27.11.08

«Аалам», 27.11.08 — 10-бет: Полит-элита…•

Академик Ильгиз Айтматов:
«Нам будет его не хватать
на всю оставшуюся жизнь…»
Газета «Аалам» проводит специальную акцию — посвященную 80-летию Ч.Т.Айтматова, великого писателя-гуманиста, классика мировой литературы. Сегодня его нет среди нас, но память о нем останется навсегда. Останется в сердцах миллионов людей планеты, каждого, однажды открывшего для себя неповторимый айтматовский мир.
Сегодняшний гость нашей редакции академик Ильгиз Торекулович Айтматов, родной брат писателя, который несмотря на свою занятость, любезно согласился ответить на наши вопросы, за что мы ему выражаем огромную признательность.

Бахтияр Шаматов

— Ильгиз Торекулович, Вы росли в одной семье, как у кыргызов говорят «бир төшөктө тебишип». Каким мальчиком был Чыңгыз Торекулович в детстве, обычным как все, или тогда уже выделялся чем то особым? Как относился к вам, младшему брату? Поделитесь пожалуйста, своими воспоминаниями о детстве…
— Удивительная вещь все таки время. Столько воды утекло с тех пор, года пронеслись вихрем. Но все стоит перед глазами, словно это было вчера. Мой отец Торекул и мать Нагима были людьми образованными, людьми высокой внутренней культуры. И поэтому формирование Чингиза с малых лет, и не только его, но и всех остальных детей Айтматовых, несомненно произошло под пристальным вниманием родителей. Отец и мать с малолетнего возраста воспитывали нас так, чтобы мы общественные интересы, интересы большинства, всегда ставили выше своих. Это было стержнем всего воспитательного процесса в нашей дружной семье. Чингиз на зависть другим, был добрым и заботливым братом для всех нас, детей Айтматовых.
В 1935-37 годы мы жили в Москве, отец учился в институте красной профессуры,Чингиз ходил в школу. В Московской школе он проучился два года. Эти были незабываемые, беззаботные годы в жизни нашей семьи. В выходные дни отец с мамой брали нас с Чингизом, на загородные прогулки в подмосковные леса, где мы долго гуляли вчетвером и возвращались домой усталые, но довольные. Казалось бы, так будет всегда. То, что ожидало нас впереди, что нашему совместному счастью очень скоро придет конец, даже в самом страшном сне не снилось.
— Вы вернулись кажется в 37-ом? То есть после ареста отца?
— Да, мы уезжали из Москвы в августе 37-го. Начиналось время репрессий. Эти репрессии в скором времени коснулись и слушателей института красной профессуры, где учился отец. Видимо, тогда ситуация складывалась так, что могли они дойти и до отца. Хорошо понимая это, родители заранее приняли решение отправить нас сюда, на родину отца, в Шекер, в Талас. Ведь людей забирали ночью, а ихние семьи отправляли в Сибирь. Помню, когда мы уезжали, наши с Чингизом многочисленные друзья не понимали. Да и мы сами, малолетние пацаны, не до конца понимали причину нашего скорого отъезда, а происходящего тогда в стране, тем более. Итак, мы с мамой, Чингиз, я, и маленькая сестренка Роза вчетвером уехали, отец остался один. Очень скоро, после нашего отъезда забрали и отца, сначала исключили из партии, а потом арестовали.
После нашего прибытия в Талас, через месяц были арестованы и двоюродные братья отца, Алымкул, который работал председателем с/совета, и Өзбск участковый инспектор. Спустя еще полмесяца арестовали и младшего брата отца Рыскулбека. Ему было тогда всего 18 лет, учился он в пединституте.
