Делирий с химерами и помощь олигархов: Звягинцев рассказал о восстановлении от ковида
В прошлом году российский режиссёр Андрей Звягинцев принял решение покинуть состав жюри премий «Ника» и «Золотой орёл», а также вышел из Союза кинематографистов России и Российского оскаровского комитета. Сейчас он проживает во Франции. В интервью ютуб-каналу Forbes Kazakhstan Звягинцев рассказал о последствиях тяжелейшей формы ковида и о том, как сейчас восстанавливается. «Меня очень серьёзно потрепало. С 1 июля 2021 года я лежал в клинике, а 7 июля попал в реанимацию. Из Москвы меня транспортировали в реанимобиле, самолётом, в Германию, где я вторично попал в реанимацию, причём в состоянии клинической комы. Меня искусственно ввели в кому, и я сорок дней был в этом состоянии. Это не могло не отразиться на периферийной нервной системе. Кроме того была и эмболия лёгочная. В общем, я собрал полный букет ужаса такого, тотального. Реально умирал и воскресал. Дважды как минимум. Врачи считали, всё, этот парень не жилец. Из таких пертурбаций совершенно невозможно вылезти без последствий. В апреле прошлого года я был ещё в инвалидной коляске. Я не мог ходить, руки, слава Богу, уже как-то хорошо себя чувствовали, и я мог сам себя перемещать в этой коляске. И где-то спустя три месяца, в июле, уже после парижской клиники, я начал реабилитироваться, физиотерапевты занимались со мной. И я встал. Скажем так: восемь месяце назад я ещё был в инвалидной коляске, пять месяцев назад начал вставать и ходить с такими палками, мне только лыж недоставало, ноги стали помаленьку пробуждаться, нервы. И где-то месяца три, последних, может быть, два, я уже хожу самостоятельно и ноги уже более крепко стоят на почве. Однако всё равно это ещё длинный путь. Реабилитация – это очень долго. Меня вертикализировали, ставили на ноги, на специальных аппаратах… В такой ситуации, какая была у меня, много процессов происходит, часто необратимых, в моём случае, слава Богу, всё как-то встало на место. Это очень тяжёлый путь. И доктор сказал: если вы год лежали, то, считайте, что год – это минимум, а то и два, вам понадобится для того, чтобы всё вернулось к той точке, как было до заболевания. А два года будет только весной следующего года. Мне очень многие задают вопрос, что ты там видел, когда меня в кому внезапно завели. Я разговаривал с медбратом, он из Молдовы, говорит по-русски. Мы много активно говорили. Одну из моих картин, «Изгнание», мы снимали в Молдове, и вот мы это обсуждали, что там в Вулканештах, какое прекрасное место и всё такое. И потом – просто чёрное... Прямая склейка. А потом он мне рассказывал, что увидел моё состояние и сказал медсестре, давай, заводи его в кому, и продолжал со мной разговор. Для меня просто обрушилась планка, как склейка прямая, чёрное поле, и больше ничего – никаких ни видений, ни снов, ни тоннелей, ни каких-то – вся жизнь, кадр за кадром, к началу, перемотка. Ничего этого не было. Я просто начал спустя сорок дней приходить в себя, они начали меня выводить из комы. И вот там начался этот делирий, это когда тебе какие-то химеры мнятся. И ты был абсолютно уверен, что это реальные объекты, и ты с ними взаимодействуешь. И это тоже где-то недели две продолжалось, а потом я ощутил себя самим собой, таким, каким был. Но не мог двигать ни ногой, ни рукой, и думал, что мне с этим делать, как я дальше буду жить, как я буду жить без кино и так далее. Но эти мысли особенно долго меня не занимали, потому что нужно было работать над собой. Сказать с определённостью, что я чувствую себя другим человеком, наверное, надо было бы, потому что это новый этап жизни, совершенно точно, то есть это вообще новая жизнь, другая. Но осознать это до конца очень трудно. И вообще, расстаться с призраками прошлого и с каким-то своим представлением о самом себе, о своём деле, очень тяжело. Поэтому: тот ещё живёт во мне персонаж. …Когда случилась вот эта беда, я попал в больницу, мне помогли сильные мира сего. В этом смысле, конечно, я в привилегированном положении. Я прекрасно понимаю реакцию зрителей, которые будут смотреть это интервью и говорить, что его спасли, отправили в Германию специальным бортом, джетом, потому что, дескать, вмешались олигархи, но это действительно, объективно, правда, так и есть. Мне помогал Абрамович и Евтушенков, который взял на себя все расходы по транспортировке меня в Германию и лечению там. После какого-то рубежа мою реабилитацию и пребывание в медучреждениях во Франции подхватил ещё один очень богатый человек. Но я не задавал вопрос посредникам, могу ли называть его имя, возможно, когда-нибудь это сделаю, он мне очень сильно помог. Если бы не это вмешательство со стороны, я бы никогда не справился с этим. Моя огромная благодарность людям, которые помогли. Кроме того, когда мы попали во Францию, переехали сперва клинику, моя жена и ребёнок жили в квартире уже, нам помог французский благотворительный фонд, который оказал помощь, в буквальном смысле, и жильём, и деньгами, и мы жили там первые месяцев десять. Если бы не этот фонд, я не знаю, как бы мы существовали. Как Фёдор Михайлович Достоевский говорил… Добрые люди пригрели и помогли, вот именно так…». Целиком интервью с Андреем Звягинцевым можно посмотреть здесь.