ответственность как должностные лица. За уклонение от исполнения обязанностей виновные привлекались к суду. Сельисполнители должны были стать ближайшими помощниками милиции на селе. Для этого, говорилось в директиве, нужно пересмотреть качество всех сельисполнителей, отсеять негодных, подобрать в их число активных, боевых, преданных советской власти людей и вокруг них организовать основное ядро групп охраны. Привлечь к этому делу комсомольскую организацию. Вовлекать в группы активных, способных на боевую работу женщин. Однако бескомпромиссная, ожесточенная и смертельно опасная борьба милиции с дезертирами начнется несколько позже, когда, вытесненные из населенных пунктов, они уйдут в леса. Но об этом будет рассказано позже. А пока, как видим, дел у милиции заметно прибавилось и в городе. Но вместе с тем никто не снимал с нее и прямых обязанностей по борьбе с общеуголовной преступностью. Так как же обстояло дело на этом «фронте»? Об этом - в следующем номере.