Гарри Каспаров // «Каспаров.ru», 30 сентября 2020 года
Идеологический арьергард диктатуры
Окончание следует...
Много недель подряд на улицы Минска и других беларусских городов выходят сотни тысяч протестующих. Несмотря на эскалацию насилия со стороны силовиков, аресты и изгнание из страны лидеров протеста, революционные настроения не ослабевают и складывается впечатление, что отторжение обществом режима Лукашенко приобрело необратимый характер. Колхозная харизма, на которой 25 лет держался беларусский диктатор, больше не действует и, судя по всему, кардинального изменения политического тренда ожидать не приходится. Возможно, какое-то время Лукашенко сможет удерживать статус-кво за счет использования силовых методов и поддержки со стороны Кремля, однако очевидно, что в ближайшей исторической перспективе режим обречен. Добавляет оптимизма жесткая позиция ряда ведущих западных стран, отказавшихся признавать результаты сфальсифицированных белорусским диктатором выборов.
Отдельного внимания заслуживают беларусские айтишники, начавшие кампанию по деанонимизации силовиков. Интересно, что в своё время и в российских оппозиционных кругах обсуждалась идея персональной работы по путинским силовикам и публикации данных о них и об их семьях. Однако такие предложения каждый раз встречали возмущенную реакцию со стороны российской «прогрессивной» белоленточной общественности.
В российской либеральной среде жёсткая риторика в отношении Путина и определение режима как диктатуры, обладающей целым рядом фашистских признаков, всегда воспринималось как преувеличение и сгущение красок. И зачастую это является не заблуждением, а вполне осознанной позицией, позволявшей комфортно себя чувствовать в одной тусовке с путинскими доверенными лицами, без серьезных издержек для репутации. Отсюда вытекают и регулярные попытки защиты и отмывания клевретов режима со стороны тех, кого принято относить к критикам власти. В качестве показательного примера может служить недавнее интервью на «Эхо Москвы» бывшего члена Координационного совета российской оппозиции Дмитрия Быкова, который выступил в роли защитника спецпредставителя власти по вопросам медицины Леонида Рошаля:
«Рошаль у меня в данном случае вызывает сострадание. Потому что он не инициатор ситуации. Он заложник ситуации. Поэтому давайте относиться к этому снисходительно — к тому, что он вынужден был написать. Он всё равно остается очень классным врачом... Никто его не заставлял. Но есть естественное продолжение роли, которую он обязан был отыграть. Притом, что сам по себе он остается крепким профессионалом, и, я уверен, прекрасно всё понимает».
У меня как-то не получается проникнуться состраданием к человеку, который неизменно выступает в качестве доверенного лица Путина, а сострадание вызывают жертвы российского диктатора — от Александра Литвиненко, Анны Политковской и Бориса Немцова до многих тысяч жертв путинских войн, развязанных как в ближнем, так и дальнем зарубежье.
Проблема, конечно, не упирается только в личность самого Рошаля — речь идет о значительном пласте людей, которые всё понимают, но «обязаны играть роль». И здесь логично задать вопрос — если эти люди играют роль в столь мерзком деле, то в чем тогда разница между доктором Мясниковым и доктором Рошалём? Более того, действия и высказывания Рошаля и, например, Чулпан Хаматовой, приводят к гораздо более серьезным деформациям общественного сознания, чем прямолинейная пропаганда Мясникова или Соловьева, потому что их влияние на думающую часть российского социума несоизмеримо больше.
Мне не раз приходилось отмечать, что продолжительностью своего существования путинский режим во многом обязан деятельности как раз таких «крепких профессионалов» и системных либералов, которые всё понимают, но продолжают поддерживать своим авторитетом преступную власть.
В отличие от примитивной диктатуры Лукашенко, в России выстроена глубоко эшелонированная идеологическая защита режима — находящуюся на передних рубежах обслугу власти дополняют те, кто, оперируя в глубоком тылу, использует незримые нити интеллектуальной обработки. Наиболее эффективно на этом поприще выступает уже упомянутый Дмитрий Быков. С присущей ему литературной изящностью он выстраивает, апеллируя к логике истории, разнообразные конфигурации мирного сосуществования российского интеллектуала со стремительно скатывающейся к фашизму властью.
Отдельного внимания заслуживают беларусские айтишники, начавшие кампанию по деанонимизации силовиков. Интересно, что в своё время и в российских оппозиционных кругах обсуждалась идея персональной работы по путинским силовикам и публикации данных о них и об их семьях. Однако такие предложения каждый раз встречали возмущенную реакцию со стороны российской «прогрессивной» белоленточной общественности.
В российской либеральной среде жёсткая риторика в отношении Путина и определение режима как диктатуры, обладающей целым рядом фашистских признаков, всегда воспринималось как преувеличение и сгущение красок. И зачастую это является не заблуждением, а вполне осознанной позицией, позволявшей комфортно себя чувствовать в одной тусовке с путинскими доверенными лицами, без серьезных издержек для репутации. Отсюда вытекают и регулярные попытки защиты и отмывания клевретов режима со стороны тех, кого принято относить к критикам власти. В качестве показательного примера может служить недавнее интервью на «Эхо Москвы» бывшего члена Координационного совета российской оппозиции Дмитрия Быкова, который выступил в роли защитника спецпредставителя власти по вопросам медицины Леонида Рошаля:
«Рошаль у меня в данном случае вызывает сострадание. Потому что он не инициатор ситуации. Он заложник ситуации. Поэтому давайте относиться к этому снисходительно — к тому, что он вынужден был написать. Он всё равно остается очень классным врачом... Никто его не заставлял. Но есть естественное продолжение роли, которую он обязан был отыграть. Притом, что сам по себе он остается крепким профессионалом, и, я уверен, прекрасно всё понимает».
У меня как-то не получается проникнуться состраданием к человеку, который неизменно выступает в качестве доверенного лица Путина, а сострадание вызывают жертвы российского диктатора — от Александра Литвиненко, Анны Политковской и Бориса Немцова до многих тысяч жертв путинских войн, развязанных как в ближнем, так и дальнем зарубежье.
Проблема, конечно, не упирается только в личность самого Рошаля — речь идет о значительном пласте людей, которые всё понимают, но «обязаны играть роль». И здесь логично задать вопрос — если эти люди играют роль в столь мерзком деле, то в чем тогда разница между доктором Мясниковым и доктором Рошалём? Более того, действия и высказывания Рошаля и, например, Чулпан Хаматовой, приводят к гораздо более серьезным деформациям общественного сознания, чем прямолинейная пропаганда Мясникова или Соловьева, потому что их влияние на думающую часть российского социума несоизмеримо больше.
Мне не раз приходилось отмечать, что продолжительностью своего существования путинский режим во многом обязан деятельности как раз таких «крепких профессионалов» и системных либералов, которые всё понимают, но продолжают поддерживать своим авторитетом преступную власть.
В отличие от примитивной диктатуры Лукашенко, в России выстроена глубоко эшелонированная идеологическая защита режима — находящуюся на передних рубежах обслугу власти дополняют те, кто, оперируя в глубоком тылу, использует незримые нити интеллектуальной обработки. Наиболее эффективно на этом поприще выступает уже упомянутый Дмитрий Быков. С присущей ему литературной изящностью он выстраивает, апеллируя к логике истории, разнообразные конфигурации мирного сосуществования российского интеллектуала со стремительно скатывающейся к фашизму властью.
Окончание следует...