Американцев на Луну привёл русский офицер

Идеи юного студента царского политеха стали ключом к лунной гонке

Пятидесятилетие высадки американцев на Луну газета «Нью-Йорк Таймс» отметила статьёй о космическом приоритете Советского Союза. В то время как Штаты отправляли на бесполезную Луну бесполезных белых мужчин, Советы первыми отправили в космос женщину, азиата и африканца. Спасибо вам Фам Туан, Жугдэрдэмидийн Гуррагча и Арнальдо Тамайо Мендес (чернокожий кубинец) за наш запоздалый политкорректный реванш на страницах американской прессы. Реванш, ещё раз подтверждающий, что современная Америка натурально превращается в официальный СССР полувековой давности.

Эта почти анекдотическая ситуация показывает, что полувековой юбилей «маленького шага для человека и огромного для человечества» оказался несколько неудобным для всех. Тогда победа американцев в лунной гонке оказалась открывающей новые горизонты для покорения других планет. Теперь практически всеми признано, что это было начало конца космического энтузиазма. Поставив галочку, обе стороны расслабились — одна с ощущением торжества, другая от горечи разочарования, перетёкшие в причитания о «зелёном винограде»: мол, только бесчеловечные капиталисты отправляют в такие опасные путешествия живых людей.

Космос начал топтаться на месте — даже у богатейших стран попросту недостаточно ресурсов, чтобы заниматься космической колонизацией всерьёз. Базз Олдрин, второй человек на Луне, по странной иронии американской общественной организации одновременно первый священник (он отслужил на спутнике земли краткую пресвитерианскую службу и причастился) и первый масон на Луне, направил по случаю юбилея президенту Трампу письмо, в котором выразил разочарование топтанием космических программ на месте.

Создаётся ощущение, что многих уже устроила бы версия конспирологов, по которой никаких лунных экспедиций никогда не было, а вся высадка снята в павильоне Стэнли Кубриком (в последнем, кстати, нет ничего невероятного: если старт Гагарина снимался на видео задним числом, то для чего бы американцам заморачиваться с «прямым эфиром»?) Но заговор такого масштаба как имитация космического полёта перед десятками тысяч вовлечённых людей, включая советских конкурентов, и чтобы никто не проговорился, попросту невозможен.

20 июля 1969 года. Экипаж лунной миссии «Аполлон-11». Слева направо: командир Нил А. Армстронг, пилот командного модуля Майкл Коллинз и пилот лунного модуля Эдвин Э. Олдрин-младший (Базз Олдрин). Фото: www.globallookpress.com

На самом деле лунная одиссея американцев была соединённым успехом американской экономики (позволявшей истратить огромные ресурсы ради нескольких полётов, не имевших экономической отдачи), немецкой инженерии (вспомним, что ядро американской космической программы составили Вернер фон Браун и его люди из Пенемюнде) и русской науки, достижения которой американцы смогли использовать едва ли не с большей эффективностью, чем советская власть.

Сразу же после высадки на Луну в западной же прессе заговорили о том, что в своём полёте NASA использовало идеи русского инженера Юрия Кондратюка об оптимальной  лунной трассе и о двухсоставном корабле, часть которого остаётся на орбите, а часть спускается на планету и возвращается назад. Эта тема была подхвачена и нашей прессой, а со временем выросла в полноценный и не лишённый абсурда миф.

То и дело встречаешь упоминания о том, как американцы отыскали в библиотеке маленькую книжечку 1929 года, изданную за счёт автора, и благодаря этому обошли советских конкурентов. Что Кондратюку стоит памятник на мысе Канаверал. Что, посещая СССР, Нил Армстронг взял горсть земли от дома Кондратюка. В последние годы к этому ещё прибавились регулярно попадающиеся тексты об «украинском» инженере. А совсем уж воспалённые конспирологи рассказывают о том, что в годы войны Кондратюк перешёл на сторону немцев и работал в Пенемюнде под фамилией фон Браун.

Какая правда скрывается в этом облаке мифов?

Человека, после революции именовавшего себя «Юрием Кондратюком», на самом деле звали Александр Игнатьевич Шаргей. Он родился в Российской империи, в Полтаве, в 1897 году. Его отцом был крещённый в католичество еврей Игнатий Шаргей, а матерью — Людмила Львовна Шлиппенбах, происходившая из знаменитого рода, к которому принадлежали и сдавшийся под Полтавой «пылкий Шлиппенбах», и подполковник Антон Шлиппенбах, герой войны 1812 года. Столетиями шведский род служил верой и правдой  русским царям — потомкам того, кто поднял за их предка «заздравный кубок». Жизнь родителей Александра сложилась несчастливо, они пытались участвовать в революционном движении, рано умерли, и его фактически вырастили дедушка и бабушка.