Однажды утром просыпаемся и видим — наша мама и сестра отца Карагыз эже сидят и плачут. Оказывается Рыскулбека забрали ночью и увезли. Вот тогда до нашего детского сознания дошло страшное понятие причины того, почему мы вернулись сюда. Чингиз ни на шаг не отходил от матери, от нас с сестренкой, как мне теперь кажется, со своей детской душой изо всех сил старался разделить боль и тревогу матери. В Шекере была 3-х летняя школа, куда он ходил в 3-й класс. Потом мы переехали в райцентр, в Кировку, где была русская школа и Чингиз там продолжил учебу. Учился он хорошо. Что удивительно, я до сих пор это вспоминаю с благодарностью, казалось бы, к нам, детям «врага народа», должны были относиться соответствующим образом. Но и простой народ, и учителя относились к нам, к нашей семье по человечески, с сердечной теплотой и вниманием. Наши портреты висели на доске почета школы. Я не помню ни одного случая, чтобы кто-то из соседей или учителей, тыкал нам пальцем, что мы дети «врага народа», и пытался тем самым унизить при людях! В четвертом классе Чингиз написал свой первый рассказ. Как он назывался, не помню, но в нем Чингиз описал подвиг советского пограничника, который задержал группу нарушителей советской границы. Причем, главным героем этого рассказа был самый настоящий, реальный человек, солдат по имени Никита Карацупа. О его подвиге рассказывали по радио, писали в газетах. Чингиз использовал только суть событий, но написал рассказ по своему.
Учителя наши, прекрасные специалисты, люди с добрым сердцем, искренне радовались творению Чингиза, читали его в других классах, а самого автора ставили в пример другим. Конечно, никто тогда даже и не догадывался о том, что мальчик из четвертого по имени Чингиз Айтматов, написавший этот нехитрый рассказик, в будущем станет писателем мирового класса.
— Как отнесся ученик Ч.Айтматов к своей первой славе?
— Спокойно. Никакого хвастовства с его стороны я тогда не замечал. Оставался таким же каким был, доброжелательным и заботливым.
— Может быть помните его какие-то мальчишеские проступки?
— Пожалуй, был один такой проступок, скорее всего поступок. В нашем дворе, где жили работники райкомкомгаза в котором работала и наша мама, было много детворы, в основном мальчики 12-15ти лет. В один прекрасный день все мальчики двора как то исчезли. Остались только трое малышей, я и мои друзья, Керезбек и Шурка Новиков. Естественно родители в панике, кинулись искать детей, а их как будто ветром сдуло со двора. На третий день выяснилось, что мальчишки наши (среди них был и Чингиз) решили отправиться на фронт. Мы то знали, потому что нам троим было по 10 лет и ввиду этого существенного недостатка в возрасте, нам было отказано в приеме в ряды добровольцев. Но взяли с нас клятву, что мы будем хранить тайну твердо.
«Добровольцы» добрались до Жамбульской железнодорожной станции и стали просить солдат, отбывающих на запад, на многочисленных проходящих эшелонах, чтобы их они взяли с собой на войну. Что примечательно, среди этих «вояк» пацанов были и мальчики-немцы, которые тоже хотели воевать против Гитлера. Солдаты, конечно же, не послушались и «добровольцев» вернули домой. Вот какой патриотизм был у мальчишек тех лет. Я теперь часто вспоминаю наши юные годы и не перестаю удивляться к тому, что вроде бы те невзгоды, выпавшие на долю нашей семьи, арест и бесследное исчезнование нашего любимого отца, его братьев, должны были способствовать пробуждению в нас чувства ненависти и презрения, озлобленности к тем людям, по чьим преступным указаниям вершилось все это несчастье, к стране, в которой творились все эти безобразия. Но несмотря на это, мы не зачерствели душой, также любили свою родину, грезили в мальчишеских мечтах совершить что-то невозможное во имя ее славы.
— Ильгиз Торекулович, вы оба стали известными людьми, каждый по своей части так скажем. В ваших отношениях произошли какие-нибудь изменения?
— Нет, какими они были в наши юные годы, такими же остались на всю оставшуюся жизнь.
— Как вы к нему обращались, на Вы, байке или по имени отчеству?
— Обращался, как всегда, Чингиз и ничего другого.
— Вы читали все произведения Чингиза Торекуловича? Бывало ли такое, что вы высказывали ему какие-нибудь свои замечания по ним, ну скажем, как родной брат?
