Почему Россия "играет чёрными"

Действительно, если разобраться, то становится ясно, что на протяжении трёх десятилетий Россия исключительно реагирует на чужие действия и никогда не выступает в роли инициатора того или иного процесса. Работает это просто. Кто-то из наших геополитических оппонентов затеял переворот в постсоветской республике – выражаем озабоченность или в лучшем случае начинаем вялую кампанию по поддержке сил, которые наш МИД считает менее антироссийскими. Где-то на другом континенте разворачивается серьёзный конфликт, который в перспективе может иметь геополитические последствия для России, – включаемся в него по мере сил и где-то личным героизмом исполнителей на местах, а где-то и вовсе везением минимизируем риски.

Складывается впечатление, что, если проводить аналогию с шахматами, мы умеем играть только чёрными, да и это делаем не всегда безупречно.

Даже такие громкие и распиаренные геополитические победы, как воссоединение Крыма с Россией и разгром террористических группировок в Сирии, стали вынужденными действиями. В обоих случаях противники поставили Россию в такое положение, что не отреагировать означало поставить под угрозу само существование государства в краткосрочной перспективе.

Люди, пришедшие к власти в Киеве, точно не собирались продлевать договорённости по присутствию российского флота в Крыму. А это значит, что уже через несколько лет там оказались бы корабли потенциального противника. Краснодар, Сочи, Ростов-на-Дону – по меркам современной военной техники, рукой подать. При такой конфигурации с Москвой бы просто даже не разговаривали, а сразу перешли к активным действиям по сносу нынешнего политического руководства и дальнейшему разделу страны.

Нечто подобное грозило и в случае закрепления радикалов в Сирии и дальнейшей хаотизации Ближнего Востока. О "мягком геополитическом подбрюшье" сказано уже очень много. Иметь такое соседство в непосредственной близости от Кавказа и наших протяжённых границ со Средней Азией – значит подготовить собственное уничтожение, только на этот раз с юга. Снова вынужденная мера, снова "загнали в угол". Стоит признать, что из этого состояния благодаря самоотверженности наших военных выйти опять удалось, однако сможем ли мы извлечь политическую и экономическую выгоду из этой победы – вопрос дискуссионный. Опять же, всё упирается в готовность не только обороняться, но и нападать.

Но вести активные действия можно только в том случае, если предельно ясны цели. Взять, например Польшу. У современной Варшавы предельно понятная цель, которую она не особо скрывает: вернуть себе былое величие Речи Посполитой "от моря до моря" образца XVI века. В сегодняшнем преломлении это означает превращение в региональную восточноевропейскую державу с соответствующим политическим и экономическим весом. Для достижения такой цели национальные польские элиты опираются на народ, эти цели одобряющий, и для их достижения используют весь доступный им инструментарий: от "особых" отношений с США до своего положения в ЕС. Не так важно, удастся ли Польше достичь своей цели. Это как раз тот случай, когда процесс важнее или, во всяком случае, равнозначен результату. На фоне такой политики властей общество консолидируется, что позволяет Варшаве общаться с Брюсселем с позиции силы: требовать деньги от ЕС, но при этом не принимать на своей территории беженцев и позволять местным властям запрещать пропаганду леволиберальных ценностей. Ну и если сравнить удельный политический вес Польши на момент распада Восточного блока и сейчас – результат будет однозначно в пользу национально ориентированной Польши.

Россия же, увы, на сегодняшний день этого лишена. Начиная с Октябрьского переворота и вплоть до конца 60-х идеей в том или ином виде была мировая революция. Практически все действия советского руководства на международной арене были идеологически мотивированы. Поддерживались те страны и режимы, у которых была "социалистическая" перспектива. Действовали при этом чаще как раз активно, даже если не всегда успешно. Идеей мировой революции было пронизано всё: глобус на гербе СССР, постоянные акценты в СМИ и культурном пространстве. Но с конца 60-х элиты всё больше разочаровывались в марксизме в целом и в успехе глобального коммунистического проекта как такового. В таких случаях энергия всегда уходит, и через несколько десятилетий огромная конструкция с грохотом рухнула.

Печально, что за 30 лет в нашей стране так и не была внятно сформулирована цель, к которой мы должны двигаться. Очевидно, что в нынешних условиях для сохранения России это необходимо сделать. Только понимая, куда и зачем мы движемся, можно действовать нереактивно. И пока это не будет сделано, Россия обречена только отбиваться от внешних угроз, количество которых будет только увеличиваться.

Той самой новой внятной целью, ориентируясь на которую наше руководство вновь перейдёт к осмысленной и проактивной политике, может быть создание на постсоветском пространстве принципиально нового полюса силы. Вроде бы говорится об этом очень давно, однако на государственном уровне это должна быть не "евразийская интеграция равных партнёров", а принципиально новый подход. В его основе должна лежать национальная идентичность, запрос на созидание которой сформировался как раз в наши дни. Предложение восточнославянским народам возглавить процесс структуризации постсоветского пространства на основе их национальных интересов – пожалуй, единственный способ заново собрать ту самую "триединую Русь". Апеллирование к схожести культур, языков и происхождения должно со временем нивелировать противоречия, созданные в советскую и постсоветскую эпоху. Тем более что в условиях надвигающегося демографического и цивилизационного кризиса в Европе может начаться глобальный шторм. И русские, и украинцы, и белорусы уже сейчас ощущают на себе внешнее давление как с запада, так и с юга. А сложные времена, как известно, легче переживать вместе с теми, кого понимаешь.