Сергей Шаргунов: Откуда этот садизм властей против бедняков и их детей?

Далеко не всегда мои усилия заканчиваются победой.

Ну что ж, продолжаю бороться.

Вот истории, к которым приходится возвращаться.

Я уже рассказывал, как столичный суд лишил статуса опекуна москвичку Ирину Королёву, которая в одиночку растит шестилетнего внука Дениса Резапова. Иск подали органы опеки. Претензий к методам воспитания и уходу за ребёнком нет, только финансовые вопросы. Бабушка сдавала квартиру мальчика, а деньги тратила на оплату коммунальных услуг.

И по безжалостной логике суда теперь надо разлучить бабушку с внуком, которого ждет детдом.

После моих обращения в разные инстанции, насколько мне известно, велась работа по отмене злосчастного решения. Мою позицию письменно поддержала рабочая группа при уполномоченном по правам человека в Москве.

Но Департамент труда и соцзащиты Москвы не реагирует никак, а сотрудники органа опеки Царицыно открыто заявляют, что смогут разлучить бабушку и внука. Мелкие чиновники словно хотят придать себе лишней важности, демонстрируя свое право ломать людские судьбы. И ничего при этом не боятся.

Ещё раз детали этой истории: Ирина несколько лет назад оформила опеку. Мальчик, чьи родители о нём не заботились и загремели в тюрьму, был окружён семейной заботой, которой ему до этого так не хватало, жил в достатке, играл со сверстниками, занимался музыкой, а летом даже ездил отдыхать на море. И у органов опеки не было никаких претензий.

Но тут вдруг выяснилось, что Ирина сдавала в аренду квартиру, принадлежащую маленькому Денису, чем «нарушила его имущественные права», как посчитали чиновники. Женщина пояснила, что действительно сдавала эту квартиру дальним родственникам, только чтобы покрыть расходы на коммуналку. Но мальчика решили изъять.

«Они меня обвинили в том, что я нанесла Денису ущерб, потому что получаемые после сдачи комнаты в аренду деньги я тратила на оплату ЖКХ, – говорит Королёва. – Каждые три месяца у нас проверки – нареканий никаких нет. У ребёнка всё хорошо, он ни в чём не нуждается. Мы ходим в Дом культуры, выступали уже на сцене, пошли в музыкальную школу…»

Нельзя разлучать ребёнка с бабушкой. Надо остановить тупую жестокость, напоминающую феодальный произвол: на барина нашла блажь разлучить близких людей из крепостных – и никакие их резоны для него уже не значат ничего…

В другом месте чиновники настаивают на том, чтобы уничтожить многодетную семью Лапшиных.

Только что я получил письмо от прокурора Вологодской области с чеканным ответом: «Судебное решение является законным и обоснованным». Лапшиным-старшим, не желающим терять детей, даже отказано в апелляционной жалобе.

Напомню, о чём речь. Елена, Геннадий и шестеро детей, прячась от назойливых органов опеки, были вынуждены переехать из Вологодской области в глухой посёлок Кепа в Карелии.

Непьющие, любящие родители – хоть и с весьма скромным достатком. Но имели своё хозяйство, Геннадий подрабатывал в райцентре, где строил дома, бани.

У Лапшиных был дом, купленный за счёт средств материнского капитала. В процессе его покупки у чиновников никаких вопросов к состоянию жилья не возникало. Но затем они начали регулярно кошмарить семью, обвиняя ее в бедности.

– Когда мы покупали дом, – рассказывает Геннадий, – то по всем правилам получали справку о его состоянии, которое было признано удовлетворительным. А потом те же чиновники написали, что дом негодный! Основные требования были из-за проводки. С помощью сельсовета мы ее поменяли, сделали косметический ремонт, починили печь. Но опеке было уже всё равно. У них была одна задача – отнять наших детей…

К родне в Карелию Лапшины бежали со всем их нехитрым скарбом, захватив кур, гусей и козу. Новые односельчане встретили беглецов радушно, стали помогать, кто чем может: теплой одеждой, обувью, продуктами. Геннадий устроился плотником. Дети пошли в новую школу, директор которой говорит: «Ребята хорошие, прилежные, учатся на четыре и пять. Одеты чистенько».

Но Лапшиных разыскали и на новом месте – и снова требуют, чтобы они отдали детей в детдом.

В который раз опеке закон не писан.

Просто за бедность (бедных у нас – десятки миллионов) нельзя отбирать детей из семьи, если родители добросовестно исполняют свои обязанности. По этому поводу в 2017 году Верховный Суд России давал разъяснения. Без толку.

Что ж, я обратился лично к Генеральному прокурору России. Жду его ответа.

И в связи со всеми этими гримасами отечественной ювенальной политики мне вспоминается пушкинская страшная «Сказка о медведихе»:

Отколь ни возьмись мужик идёт,

Он во руках несёт рогатину,

А нож-то у него за поясом.

А мешок-то у него за́ плечьми.

Как завидела медведиха

Мужика со рогатиной,

Заревела медведиха,

Стала кликать малых детушек,

Своих глупых медвежатушек.

– Ах вы детушки, медвежатушки,

Перестаньте играть, валятися,

Боротися, кувыркатися.

Уж как знать на нас мужик идёт.

Становитесь, хоронитесь за меня.

…

Грянулась медведиха о сыру землю,

А мужик-то ей брюхо порол,

Брюхо порол, да шкуру сымал,

Малых медвежатушек в мешок поклал,

А поклавши-то домой пошёл.

Помню, как в детстве я плакал над судьбой этих медвежатушек, навеки разлучённых с матерью.

А кто заплачет над нашими людьми, которых власти держат в нищете? Да ещё ищут повод, как отнять детей у родителей и доставить этим особые страдания беднягам – дабы сами эти нелюди, окостеневшие морально, могли самоутвердиться таким садистским образом.

Недавно Фонд «Общественное мнение» провёл опрос среди наших граждан по поводу «правильного и подходящего символа России» – и почти две трети респондентов назвали медведя. Для многих это и добродушный Мишка косолапый, и суровый воинственный хозяин. Но вообще, как говорится, не будите лихо в лице русского медведя!

И медведиха тоже может сдачи дать.