Дом в Полтаве, в котором родился и жил выдающийся учёный, теоретик космической техники Юрий Кондратюк. Фото: Павел Здоровило (ТАСС).

В Полтаве в 1916 году он закончил гимназию с серебряной медалью и поступил на механическое отделение Петроградского политехнического института (основанного в 1899 году С. Ю. Витте и Д. И. Менделеевым при поддержке императора Николая II). Однако уже осенью события Первой мировой войны потребовали его в армию, и молодой человек закончил школу прапорщиков, а затем с новенькими погонами отправился воевать на кавказский фронт, где и находился до марта 1918 года.

Именно к 1916 году, периоду пребывания в юнкерской «учебке», и относилась первая рукопись Шаргея, посвящённая межпланетным перелётам и реактивному движению, о которых юноша начал мечтать после прочитанного в 1914 году романа Келлермана «Тоннель», где люди строят скоростной транспортный тоннель между Европой и Америкой под Атлантическим океаном. Шаргей стремился закончить эту рукопись до отправки на фронт, переживая, что его могут убить, а пришедшие ему в голову идеи так и останутся неизвестными.

Настоящая работа в своих основных частях была написана в 1916 году,

— написал он в первой же строчке своего изданного в 1929 году «Завоевания межпланетных пространств».

Итак, представим себе всю невероятность картины: в «отсталой России» при «деспоте царе» сын неудачливых революционеров, закончивший гимназию в провинциальной Полтаве, причём даже не с золотой, а с серебряной медалью, отучившийся три месяца в созданном царскими советниками политехническом институте, пишет инженерно-математическую работу, в которой с высокой точностью намечает важнейшие перспективные пункты развития ракетостроения и космонавтики на полвека вперёд. Так вот ты какая, Соха императора Николая?

Главное здание Петроградского политехнического института. Фото: www.globallookpress.com

Нетрудно было себе представить дальнейшую траекторию жизни Александра Шаргея. После победы — демобилизация и успешное окончание Петроградского политеха, сотрудничество с виднейшими современниками, заинтересованными теми же вопросами — К. Э. Циолковским и Ф. А. Цандером, — соревнование русской и немецкой инженерных школ на пути к Луне и вполне вероятная итоговая русская победа благодаря рано сформулированным продуктивным идеям Шаргея.

Однако вместо этого в Россию пришла революция. Жизнь кончилась, началось житие. После демобилизации из распущенной в результате «Брестского мира» армии Александр Шаргей оказывается в белых частях, у Деникина. По «официальной» версии, он был мобилизован в Добровольческую армию как бывший офицер в начале 1918-го и осенью 1919 года, и, не желая принимать участие в гражданской войне, дважды дезертировал. Однако никакой мобилизации в Добровольческую армию в начале 1918 года не было и быть не могло. Это версия, оставленная Шаргеем, озвучивалась им в 1930-е годы, когда сказать даже самым близким о том, что пошёл к Деникину добровольцем, было немыслимо, даже если потом разочаровался.

Как бы ни складывались отношения Шаргея с белыми, жить под красными он точно не хотел и в 1922 году попытался уйти за границу, чтобы продолжить учёбу в Копенгагене. Однако был перехвачен, провёл две недели в камере ГПУ и был отпущен только потому, что заболел тифом и казался не жильцом. Чуть раньше, в 1921 году, Александр Шаргей, сознавая, что сохранение прежней фамилии царским и белым офицером — прямая дорогая к скорому расстрелу, превратился в Юрия Васильевича Кондратюка, умершего от того же тифа студента Киевского университета.

К. Э. Циолковский полагал, к примеру, что одноступенчатая ракета должна стартовать под углом. Фото: www.globallookpress.com

Среди ада гражданской войны, террора, голода и эпидемий Шаргей-Кондратюк продолжал работать над своей казавшейся более безумной в наступившую эпоху рукописью «Тем, кто будет читать, чтобы строить» (впервые она была опубликована в 1964 году в советском сборнике «Пионеры ракетной техники»). В ней он выдвигает множество идей, которые позднее найдут реализацию в космической отрасли — начиная от вертикального старта многоступенчатой ракеты (Циолковский полагал, к примеру, что одноступенчатая ракета должна стартовать под углом), заканчивая специальными ложементами от перегрузок.

Принципиальными для будущего лунной программы стали две идеи Шаргея-Кондратюка. Во-первых, идея гравитационного манёвра, то есть использования гравитационного поля небесного тела для ускорения или торможения летательного аппарата. Во-вторых, идея разделяемого космического аппарата, основная часть которого остаётся на орбите небесного тела, а на поверхность отправляется лишь небольшой возвращаемый аппарат. Этот манёвр и лег в основу того, что сегодня называется «Трассой Кондратюка», позволяющей добиться колоссальной экономии горючего и времени.

