Александр Цыпкин: Сочетание тоски и юмора — убойное средство для открытия дверей в души

В апреле 2019 года "звезда" Facebook снова выступит во Владивостоке со своими "БеспринцЫпными чтениями"

Скромно, без особой пафосной рекламной кампании, "неписатель" Александр Цыпкин собрал в ноябре 2018 года полный зал Приморской краевой филармонии. Обещав не материться в столь культурном заведении и почти выполнив обещание, он прочитал пять своих рассказов, чередуя известные с теми, которые сложно отыскать в Facebook и YouTube, а позже, в фойе, пообщался с поклонниками, не отказывая почтенной публике ни в автографах, ни в селфи.

Тогда во Владивостоке Цыпкин был впервые, о чем поэтически заметил со сцены, что на путь от Балтийского берега (родился он в Ленинграде) до берега Японского моря ему понадобилось 43 года, то есть вся жизнь.

18 апреля 2019 года "звезда" Facebook снова выступит во Владивостоке со своими "БеспринцЫпными чтениями".

– И всё-таки, Александр Цыпкин это писатель или PR-проект?

– Сегодня без определенного вида пиара творческой единицы не существует. Я – автор текстов, которые хорошо читаются со сцены. Самое оптимальное, что я могу сделать, это написать текст, который удержит зрителя на долгое время, то есть несколько рассказов подряд .

В связи с тем, что моих книжек выпущено уже более 120 тысяч, меня, наверное, можно назвать и писателем. Но не в каноническом смысле слова, а в том, что я зарабатываю тем, что пишу литературные произведения современного свойства, которые не попадают в рамки классической литературы XIX века. И уже из тех текстов, что я делаю, рождаются сценарии, сцены для пьес и т. д..

Вообще мне кажется, сегодня уже ушло время человека одной профессии. Сегодня все занимаются дополнительно чем-то еще.

– Что на это скажет, например, представитель "Союза писателей России"?

– Я не знаю, что он скажет. Меня это не сильно волнует. Я даже и не знал, что есть такой союз писателей.

– Facebook повлиял на то, что стали появляться тексты? Или он стал тем инструментом, благодаря которому тексты стали доступны для более широкой аудитории?

— Безусловно, первичен Facebook. В данном случае Facebook ежедневно даёт возможность круглосуточно донести историю до миллиона людей. Если раньше нужно было написать, прийти к редактору, долго ждать согласуют или не согласуют, то сегодня у тебя есть все возможности. Напиши хороший текст — всё!

Социальная сеть первична, а потом уже есть моё желание рассказывать весёлые или грустные истории. Моё очевидное тщеславие и алчность привели к тому, что я стал использовать этот инструмент и получил от него, всё, что мне нужно.

— Когда настал этот момент, когда было решено выкладывать тексты в Facebook и пришло осознание того, что люди это всё с удовольствием читают?

— Соцсети были давно. Потом я завёл себе Twitter, там надо что-то писать, я стал придумывать короткие вещи, совсем короткие. И надо же, оказалось, что я могу придумать афоризм, забавную фразу. Потом понял, что Facebook— уникальная площадка, чтобы представить себя в трёх-четырёх текстах человеку, с которым ты познакомился и который должен понять, продолжать это знакомство или нет.

Мы знакомимся, расходимся и находимся в Facebook. И вот уже общаются в сетях наши личности. Если личность в сети понравилась, то общаются, если нет — не общаются. К ней ты можешь обратиться в любой момент времени, когда сам человек для тебя недоступен. Чаще мы инициирует общение с этими личностями, а не с тем, кто их создал. Для моей личности показалось оптимальным наличие четырёх историй о моей жизни.

Я человек весёлый и истории сначала были исключительно весёлыми. Мне нравилось, что люди смеются, хорошо реагируют. Постепенно моя лирически-драматическая часть стала выпирать, требовать к себе внимания, говорила мне внутри "почему в сети про меня ничего нет"? И я начал писать и тоскливые рассказы.

В России сочетание тоски и юмора, декаданса и юмора — это убойное средство для достижения цели, для открытия дверей в души.

Это все был план. Это и сейчас план.

Все, что я делаю в жизни, это всегда развлечение. Из-за того, что я ответственный мужчина, я стараюсь, чтобы эти развлечения приносили деньги. Не было такого времени, чтобы я "пахал". Даже в 14 лет, когда я продавал кока-колу с утра до вечера, мне все равно это нравилось.

До сих пор даже выход на сцену, это всё в стиле "ничего себе, пойду с Хабенским выступать!", или "пойду один, придут люди, будут со мной фотографироваться" я воспринимаю как фан.

— Будут ли какие-то видоизменения в деятельности?

— Я все время пробую. Я пробовал сниматься в кино, мне не очень понравилось, хотя мне сказали, что хорошо получилось. В короткометражном фильме, небольшая роль, моя первая роль, без всякой подготовки. Хотя на сцене, когда я выступаю, я по сути проигрываю эти роли. Мне было скучно, я не могу снимать 2 минуты целый день.

