Земля без дома фермера – пустое место.
На XXXI съезде АККОР – ассоциации крестьянских хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов России – в 31-й раз поставлен вопрос о разрешении строить дом на своей земле.
С 1991-го года, когда фермеры начали получать в собственность участки земли, они начали строить на них дома для своих семей, но довольно скоро убедились, что «прочие» капитальные сооружения на землях сельхозназначения запрещены законом и поставить их на кадастровый учет практически невозможно. В результате большинство фермеров со своими семьями вынуждены официально жить в населенных пунктах, а на поле ездить каждый день на работу: кто за километр, а кто и за сто. Конечно, строили и дома, которые власти могли снести (и сносили) при всяких конфликтных ситуациях, причем на совершенно законных основаниях.
В связи с частыми сменами правительства при президенте Ельцине вопрос, что называется, «подвис». У фермеров было много сторонников, но не меньше было и противников. Сторонники говорили, что принцип «свой дом на своей земле» создал фермерскую Америку, которая стала «номером один» на продовольственном рынке. Противники говорили, что еще неизвестно – останутся ли фермеры вообще, а узаконенный дом посреди поля — уже навсегда, если там прописаны деты и внуки. К тому же отдельно стоящий в поле дом требует коммуникаций – дороги, газа, электричества, водопровода, канализации – а это для муниципалитета большая головная боль.
— Как бы там ни было, а в первые годы число фермеров достигло 270 тысяч, — говорит один из первых фермеров, а сейчас председатель Ростовской областной ассоциации Александр Родин. – Но отказ в праве укореняться на земле многих остановил в развитии. Смысл жизни теряется, люди устают ждать и верить.
Сейчас в России 176 тысяч фермерских хозяйств. В таком кратном снижении численности доля запрета на строительство, конечно, есть. Хотя она и не главная, но фундаментальная. Взять хотя бы расходы на охрану: если фермер не имеет права жить на своем поле, он нанимает постовых – сутки через трое. Это не только деньги, но и нервы, ведь они охраняют не своё, а на полевом стане техники на десятки миллионов.
Этот вопрос фермеры ставили перед Президентом Владимиром Путиным в 2011 году, на съезде АККОР в Тамбове. Президент дал поручение решить – персонально зампреду Правительства, руководству Минпромторга, Минсельхоза, ФАС, Минэкономразвития. Но министры поменяли места службы и воз все еще ныне там.
Между тем крестьянские хозяйства – стратегический ресурс любого общества, он формирует пространственное освоение территории. Когда строился Транссиб от Санкт-Петербурга до Порт-Артура, вдоль дороги по плану Витте-Столыпина размещались хуторяне-переселенцы. Не только для снабжения войск и железнодорожников продовольствием, но и для охраны дороги: ни одной диверсии не случилось, чужих отлавливали сразу и жестко, инстинктивно опасаясь конокрадов. Второе поколение потомков этих переселенцев встретило гитлеровцев в битве под Москвой – те самые «сибирские дивизии», демографический ресурс.
К 1940 году в Великобритании оценили в полном объеме политику сокращения собственного фермерства, когда гитлеровские субмарины начали топить караваны с продовольствием их Европы и колоний. На островах начался голод и там распахали знаменитые газоны под картошку. Вторым откровением для британцев стало настоятельное требование премьера Черчилля вывезти детей из городов на мелкие фермы. Это трудно далось, но их вывезли, сохранив жизни целого поколения. А уже в ноябре 1940 года 500 бомбардировщиков до фундамента снесли город Ковентри и начались бомбежки Лондона. Сохранившееся в деревнях поколение вернулось и отстроило города заново.
Точно не известно – сколько миллионов эвакуированных семей спаслось от смерти в северных, сибирских деревнях России и Средней Азии, когда началась Великая Отечественная война.
Мелкие поселения и фермерские хозяйства – это место сбережения нации в случае войны, техногенных катастроф или эпидемий. Чисто экономически поразить большой город несравнимо дешевле, чем сотни разбросанных по лесам маленьких деревушек. Но, чтобы приехать в эти деревушки, там должна быть не просто жизнь – там должно быть производство. И фермер, который живет в собственном большом доме со своей семьей на своей земле.
Так что вопрос о фермерском жилище не так прост, чтобы отмести его как второстепенный.