Космический аппарат стартует с земли, выходит на орбиту Луны, тормозясь её гравитацией и превращаясь в её искусственный спутник. Отделяемая часть совершает визит на Луну, возвращается, а затем несущий аппарат, используя приданное гравитацией Луны ускорение, как из пращи, летит к Земле. На основе этой идеи учёные в какой-то момент начали мечтать даже о «звёздном слаломе» — движении от звезды к звезде за счёт их гравитации (чем тяжелее небесное тело, тем сильнее оно может разогнать аппарат своей гравитацией). Но прочие технические условия пока не позволяют реализовать эту возможную технологию.

Большую часть своих проектов Шаргею-Кондратюку опубликовать при жизни не удалось. Он посылал свои рукописи в Москву, где они попали к профессору Ветчинкину, поддержавшему молодого учёного, помогшему доработать рукопись и написавшему к ней предисловие. Тем временем Кондратюк работает в Сибири на строительстве элеваторов, построив, в частности, без единого гвоздя огромный элеватор «Мастодонт» в Камне-на-Оби. С инженерской зарплаты он и решается издать в количестве 2000 экземпляров свою книгу «Завоевание межпланетных пространств».

Книга получила неплохие отзывы в тех узких кругах, где интересовались межпланетными сообщениями. Настороженно она была встречена окружением Циолковского, как свидетельствуют мемуары А. Л. Чижевского, решившего, что при помощи непонятного Кондратюка коварный Ветчинкин пытается отнять у калужского мечтателя первенство в развитии идей ракетостроения и космических полётов.

Однако Юрий Васильевич совершил главную в условиях нового строя ошибку — ни в коем случае нельзя было привлекать к себе внимание. «Первая пятилетка» в СССР сопровождалась, парадоксальным образом, кампанией массовых репрессий по адресу инженерно-технических кадров, то есть тех, кто и мог бы сделать индустриальный рывок успешным. Как из рога изобилия ГПУ вытрясала всё новые дела против специалистов: шахтинское дело, дело промпартии, академическое дело, дело «Весна» против военных.

Кондратюк привлёк к себе внимание на научно-инженерном фронте и немедленно поплатился. В 1930 году он был арестован по обвинению во вредительстве, каковым теперь считалась постройка уникального элеватора без гвоздей. По мысли следователя, элеватор непременно должен был развалиться, похоронив под собой 10 тысяч тонн колхозного зерна. На самом деле он простоял до 1990-х, когда сгорел. «Вредитель» получил три года лагерей, но вместо них, по счастью, попал в одну из первых шарашек, занимавшихся проектированием угольных предприятий, тут-то Александру Игнатьевичу, наверное, и припомнился келлермановский «Тоннель».

На новой «работе» Шаргей-Кондратюк снова сделал несколько изобретений, которые обеспечили ему свободу и место в проектировочной группе Крымской ветроэлектростанции на горе Ай-Петри (проект в итоге не был реализован, а в процессе работы наш герой познакомился с другим великим инженером — будущим создателем Останкинской башни Никитиным).

Сергей Павлович Королёв. Фото: www.globallookpress.com

Весной 1933 года Шаргей-Кондратюк в ходе командировки в Москву посещает знаменитый ГИРД — Группу по изучению реактивного движения, где директор, Сергей Королёв, отлично знакомый с работой Кондратюка, предлагает ему войти в состав группы. Но наученный предыдущим опытом «высовывания» человек с двойной жизнью вынужден отказаться. При оформлении в секретное бюро наркомата обороны наверняка вскроется его прошлое, и представьте себе картину: царский и белый офицер пытается внедриться в сверхсекретную группу. Для чего? Конечно же, для вредительства и шпионажа. Так наша реактивная отрасль осталась без Шаргея.

А может быть, так Шаргей получил лишних пять лет жизни. В 1937 году как «троцкист-вредитель» был арестован Сергей Павлович Королёв (когда сегодняшние коммунистические пропагандисты рассказывают, что Королёва взяли за «нецелевое расходование средств», они лгут. В приговоре прямо написано: троцкизм и вредительство, контрреволюционная деятельность). На допросах ему сломали челюсть, она неправильно срослась, и когда в 1966 году учёному во время операции потребовалось вставить дыхательную трубку, это не получилось, и Сергей Павлович скончался, а вместе с ним окончательно растаяли надежды обогнать американцев в лунной гонке. Если бы в тот момент Кондратюк работал в ГИРДе, его обязательно бы арестовали, выяснили бы его прошлое как Шаргея, и точно бы расстреляли. Так же он погиб 23 февраля 1942 года в боях на Кривцовском плацдарме Брянского фронта, командуя взводом связистов. Пуля мировой войны всё-таки настигла русского офицера.