Потом я попробовал удаленную режиссуру, мы вместе с Ксенией Раппопорт сделали короткометражный фильм, даже за него получили приз на "Кинотавре". Я понял, что это пока не моё, мне скучно, потому что я не очень понимаю, как можно так долго всё это делать, настолько въедливо, тщательно, а потом ещё несколько часов всё это монтировать. Вернее, я понимаю, но я не способен для этого. Потом когда-нибудь, наверное, к этому приду.

Читать рассказы мне нравится, я трачу на это время, тренируюсь. В целом могу сказать, что делаю это неплохо и дилетантом меня уже не назовёшь. Я отработал на сцене 160 раз с лучшими актёрами страны, чему-то научился. Но со сцены я читаю только свои рассказы, чужие мне не удаётся читать хорошо. Это тоже заметно.

— Приходится ли как-то лавировать на концертах, когда понимаешь, что твои интонации не заходят?

— Такого нет. Все мои интонации заходят. Бывает различный подход к прочтению с актерами, там мы дискутируем, там они меня исправляют.

Иногда мы можем вместе поработать над рассказом, могут сказать — сделай его не таким злым, добрым, но с тем же текстом. Или я могу рассказать про своё видение.

Успех того, что мы делаем, а он по многочисленным аншлагам достаточно очевиден, в том, что на сцене одновременно присутствует и писатель, и актёр. Зритель видит эту комбинацию и разный взгляд на один текст.

— При этом нужно же ведь продолжать писать в это время...

— Я пишу, у меня уже два сценария, два сериала. Вопрос, когда приступим к этому, но один сценарий уже записан, второй в работе. Мне легко пишется. В поезде едешь, в самолёте.. Я же короткие истории пишу, на 15-20 минут.

— Может ли только драма быть серьёзной литературой?

— Хороший вопрос, особенно в России. Я считаю, что и комедия может быть серьёзной, по крайней мере, делаю все для этого.

В каждом комедийном рассказе есть серьёзная идея, или намёк на неё.

Но в России наше общество с трудом допустит тебя к званию серьезной литературы, если ты пишешь комедию.

Этим и вызвано, что самые популярные вещи у меня — не комедийные. "Список Феди", "Окно" — это все не комедия.

— То есть привнесение драмы в комедию сделано специально, чтобы вас не считали легковесным писателем?

— В том числе. После первого-второго быстрых чтений, если в программе нет ни одного драматического произведения, люди уходят просто с хорошим настроением.

А как-то я вставил случайно серьезный рассказ, и все такие...ммм. В этом смысле слова, это конъюнктурное решение. Драму писать не так сложно, особенно, если какие-то вопросы тебя действительно волнуют.

Я никогда не писал о вещах, которые меня не волнуют, но я всегда знал, что они хорошо заходят и определённый процент драмы вставляю расчетливо, неслучайно.

— Теперь поговорим про петербуржца, который сейчас живет в Москве...

— Очень хорошо. Я бы не стал тем, кем я стал, если бы я не родился в Петербурге, и не уехал в Москву.

Я отдаю себе отчёт, что мои достижения не сложились, останься я в этом городе. Чтобы из любого города стать таким, нужно быть гением. Шнуров, он гений. Я всё-таки не такой. Скорость с которой Москва движется мне очень подходит, нравится. Но я регулярно возвращаюсь в Петербург.

— В рассказах: секс, отношения, мужчины и женщины. Сейчас с этим всё так сложно.

— Сейчас этого в моих рассказах всё меньше и меньше. Но тем не менее.

Мне в этом смысле хорошо, я не подбираю слова, буду в вашей филармонии выступать, наверное, нецензурные фразы уберу. У меня рассказы в чём-то феминистические, они скорее возвышают женщин, если над чем-то и иронизировать, то над недостатками мужчин.

У меня нет заинтересованности в обратной связи, у меня единственное — покупают билеты или не покупают. Я же не спрашиваю аудиторию, а как вам мой рассказ? Вполне может быть, он и задевает чьи-то чувства.

В 140-миллионной стране наберется энное число единомышленников. Хотя я стараюсь по откровенно острым темам не особенно проезжаться. По церкви, например. Кроме использования нецензурной лексики ко мне претензий нет.

Конечно, патриархальное общество не очень оправдывает, что я пишу в целом про секс. Но я не считаю, что нужно париться. Агрессии никакой пока не было.

— Есть ли желание написать биографию вашего самого любимого питателя?

— Никакого желания нет. Зачем? У меня вообще нет в жизни ничего самого любимого, кроме жены.

Пелевина люблю, сейчас Сашу Филипенко люблю читать, Чехова, Довлатова, Зощенко, Булгакова, Ильфа и Петрова. Стандартный для моего образа мысли набор.

А биографию... Да ну, тоска! И, главное, зачем?

Зачем писать чью-то жизнь? Мне не интересно в ней копаться".

Благодарим Владивостокскую централизованную библиотечную систему за помощь в подготовке интервью.