Шаламовская полживость (какбе анонс)

02.08.2019 16:53

Великий и ужасный Александр Исаевич Солженицын, Солнце русской литературы и Совесть русской нации, учил нас: жить надо не по лжи. Огорчительно, что отдельные несознательные расейские интеллигенты не жалают следовать заветам Светоча и живут по лжи, прям на каждом шагу врут.

Ой-вэй!

Вот, к примеру, почитайте найденную мною на просторах инторнетов биографию знаменитого писателя-зэка Шаламова, коллеги Солжа по "воспеванию ужасов сталинских лагерей":

В трагическом хоре голосов, воспевающих ужасы сталинских лагерей, Варлам Шаламов исполняет одну из первых партий. Автобиографические “Колымские рассказы” повествуют о нечеловеческих испытаниях, которые выпали на долю целого поколения. Пережив круги ада тоталитарных репрессий, писатель преломил их через призму художественного слова и встал в ряд классиков русской литературы 20 века.

...С 1926 по 1928 годы получает высшее образование в МГУ, изучая советское право. Но из университета его исключают, узнав из доносов однокурсников о "социально неугодном" происхождении. Так репрессивная машина впервые вторгается в биографию писателя.

В 1927 году Шаламов участвует в акции протеста, приуроченной к десятой годовщине Октябрьской революции. В составе группы подпольных троцкистов выступает с лозунгами “Долой Сталина!” и призывает вернуться к истинным заветам Ильича. В 1929 году за участие в деятельности троцкистской группировки Варлам Шаламов впервые взят под стражу и “без суда и следствия” отправляется на 3 года в исправительные лагеря в качестве "социально вредного элемента".

С этого времени начинаются его многолетние арестантские мытарства, затянувшиеся до 1951 года. Первый срок писатель отбывает в Вишлаге, куда в апреле 1929-го прибывает этапом из Бутырской тюрьмы. На севере Урала заключенные участвуют в крупнейшей стройке первой пятилетки - возводят в Березниках химический комбинат всесоюзного значения.

Освободившись в 1932 году, Шаламов возвращается в Москву и зарабатывает на жизнь писательским трудом, сотрудничая с производственными газетами и журналами. Однако в 1936 году мужчине вновь припоминают "грязное троцкистское прошлое" и обвиняют в контрреволюционной деятельности. На сей раз его осуждают на 5 лет и в 1937-м отправляют в суровый Магадан на самые тяжелые работы - золотодобывающие забойные прииски.

Срок осуждения заканчивался в 1942 году, но заключенных отказались выпускать до окончания Великой Отечественной войны. К тому же Шаламову постоянно “пришивали” новые сроки по разным статьям: здесь и лагерное “дело юристов”, и “антисоветские высказывания”. В итоге срок писателя разросся до 10 лет.

Отличный пример полживости, жи есть! Авторы шаламовского жизнеописания грубо соврали три раза, плюс - допустили две сурьёзные неточности, уж не знаю, по злому умыслу, или от безграмотности.

А вот ещё один образчик полживости:

ЖАЛОБА.
1.

В первых числах июня 1937 г. Особым совещанием при НКВД я был осужден на 5 лет итлагерей с отбыванием срока на Колыме по ст. «КРТД». Никаких материалов, дающих основание к такому приговору, у следствия не было, в чем легко убедиться, прочтя протоколы допросов. Никаких порочащих меня показаний, очных ставок и т. п. за время 5-месячного следствия, также не было и быть не могло.

Единственно возможной, по моему разумению, причиной ареста было мое собственное заявление, поданное в СПО НКВД в сентябре 1936 г., касавшееся моих связей с троцкистами из бывших комсомольцев в 1928 г., за что в свое время (в марте 1929 г.) был осужден к 3-м годам лагерей, отбывал наказание на Сев. Урале (Вишерские лагеря) и был освобожден досрочно в октябре 1931 г. с правом проживания по всему СССР и восстановлением во всех правах. Тогда я вернулся в Москву (в 1932 г.) и работал в редакциях различных журналов и газет (в 1935—36 гг. в журнале «За промышленные кадры» НКТП).

Во время троцкистских процессов 1936 г. по совету друзей и родственников я подал упомянутое выше заявление в СПО НКВД в сентябре 1936 г., а 12 января 1937 г. был арестован.

Почти все протоколы допросов и представляют собой простую переписку на допросных бланках следователем Ботвиным моего заявления, которое он держал в руках, моего собственного заявления, сделанного с полным доверием, о деле, за которое уже ранее, 10 лет назад я получил и отбыл наказание, был реабилитирован и добавить к которому за все время моей последующей жизни и работы следствие не могло ни одного факта, порочащего меня.

Тем не менее, получил 5 лет и в июле 1937 г. был направлен на Колыму. Подать в то время заявление оттуда не было никакой возможности.

Прошу об отмене приговора Особого совещания, вынесенного мне в июне 1937 г. и о полной моей реабилитации.

Случайно пережив известные колымские трагические события 1938 г., трижды доходя до полного физического истощения, я все же остался в живых. Сейчас стало известно, что это истребление осуществлялось в результате преступных действий ныне расстрелянного Берия.

Срок моего наказания кончался в 1942 году, но я освобожден не был из-за войны, как и все почти люди, осужденные по т. н. «литерным» статьям, и продолжал отбывать наказание в том же положении, как и раньше. В следующем же, 1943 году, я, в условиях прямой лжи, подстроенных лжесвидетельств, работая на колымском прииске «Джелгала» в одной из бригад на общих работах был арестован и обвинен по ст. 58-10 и осужден 3-VII-1943 г. военным трибуналом Войск НКВД при Дальстрое в пос. Ягодном по той же статье на 10 лет лагерей и 5 лет последующего поражения в правах. В течение всего следствия (месяц) содержался по распоряжению следователя Федорова в ледяном карцере, получая 300 гр. хлеба и литр воды в сутки.

