С вилами и топорами: к 100-летию чапанного восстания против большевиков
В антибольшевистском восстании в Самарской губернии участвовало около 130 тысяч человек. Это почти в три раза больше, чем в знаменитом Тамбовском восстании Восстание получило название от чапана, похожей на кафтан теплой поддевки, которую носили поволжские крестьяне, а главной его причиной стал ленинский Декрет о продразверстке от 11 января 1919 года. Дмитрий Стахов Чапанники были сторонниками лозунга «За Советы без коммунистов», но, как это ни странно, и само восстание, и его жесточайшее подавление оказались в первую очередь на руку именно большевикам: репрессиями удалось выкорчевать влияние эсеров, которые на последних свободных выборах в губернии получили почти 86-процентную поддержку. Продотряды, выколачивая из крестьян «излишки», вели себя, как признавал «бедняцкий» агитатор Петров, «возмутительно». В своем отчете о причинах восстания в Ново-Девиченской волости Сенгилеевского уезда, он отмечал: «Находившийся здесь продотряд Павлова пьянствовал, совершал всяческие поборы овец, молочных продуктов, отчуждал безвозмездно, что понравится, по ночам шла стрельба вверх, употребляли избиение кулаками, прикладами, плетью…» Признаниям подобных Петрову активистов большевики противопоставляли обвинения в провокациях и насилии со стороны кулаков, бывших офицеров и даже недавних союзников эсеров. Обвиняли в «возмущении» крестьянства и агентов Колчака, чьи войска только начали Восточное наступление как раз в направлении Самары для последующего соединения с войсками под командованием Деникина. Однако для колчаковских войск Чапанное восстание оказалось в значительной степени сюрпризом: когда во второй половине марта в руки «белых» попал один из карательных отряд ВЧК, перебравшийся на левый берег Волги во время преследования восставших крестьян, то колчаковцы, допрашивая пленных, долго не могли понять о каком восстании идет речь, и позже сожалели, что не смогли организовать своевременную помощь восставшим. Первый этап «чапанки» начался в начале марта, когда был разгромлен прибывший в село Новодевичье продотряд. Потом, вооруженные преимущественно топорами и вилами крестьяне полностью уничтожили продотрядовцев и охранявших их красноармейцев в селе Усинском. Началось движение восставших на Ставрополь (ныне Тольятти) и 7 марта город был ими взят. Тогда краевые большевистские руководители Куйбышев и Фрунзе наконец приняли меры. Против чапанников бросили регулярные воинские части – Самарский рабочий полк, а также отличавшуюся исключительной жестокостью 2-ю отдельную интернациональную роту. Ставрополь, а вслед за ним и все села, в которых власть перешла к восставшим, были отбиты, и начались «карательные мероприятия». Одним из них была организация концлагеря на Батраки-пристани (ныне Октябрьск), неподалеку от Сызрани. Концлагерь был построен наспех, мог вместить очень ограниченное количество заключенных. Тонкий расчет большевиков был в том, что новые заключенные лагеря вытесняли старых, которых, по распоряжению ЧК, попросту расстреливали. Также карателями широко использовалось взятие заложников. Для видимости некоторых захваченных восставших судили на быстротечных показательных процессах. Приговор на этих процессах всегда был предрешен. Исключением, для годившихся для строевой, могла стать отправка на фронт. Несмотря на временные неудачи и так сказать – топографические просчеты, – большевики быстро наработали карательный потенциал. Несмотря на нужды фронта, только в Самарской губернии постоянно находившийся в боевой готовности мобильный отряд ЧК насчитывал тысячу штыков, три кавалерийских эскадрона, несколько орудий и пулемёты. Фрунзе с гордостью докладывал Ленину, что убито «пока по неполным сведениям не менее 1000 человек», расстреляно «свыше 600 главарей и кулаков», а село Усинское, в котором восставшими был уничтожен продотряд, «сожжено совершенно». Последовавшее после подавления восстания объявление об освобождении крестьян-середняков «от взыскания чрезвычайного и натурального налога» осталось на бумаге. Продотряды продолжали «выкачивать» хлеб. Сводки военно-цензурного отделения, построенные в основном на перлюстрированных письмах, давали безрадостную картину. Так в одном из писем говорилось буквально следующее: «Всех продуктов очень много. Если бы разрешили свободную торговлю, то мужики завалили бы всю Самару продуктами, да коммунисты разорили всю Россию. Всех людей нельзя узнать – все стали какими-то озверелыми…»