День Победы – торжество или трагедия?
Сергей Худиев
7 мая 2019 г. 10:21:11
Приближение Дня Победы традиционно вызывает в русском интернете обострение исторической полемики. Пора бы сформулировать более здравую позицию, чем те, что формируются в ходе слепой конкуренции коммерческих и политических сил.
Приближение Дня Победы традиционно вызывает в русском интернете обострение исторической полемики; ее печальной особенностью является то, что позиции сторон уже заранее определены, и всякий, кто высказывается о Войне, немедленно зачисляется в «патриоты» или «либералы» – с причитающимся по этому поводу набором обвинений.
В этот раз бурную реакцию вызвало высказывание Чулпан Хаматовой. «Я, например, ненавижу Великую Отечественную войну, я не могу ей гордиться. Для меня это боль, кровь и страдание не только русского народа, но и немецкого, солдат и мирного населения других стран. Я в принципе ненавижу войны и ни одну из них никогда не поддержу. А если она всё-таки случится, то мне будет жалко все стороны конфликта».
Впрочем, если бы она этого не сказала, люди нашли бы другие информационные поводы, потому что всякий раз, когда приближается 9 мая, в сетях разгорается конфликт. Каковы его стороны? Гордые патриоты против русофобствующих либералов? На первый взгляд да, но реальная картина несколько сложнее, и видеть только две взаимоисключающих позиции было бы серьезной ошибкой.
На самом поверхностном и очевидном уровне происходит столкновение двух видов пошлости – залихватски-воинственной и либеральной. Как это бывает с крайностями, они подпитывают друг друга. С одной стороны выступает подростковая воинственность, играющая в танчики и не знающая, что в жизни (не говоря уже о войне) есть боль и смерть. Околовоенная бутафория, вечеринки, на которых игривые девицы надевают пилотки с красными звездами, наклейки, полные глупого бахвальства, на машинах людей, которые в окопах не гнили и близких не теряли. С другой стороны – разговоры о том, что же тут праздновать, два кровавых тирана погубили десятки миллионов людей, победители живут хуже, коммунизм хуже нацизма и тому подобное.
Между этими сторонами бьют электрические разряды морализаторской непримиримости: либералы обличают невыносимую пошлость наклеек «На Берлин!» на немецкого производства машинах, патриоты – еще более невыносимую пошлость дежурных разговоров про «лучше было сдать» и «трупами завалили».
Было бы очень печально, если бы все попытки осознания Войны и Победы нашим поколением сводились к этому. К счастью, это не так.
На другом уровне происходит столкновение двух более глубоких взглядов на Войну. С одной стороны, это великая Победа, и мы обязаны ее помнить и праздновать; с другой – бездна человеческого горя, в которую страшно заглянуть.
Беда в том, что люди, условно говоря, из второй категории принимают друг друга за пошляков из первой. Человека, который напоминает о величии подвига наших недавних предков, отправляют играть в танчики; тому, кто напоминает о тяжести этой трагедии, сразу приписывают весь набор либеральных штампов.
Между тем торжество и трагедия – это, в отличие от воинственной пошлости и пошлости либеральной, не взаимоисключающие вещи. Более того, баланс между ними уже был в значительной степени найден.
Я не являюсь большим поклонником Советского Союза; но нельзя не признать, что в позднем СССР было признание и славы Победы, и трагедии Войны. Культ Победы занимал огромное место; при этом никто не клеил на автомобили надписей «на Берлин» – главное, что подчеркивалось, это то, что мы отстояли свою столицу, а не вошли в чужую.
Говорилось о том, что война – это очень плохо и страшно, и мы ее ни в коем случае не хотим (как в песне «Хотят ли русские войны»), но когда на нас напал беспощадный враг, наши люди сражались и умирали. Сражаться и умирать – страшно. Трудиться в тылу – изнурительно. Терпеть голод и получать похоронки на близких – мучительно.
Люди не выиграли в футбольном матче – на них обрушился ужас, который мы не можем вообразить, и они выстояли и спасли для нас страну; мы живы только благодаря им.
Когда я был школьником, нас учили чтить героев и ненавидеть войну. «Ах, война, что ж ты, подлая, сделала», «С войной покончили мы счеты, бери шинель, пошли домой» – как пелось в песнях, которые крутили по радио. Фильмы о войне обычно не делали упор на том, что теперь называют заимствованным словом «экшен» – они были высокими трагедиями, а не развлечением.
Можно много плохого сказать о государственной пропаганде позднесоветского времени, но она точно не была коммерческой и не торговала дешевой гордостью. Подвиги тех, кто сражался за Родину, должны были приводить последующие поколения в смирение, а не в гордость. Перед лицом жертвенного страдания и смерти надлежало стоять в молчании, склонив головы.
При этом позднесоветские коммунисты избегали того, что в наше время немедленно вылезает при всяком полуразговорце о Войне – обсуждения Сталина. Его не прославляли и не проклинали – его просто оставляли в тени. На вид выдвигались именно герои – те, кто сражался, и те, кто трудился в тылу.
Я не склонен превозносить партийных лидеров брежневской эпохи, но у них хватало благоразумия, а, возможно, и нравственного чутья, чтобы развести в разные стороны отношение к Победе и отношение к культу личности и массовым репрессиям.
Этот – нравственно верный – настрой был утрачен не по чьей-то злой воле, а просто потому, что в условиях рынка все становится предметом коммерции, а в условиях более или менее свободной политической дискуссии все становится топливом для политической борьбы.
Вряд ли с этим можно что-то сделать. Но можно сформулировать какую-то более здравую позицию, чем те, которые стихийно формируются в ходе слепой конкуренции коммерческих и политических сил.
Война – это действительно немыслимо ужасно. Мы ненавидим войну и благодарны за то, что наша страна в ней победила. Мы благоговейно чтим тех, кто терпел лишения и страдал, сражался и умер, чтобы спасти нас всех – все последующие поколения – от исчезновения.
Мы склоняем головы перед тяжестью их страданий и величием их подвига, со скорбью, почтением и глубочайшей благодарностью, в которой ни воинственной, ни либеральной пошлости не должно быть места.