Сегодня же я хочу поделиться с вами воспоминаниями простых жителей Берлина, которые с ужасом ожидали прихода Красной Армии.

Берлинская операция

Одна из последних стратегических операций советских войск началась тоже в 4 часа утра.

16 апреля 1945 года сигнальные ракеты взорвали ночную тьму над Одером, и сотни артиллерийских орудий своими залпами возвестили о начале наступления Красной Армии на Берлин.

Для кого-то это может показаться удивительным, но больше половины городских заводов и фабрик работали в штатном режиме, несмотря на ежедневные бомбардировки, а сотни тысяч горожан ходили на работу, правда, в последнее время добраться до неё было чрезвычайно опасно и непросто.

Через пять дней войска Красной армии уже стояли в нескольких десятков километров от Берлина.

В городе

Наступило утро. Берлинцы выползали из своих нор (кто-то ютился в бомбоубежищах, кто-то в подвалах разрушенных домов), чтобы снова отправиться на работу.

Каждый житель города по-своему ждал прихода русских солдат. Кто-то надеялся на лучшее, а кто-то считал последние дни.

"В Целендорфе, юго-западном районе Берлина, как обычно, проснулся с рассветом молочник Рихард Погановска…

он работал на Далемской государственной ферме, существовавшей уже триста лет…

Сам Погановска, его жена Лизбет и трое их детей опять провели ночь в подвале большого дома на Кенигин‑Луиз‑Штрассе.

Из‑за грохота зениток и разрывов бомб заснуть было практически невозможно.

Рихард вяло загрузил свою старую коричневую тележку и прицеп, запряг двух своих лошадей, рыжеватых Лизу и Ганса, и, посадив на сиденье рядом с собой шпица Полди, отправился по привычному маршруту…

Молочник Рихард Погановска остановил свою тележку и изумленно уставился на грохочущие по мостовой русские танки, окруженные пехотой.

Очнувшись, Погановска развернул тележку и покатил обратно на ферму. Там он спустился в подвал к своей семье, где они и затаились.

Вдруг дверь убежища распахнулась от удара сапогом, и вошли солдаты Красной армии.

Они молча огляделись и ушли, но вскоре вернулись, и Рихарду, как и другим работникам фермы, приказали пройти в административное здание.

Пока они ждали, Рихард заметил, что всех лошадей увели, но коров не тронули.

Советский офицер, прекрасно говоривший по-немецки, приказал мужчинам вернуться к работе: ухаживать за животными и доить коров.

Погановска с трудом верил собственным ушам. Он ожидал, что будет гораздо хуже".

Передовые части Красной Армии входили в Берлин, и они совсем не были похожи на тех варваров, которыми представляли их местные жители. А перепуганные горожане прятались по своим норам и дрожали.

В городе перестали работать городские службы, отключались вода и газ, закрывались газеты, а городской транспорт встал.

"В семь часов вечера Пия ван Хэвен сидела в подвале своего многоквартирного дома в Шенеберге и чистила картошку.

Рядом, сидя спинами к открытой двери убежища, тихо переговаривались еще несколько женщин из их дома.

Вдруг Пия подняла глаза и, раскрыв рот, уставилась на дула автоматов двух русских солдат

«Я тихо подняла руки: в одной – нож, картофелина – в другой», – вспоминает Пия.

Другие женщины, взглянув на нее, обернулись и тоже подняли руки. К изумлению Пии, один из солдат спросил по-немецки:

«Солдаты есть? Фольксштурм? Оружие?»

Женщины отрицательно покачали головами.

«Хорошие немцы», – одобрил солдат, затем оба забрали у женщин наручные часы и вышли".

«Уже к вечеру количество советских солдат в городе увеличилось. Это были передовые штурмовые бригады, и многие солдаты говорили по-немецки.

Казалось, что, кроме сражения, их ничего не интересует», — вспоминала одна из жительниц города. — Теперь я прекрасно поняла, что все те слова Геббельсовской пропаганды про мародерство Красной Армии не более чем обычная ложь. Если все русские ведут себя так, то нам абсолютно нечего бояться».

"Так же думала и Марианна Бомбах из Вильсмерсдорфа. Как-то утром она вышла из своего подвала и увидела почти рядом с черным ходом русскую полевую кухню.

Солдаты боевых частей, расположившиеся биваком в парке Шварц-Грунд, делились едой и сладостями с соседскими детишками.

Их манеры потрясли Марианну. Русские перевернули несколько квадратных урн и пользовались ими, как столами.

Все урны были покрыты салфетками, явно взятыми из соседних домов.

Солдаты сидели в центре поля на чьих-то стульях с прямыми спинками, ели разложенную на перевернутых урнах еду и, если не считать заигрывания с детишками, не обращали на немцев никакого внимания, а через несколько часов отправились дальше".

Две жительницы Берлина, находясь у себя в подвале дома были шокированы приходом русских. Они так же как и многие другие жители верили пропаганде Геббельса и от прихода советских солдат ничего хорошего не ждали.

"Две беззащитные женщины, дрожащие от горя и страха, находились в подвале дома Янсенов, когда Дора увидела «огромную тень на стене».

В руках тень держала пистолет, показавшийся Доре «пушкой в руках гориллы», а голова солдата показалась «огромной и деформированной».

Она задохнулась от ужаса. Солдат вошел, за ним последовал второй, и они приказали женщинам выйти из подвала.

«Сейчас это произойдет», – подумала Дора.

Русские вывели женщин на улицу и, вручив им метлы, указали на щебень и битое стекло, замусорившие дорожку. Женщины окаменели.

Их изумление и облегчение были столь очевидны, что русские расхохотались".

Всех немецких граждан, которые уже успели встретиться с советскими солдатами, поражала и одновременно изумляла дисциплина, царившая в Красной Армии.

/источник: Корнелиус Райан "Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев"/