Материал следствия был совершенно фантастическим, выдуманным с первой до последней строки по широко распространенному тогда стандарту (был не один такой приговор). Несмотря на мои протесты в части недобросовестности свидетелей (Кривицкий и Заславский), следователь не вызвал ни одного свидетеля по моей просьбе, заявив: «я все равно их пропущу через мой кабинет, и все они покажут против тебя».

На заседании же военного трибунала был добавлен еще один «свидетель», некто Шойлевич, с которым до суда я никогда и нигде не встречался и никогда в жизни ни о чем не говорил и который также показывал против меня. Впрочем, и с первыми двумя ни о чем, кроме непосредственных дел быта и работы, тоже никогда не говорил, да и странны были бы беседы, когда думаешь только о том, как бы скорее добраться до койки и спать.

По окончании следствия меня направили в военный трибунал, заседания которого были в пос. Ягодном, в 18 километрах от нашего прииска. Конвоиры, с которыми следователь отправил меня лесной дорогой, отведя меня за несколько километров, били несколько часов подряд и только к концу вторых суток доставили в поселок накануне суда.

Как и на следствии, так и на суде я не признал и не мог признать того, чего я никогда не говорил и не делал. Я пытался обратить внимание трибунала на побои, на то, что «свидетели» выступают одни и те же чуть ли не на третьем таком процессе, но все было бесполезно.

Получил 10 лет и 5 лет поражения в правах. Отбыл и этот срок на Колыме и с зачетом рабочих дней был освобожден 13 октября 1951 г. С 20 октября т/г работал в Центр, б-це «Левый берег» в качестве фельдшера, затем ф-ром в Дорожном управлении, а в ноябре 1953 г. уволился из Дальстроя и переехал в Калининскую обл., где работал с декабря 1953 по 12 июля 1954 в Озер. Непл. стр. управлении товароведом, а с 20 июля 1954 по настоящее время работаю в Решетниковском торфопредприятии.

С Колымы я неоднократно пытался добиться отмены приговора, пересмотра дела, но ни на одно из своих заявлений не получал ответа.

Сейчас, в твердой уверенности в том, что все-таки есть правда, в полном доверии к Вам, т. Руденко прошу рассмотреть эти мои две жалобы и обе их удовлетворить, отменив оба приговора как несправедливые, вызванные злой волей.

Вовсе невинным человеком пробыл в заключении на Дальнем Севере 14 лет.

18 мая 1955 г.

(подпись) "Шаламов".

Как видим, современным расейским интеллигентам есть, от кого полживости набираться. В своей жалобе Шаламов нагло соврал аж 10 раз. Враньё легко вычисляется, если просто вдумчиво почитать шаламовские "дела", что добрые "оттепельные" прокуроры и сделали, не сомневаюсь. И вот как, спрашивается, ответить "кандидату на реабилитацию", который шлёт прокурорам откровенное фуфло, будто за идиотов их считает? "Гражданин Шаламов, прекратите вводить советскую прокуратуру в заблуждение!" - типа того? Хрен там, правильный ответ: "Вы полностью реабилитированы, дорогой товарищ!" - типа того.

Видать, всё дело в Генеральной Линии Партии. Видать, решили свидомые "оттепельные" прокуроры, что такой хороший и ловкий сочинитель архинужен для Дела Оттепели. Нехрен ему на Колыме прозябать, пускай в столице живёт, полезные книжки пишет. Солж, конечно, крут, велик и незаменим, но уж чересчур он праворадикален, да и мракобес ещё, до кучи. А ведь для достижения полнейшей десталинизации ужасы сталинизма нужно разоблачать не только "справа", но и "слева".

Всё по заветам лидеров право-троцкистского блока, однако...

Подробности (шокирующие, ясен-красен) ждите в нашем следующем ленинградском ролике.
Или даже в двух роликах. Надо ещё шаламовские рассказики о лагерном житье-бытье разобрать. Если вкратце - это что-то типа литературной версии сериала "Зона", который по НТВ гоняли, пару пятилеток тому назад. Тот сериал, вроде как, должен был ужасы современной тюрьмы живописать. Побои, пресс-хаты, фальсификации уголовных дел, вымогательство на каждом шагу, произвол администрации и произвол уголовников, и т.д., и т.п. Всё перечисленное реально случается в текущей реальности. Только в реальности оно совсем не такое, как в сериале "Зона" показано. То есть произвол, к примеру, реально имеет место, грешат им как милиционЭры, так и зэки. Но настоящий тюремный произвол совершенно не похож на нелепую, трэшовую клоунаду, которую мы видим в энтэвэшном сериале. Не так беспределят, не в тех местах, не по тем поводам... Вот и шаламовские "ужасы", в плане реализма это - уровень НТВ, примерно. К НАСТОЯЩИМ, ВСАМДЕЛИШНЫМ ужасам лагерей образца 37-51 гг. (ужасов хватало, причём в избытке) шаламовские "ужасы" отношения не имеют. О чём мы с тов. Жуковым подробно и переговорим (Иншалла).

На этом стопЭ, товарищи читатели. Через неделю вернусь к литературному творчеству. Тогда же на почту отвечу, на которую ещё ответить не успел.

Рот Фронт!