Однако наследие «Юрия Кондратюка» не было забыто нашими ракетчиками. В 1947 году книга «Завоевание межпланетных пространств» была переиздана «Оборонгизом». А в 1959 году советская станция «Луна-3» впервые описала «петлю Кондратюка», воспользовавшись гравитационным манёвром и передав на землю изображения обратной стороны Луны. Так что тут в лунной гонке мы всё-таки были первыми.

Американцы, скорее всего, не заимствовали идей Шаргея-Кондратюка напрямую. К тому моменту, когда рукопись «Тем, кто будет читать, чтобы строить» была опубликована в СССР в 1964 году, сотрудник NASA Джон Хуболт уже несколько лет бился за свой вариант лунной трассы — отправить корабль-спутник к Луне и спустить возвращаемый аппарат с него. Идею принимали далеко не все, предлагались и другие варианты, например, вывод аппарата на земную орбиту и старт лунного модуля с него.

И вот тут-то очень пригодились идеи и имя Кондратюка. В 1965 году американцы, отслеживавшие всё, что было написано в СССР о космосе, перевели издание «Пионеры ракетной техники», в частности работу Кондратюка с идеями, столь похожими на идеи, отстаивавшиеся Хуболтом. Заветная формула укладывалась всего в три строчки:

Выгоднее не останавливать всего снаряда на планете, а пустить его спутником (вокруг планеты), а самому с такой частью снаряда, которая будет необходима для остановки на планете и обратного присоединения к снаряду, совершить эту остановку.

С одной стороны, престиж русских как пионеров космоса стоял в 1965 году как никогда высоко. Русская космическая идея была авторитетной идеей. С другой стороны, у Кондратюка была репутация непризнанного Советами гения, что делало его для американцев ещё более интересным. Такая фигура была ровно тем, что надо для Хуболта, чтобы подкрепить свой вариант космической трассы и доказать его правильность: «Делай как русские, делай лучше русских».

Джон Хуболт. Фото: www.globallookpress.com

В №10 журнала «Life» за 1969 год журналист Дэвид Шеридан рассказал о планах Джона Хуболта и программе «Аполлон». Наблюдая старт «Аполлона-9», Хуболт, по словам автора статьи Дэвида Шеридана, вспомнил о русском инженере, «мечты которого разбились о скептицизм других».

Хуболт совсем недавно прочитал работу Юрия Кондратюка, русского механика-самоучки, который 50 лет назад рассчитал, что LOR — лучшее средство для посадки на Луну. Советское правительство пренебрегло им… "Господи, он прошёл через то же, что и я! — сказал Хуболт. — Думая об этом, я не мог сдержать чувств, наблюдая взлёт «Аполлона-9»".

Так Джон Хуболт сам возвёл Шаргея-Кондратюка в крёстные отцы своей лунной трассы, хотя придумал её явно тогда, когда ничего не мог знать о той работе Кондратюка, в которой высказана соответствующая идея. Однако трудно назвать такую уступку приоритета излишне благородной и несправедливой. Русские шли впереди американцев в идеях, и советская лунная программа разбилась прежде всего об экономические и организационные трудности.

И главной из этих трудностей было разрушительное наследие революционных потрясений. Если бы Александру Шаргею удалось успешно работать весь отпущенный ему жизненный срок (а на момент американского полёта на Луну ему было бы всего лишь 72 года), если бы ему не приходилось большую часть жизни скрывать своё имя как белому офицеру и «не высовываться», если бы он мог принять предложение Королёва присоединиться к ГИРДу, если бы самого Сергея Павловича не угробили до времени энкаведешные пытки, если бы не сотни таких «если», то идейный задел русской космонавтики был бы настолько велик, что всех денег американцев не хватило бы, чтобы нас обскакать. Да и вряд ли бы у американцев были такие технологические возможности: Гитлера бы не случилось, и немецкие инженеры работали бы над своими ракетами в Германии, а уж «русские прусских всегда бивали».

Так что наша неудача в лунной гонке не была предрешена. Феноменально гениальные идеи первокурсника царского политеха подтверждают, что в ХХ веке Россия была на пороге впечатляющего научно-технического рывка, лишь часть которого мы увидели в советский период (а часть, как вертолёты Сикорского, телевизоры Зворыкина, была обречена появиться в изгнании).

...Трагическая история юного царского офицера, ставшего посажёным отцом американской лунной программы, должна нас научить простому уроку: Россия нуждается в развитии без потрясений и революций, и чем дольше, тем лучше.