В Театре Наций стартует новый сезон

В Театре Наций начинается новый сезон. О том, какие названия появятся в афише театра, и о ближайшей премьере репортаж Ирины Разумовской.

Пять премьер на основной сцене, три - на Малой, и больше десятка событий запланировано в этом Новом пространстве Театра Наций. Впечатляет уже список имён режиссёров, которые будут ставить здесь в течение года. Андрей Могучий берётся за постановку о 90-х под названием "Сказка про последнего ангела", Тимофей Кулябин - за немецкую комедию Генриха фон Клейста - "Разбитый кувшин", Евгению Марчелли предложили Достоевского -"Село Степанчиково и его обитатели", а Талгат Баталов взялся за роман Мишеля Уэльбека "Покорность". Уже наделала немало шума в социальных сетях постановка латвийского режиссёра Алвиса Херманиса "Горбачев".

Евгений Миронов: "Раису Максимовну будет играть Чулпан Хаматова, Михаил Сергеевича - я. Мы встречались с Алвисом. И нашей группой. И с Михаил Сергеевичем. Он рассказывал интересные вещи, войдут какие-то его воспоминания личные, которых я даже не читал. Репетиции начинаются в Москве, продолжатся в Риге и выпущен будет спектакль генерально в Риге".

Этот спектакль будет завершать сезон на Основной сцене, в том, который открывает, у Евгения Миронова тоже главная роль! Первая премьера Театра Наций в новом сезоне - "Дядя Ваня" в постановке французского режиссёра Стефана Брауншвейга. Это первая работа этого режиссёра, художественного руководителя парижского театра "Одеон" в России. Он ставил пьесы Чехова трижды и всегда мечтал поставить его именно на русском языке, с русскими артистами.

Стефан Брауншвейг отобрал в свою постановку весь цвет Театра Наций. Говорит, что не видел ничего странного в том, что его, француза, позвали ставить русскую классику, что ему лично гораздо ближе Чехов, чем, например, Мариво. "Чехов ведь всегда находится в поиске правды и сути человека как такового. И у него, знаете, нет вот этих изощренностей языковых", - говорит он.

Время, в которое он перенёс действие, условно. Место тоже. Все декорации из деревянной доски, в центре - купель , наверху - проекция леса. Реальность, с одной стороны, очень напоминает нашу, с другой, будто существует параллельно.

Стефан Брауншвейг выстраивал каждую мизансцену по сантиметру даже при минимальном действии на сцене, в диалогах и речи, при том, что она ему не родная, он следил за точностью каждого слова и интонации!

Елизавета Боярская: "Мы очень бережно относились к тексту "Дяди Вани", и Стефан, несмотря на то, что у него французская версия, если вдруг мы пропускаем какой-нибудь предлог, он проверяет это".

Текст и его чеховский нерв оголяет именно минимализм на сцене. Французский режиссёр признаётся: он искал баланс между экспрессией, с которой могут играть наши артисты, и строгостью и вдумчивостью, с которыми нужно подходит к пьесе Чехова - пьесе, к постановке которой Брауншвейг шёл, однако, 30 лет!

Ирина Разумовская

Новости культуры