— Я прочел все его книги, за исключением последнего романа. Из-за сильной занятости и нехватки времени, как то руки до него доходят. Что касается замечаний или критики с моей стороны к его произведениям, такого не было и не могло быть. Потому что у меня абсолютно другая сфера деятельности, проще говоря, я технарь. К тому же Чингиз поднялся на такую недосягаемую высоту в своем творчестве, что замечания ему могли высказывать, разве что специалисты по литературе, такого же уровня.
— Ильгиз Торекулович, говорят что гении всегда одиноки и это в общем-то верно. Но гении тоже ведь люди, как говорится из плоти и крови. Кого вы считаете самыми близкими друзьями Чынгыза Торекуловича? Сейчас чуть ли каждый второй у нас кричит о своей дружбе с ним?
— Мне кажется, у него за пределами республики было больше друзей, нежели здесь. Помните Иссык-Кульский форум, куда съехались интеллектуалы планетарного масштаба? Из зарубежных, я бы называл именно этих людей близкими друзьями Чингиза. А из наших, советских, пожалуй, можно назвать Р.Гамзатова, К.Кулиева, Ф.Искандера и многих других.
— Согласны ли Вы с тем, что мы, кыргызы, ценили его не в достаточной степени?
— Как говорится, пророков в своем отечестве не бывает. Таков закон жизни.
— Каково вам быть братом всемирно известного писателя?
— Мы Айтматовы, гордимся нашим Чингизом. Нам будет его не хватать на всю оставшуюся жизнь…
Но бывали и курьезные случаи, связанные с этим. В 69-году, когда Чингиз уже стал известным писателем, я как то поехал в Москву по служебной командировке. На Ленинском проспекте была академическая гостиница, в которой к моему приезду не оказалось свободных мест. Мне предложили поехать в филиал этой гостиницы. Я приехал, а там сказали, что как только освободятся места и меня определяет. К ночи одно место все-таки освободилось и меня направили в большую восьмиместную комнату. Я зашел в эту комнату, а там одни товарищи кавказской национальности. Поздоровавшись, прошел к койке, начал укладываться. Вдруг один из них спрашивает: «Да ра гой, откуда будэ шь?» Я говорю «Из Киргизии». «Из Киргизии? Интересно! Узбекистан знаю, Туркменистан знаю, Казахстан знаю, а Киргизию па чти не знаю». — «Не знаете, что ж делать» — говорю. «Правда, у вас есть один зами чательный писатэ ль Чингиз Айтматов, э ст такой писатэ ль?» Я говорю: «Есть». «Но говорят, что он пишэ т по-русски. «Нет, он пишет и по русски и по кыргызски». «Ты наверное не знаэ шь» — «Как не знаю, я знаю», — отвечаю ему: — «Я его родной брат». Он соскочил с места и кричит «Ти родной брат?!» Остальных поднял и говорит: «Па сма трите, называет себя родным братом Ч.Айтматова». Сосед ему: «Почему бы ему не быть братом Ч.Айтматова?» А тот: « Вай , э сли б я был родной брат самого Ч.Айтматова разве лэ жал такой гостиница?» Вообщем, поверили наконец. И раскрылось знаменитое кавказское гостеприимство по полной программе. Каждый из них произносил тост «в честь любимого брата Ч.Айтматова». Застолье приближалось в концу, вроде бы поговорили обо всем. Но не тут то было. Темпераментные кавказцы вдруг… ни с чего ни с того начали мне задавать вопросы по произведениям Чингиза, «как там Жамиля, где Танабай?» и так по всем героям. Я удивился «Это же наш любимый писатель» говорят. А на завтра тот, который узнал меня первым, администратору говорит: «Как вы могли брата такого знаменитого человека поселить в такую комнату?» А это были люди далеко не простые, ученые с именами. На следующий день они принесли небольшой том-антологию азербайжанской литературы XVIII века в качестве подарка Чингизу. Вот такой смешной случай был.
— Как вы думаете почему Чингиз Торекулович был здесь более близок к людям кино, чем к своим коллегам писателям?
— По-моему, это объясняется просто. Каждый писатель трудится сам по себе, ему нет никакого дела до других. А близость Чингиза к людям кино заключался в том, что они работали над экранизацией многих его произведений. И естественно, Чингизу было небезразлично как они будут смотреться на экране кино.

1127.htm