Сергей Оробий // «Textura.club», 29 декабря 2019 года

В главных культурных трендах 2010-х, наряду с книжными блогерами и «Арзамасом», будущие историки, несомненно, будут числить научно-популярные лекции. В начале десятилетия сетевое знание из количества перешло в качество и выплеснулось в лекционные залы: вдруг стало интересно учиться. Духовным же отцом всего предприятия назовут, несомненно, Дмитрия Быкова. Известна и историческая дата: ровно девять лет назад, 20 ноября 2010 года, он прочитал лекцию о Бернарде Шоу, приурочив разговор к 60-летию со дня смерти драматурга. Потом были и Ася Казанцева, и Черниговская, и Млечин, и Курпатов, но Быков стал ледоколом, проложившим путь к слушателю.

К 2019 году его лекции превратились в совершенно самодостаточный жанр — дуэт поэта и литературоведа в одном лице: филолог скажет — «интеллектуальная лирика», остальные — «не любо — не слушай, а врать не мешай». Им оставалось только появиться на бумаге, что и случилось. Тут же выяснилось, что, вопреки поговорке, бумага не всё стерпела, но на многое помогла взглянуть иначе.

Штука в том, что в причёсанной письменной версии устный Быков звучит не столь эффектно. Мы ведь ждём от его выступлений не повторения школьных азов и даже не переоценки литературных фактов, а энтузиазма. И вот спрятанная в союзах и частицах интонация испарилась, как пузырьки из шампанского, которое вчера веселило, а сегодня уже выдохлось. Но в них-то и была вся суть, потому что быковские лекции — это именно вино знаний, а не их перебродивший самогон, которым спаивают студентов обычные преподаватели.

Я, однако, всё равно ценю этот двухтомник: по логике анекдота, бороду сбрить можно, но умище не спрячешь. Все быковские любимые идеи — здесь, под обложкой, и о них разговор особый. Конечно, на лекциях, коих тут собрано ни много ни мало семь десятков, речь шла не только про «страсть» и «власть», но ключевые слова выбраны очень точно. Если есть в русской культуре что-то неизменное, опорное, вечное, то это именно сюжет «Страсть и власть», а точнее «Художник и Царь», с разными вариациями повторяющийся из века в век. Русская власть, как заметил до Быкова Лев Данилкин, производит жизненно важное для искусства напряжение в сети. Аввакум хулит Никона, Ломоносов с Державиным посвящают оды императрицам, Пушкин беседует с Николаем Первым, Толстой обращается к Александру Третьему, Сталин болтает с Горьким, Жданов орёт на Ахматову, Бродский пишет Брежневу, Брежнев судит антисоветчика Синявского, Солженицын учит всех вождей сразу, Шевчук задаёт Путину неудобные вопросы — всё это одна парадигма, и в быковском двухтомнике, объявшем словесность от Аввакума до рэпа, она пальпируется безошибочно.

Сам автор в ней — вполне себе шампанский «Пушкин» (а еще Пастернак, и Маяковский, и Горький — всё его герои): медиатор между властью и обществом, умеющий истину царям с улыбкой говорить, жонглирующий жанрами и стилями, опьяняющий нас эрудицией. «Я ведь пишу не от хорошей жизни — таким образом я разбираюсь в своих проблемах, довольно серьёзных, как и у всякого человека. Например, меня занимает вопрос, как взаимодействовать с государством, когда у него на руках мой контракт на работу, без которой я не могу? Как далеко может зайти моё с ним сотрудничество?», недавно признался он. Да, сейчас напряжение в сети ослабло, потому что нынешним правителям литература неинтересна — и тем хуже для литературы. Но не для писателей, которым власть ещё позволяет выходить к микрофону.