Майдан в Белоруссии — «безголовый протест»
События в Белоруссии напоминают схватку двух мутантов. С одной стороны, гигантская голова, под стать пушкинской из «Руслана и Людмилы» — Александр Григорьевич, могучий, способный свистом одним свалить с ног, но закосневший в неподвижности, лишённый рук и ног общественной поддержки.
С другой — безголовое тело общественного протеста. И эта безголовость производит абсурдное, сюрреалистическое впечатление.
Первый диссонанс — символика. Красно-белые цвета протеста. Такая же дикость, как если бы негры вышли бороться за свободу под флагами рабовладельческой конфедерации. Или россияне — под бунчуками Золотой орды.
Символика «национальной оппозиции» отсылает нас к тем временам, когда белорусы были нацией даже не второго — третьего сорта, после поляков, литовцев и евреев. Реальное национальное достоинство наши предки обрели только в БССР, и подлинным флагом национального возрождения может быть только красно-зелёный. Но кому это приходит в голову?
Спросишь типичного «продвинутого» интеллигента, сжимающего кулак на площади, про его наследие — он припомнит и Огинского, и Мицкевича, и Радзивилла, и прекрасные костёлы, и замки шляхты. А вопрос «Где в это время были наши крепостные прадеды? Где ютились православные церковки?» кажется ему неуместным. Он просто не хочет об этом задумываться.
Потому что думать нечем. Как может думать человек, который потерял свою голову и подчиняется командам чужой? То, что Тихановская не лидер протеста, ясно всем. Её роль — роль марионетки из театра Карабаса-Барабаса, которую в нужный момент выпускают на сцену и в ненужный — вешают в чулан.
И в отличие от Мальвины, она даже не надеется из этого театра сбежать. Но кто Карабас? Чего он хочет? Об этом безголовый протест тоже не задумывается. Не только символика, но и механизм управления оппозицией напоминает о временах, когда решения принимались в Варшаве и Вильне, но не самими белорусами.
Многозначительно даже название главного оппозиционного СМИ — группы каналов «NEXTA». В английской транскрипции это значит — «следующее», «будущее». В белорусской — «некто», «кто-то неизвестный». Так, заходя в пустую хату, спрашивают: «Ёсць нехта?» («Есть хоть кто-нибудь?») Будущее, управляемое неизвестными, — вот что зашифровано в информационном символе протеста.
Абсурдна символика. Абсурдно отсутствие лидеров. Абсурдно и отсутствие программы. «Лукашенко — уходи!», а дальше хоть потоп.
Что будет со страной, если победят протестующие? Куда поведут Белоруссию незримые кукловоды? Естественно, сейчас никто правды разгорячённой толпе не скажет. Потому что эта правда подобна холодному душу. Когда советская молодёжь в 1991 году выходила против диктатуры КПСС, большинство и предположить не могло, что единственная реальная задача «демократической перестройки» — отдать все богатства родной страны в руки горстки олигархов, а остальных превратить в полуголодную бесправную массу.
Что Вы, мы же боролись за демократию. Если бы нашёлся кто-то и нарисовал подобную перспективу на августовских баррикадах девяносто первого, ему засмеялись бы в лицо: «Плохо Вас инструктируют, пропагандисты райкомовские, что несёте такую чушь…» А ведь это было бы пророчество!
Кажется, сегодня предсказать будущее Белоруссии после свержения Лукашенко совсем нетрудно. Примеры рядом — Украина и Молдавия, две подруги.
Игорь Таляронок