Борис Гуц: «Я никому не пожелаю выбирать себе гроб»
В российский прокат выходит драмедия Бориса Гуца «Смерть нам к лицу». Режиссер рассказал АиФ.ru о том, как снять жизнеутверждающие кино о смертельной болезни.
Борис Гуц – режиссер-экспериментатор. Он был одним из первых в России, кто начал снимать кино на смартфоны, у его лент минимальный бюджет, а актеров для своего фильма «Смерть нам к лицу» он искал через Facebook. Тем не менее, Гуца заметили сразу после дебюта – ленты 2016 года «Арбузные корки»; в 2018-м его комедия «Фагот», завоевала приз президента выборгского фестиваля «Окно в Европу». А летом 2019-го «Смерть нам к лицу» стала в Выборге победителем – причем победителем, пожалуй, бесспорным.
В этой ленте рассказано о молодой семейной паре, которым срочно нужно найти огромные деньги – четыре миллиона рублей. Жена Маша (Саша Быстржицкая) больна раком, ей предстоит дорогая операция в Германии, но денег взять негде, а без них надежд на исцеление нет. Но Маша не унывает: она готовится к собственной смерти, шутит, выбирает цвет гроба и кого пригласить на похороны. Муж Петя (Даниил Пугаёв) не понимает отношения Маши к трагедии, но помогает ей во всем и готов ради любимой на любые жертвы.
После премьеры АиФ.ru поговорил с Борисом Гуцем о его фильме, о том, как пережить страшный диагноз, и о том, нужно ли снимать кино на такие тяжелые темы.
Игорь Карев, АиФ.ru: – Фильм основан на реальных событиях?
Борис Гуц: – Мы использовали несколько историй. Одна – реальный случай с меланомой на четвертой стадии, сборами четырех миллионов рублей и с лечением в Германии. 19-летняя девушка всего лишь вырезала родинку, а через два года ей поставили диагноз; ей собрали деньги, она вылечилась. А веселое отношение к смерти – это моя личная история. Четыре года назад я пережил клиническую смерть, мне поставили не самый оптимистический диагноз, и целый год я веселил народ, как и моя героиня. А параллельно я снимал свой первый фильм, «Арбузные корки», и зажигал по полной, поскольку был уверен, что этот фильм будет и последним. Тот сценарий я начал писать как только вышел из реанимации, и как только мне в руки попал ноутбук, и многие диалоги и ситуации взял из жизни. Например, Новый год я и моя девушка встречали в палате, она спала у меня в ногах, а я думал, как сделать из капельницы розу.
– Получилось?
– Нет, мне не дали ножниц. И эпизод так и остался в жизни и на бумаге. В кино не вошел, но осталась эмоция.
– А как окружающие вас люди воспринимали столь легкомысленное отношение к смерти?
– По-разному. Кого-то шокировало, кто-то смеялся. Но просто видеть сочувствующие глаза, видеть, что на тебя смотрят, словно ты уже умер – это невыносимо. Я же живой! Моя девушка реагировала нормально, но непонимание, конечно, было и с её стороны. И спасибо ей, что она выдержала все эти испытания.
– Во время просмотра не отпускала мысль – почему герои фильма не обратились в благотворительные фонды?
– Конечно, в реальности больные раком действительно обычно обращаются в какой-нибудь фонд. Но это долго и не так просто, как кажется. В России, по официальным цифрам, 300 тысяч смертей от рака в год. Такому количеству людей никакие фонды не помогут, просто не справятся. Есть прекрасные фонды, например, Константина Хабенского, но они в основном помогают детям. Чаще, конечно, деньги собирают через «ВКонтакте» или Instagram, как и показано в фильме, но, к сожалению, такой вид сбора оброс большим количеством жуликов. Даже ко мне сразу после премьеры картины начали обращаться некие авантюристы.
– На ваш взгляд, какой будет правильная реакция, когда узнаешь о таком диагнозе?
– Моя позиция – не сдаваться, лечиться и делать всё, чтобы выжить. Я никому не пожелаю выбирать себе гроб... надо бороться до конца. В моем случае всё было иначе, по тому диагнозу смертность была 74%, я фактически перешел черту, и мне тогда казалось, что всё закончилось. Но я чувствовал, что сделал в жизни почти всё, кроме одного – я не снял полнометражный фильм. Кроме того, даже успешное излечение ничего не гарантирует, и всю жизнь придется оборачиваться. Например, я каждые полгода прохожу обследования, а каждый месяц сдаю кровь на анализ. Это совсем другая жизнь.
– Фильмы на тяжелые темы часто впадают в разные крайности – либо у героев всё получается легко, либо в кадре царит полная безнадежность. Ваш фильм получился легким и добрым. Это сознательный выбор тональности рассказа?
– Да, мы долго искали нужную грань между жанрами. Мы называем картину комедийной мелодрамой, но можно назвать и черной комедией. Но чистую драму мы делать не хотели. У меня есть своя позиция в отношении смерти, и даже мысли не возникло делать эту историю с серьезной миной.
– Почему так мало фильмов о столь массовых болезнях? В 2018-м вышел сериал «Звоните Ди Каприо!», в котором поднималась тема ВИЧ. Кинематографисты словно избегают говорить о раке...
– Есть ещё сериал с Полиной Максимовой («257 причин, чтобы жить» – ред.), и я слышал разговоры о том, что фильмов о раке много. То есть боевиков у нас не много, а три сериала и два фильма о раке за пять лет – это много?! Но вообще эта тема в каком-то смысле табуированная, и это приводит к разным казусам. Когда мы снимали свой фильм, был случай с женщиной, которая собирала подписи за выселение из дома детей с онкологией. Это происходит от недостатка знаний; мы в итоге включили в картину сцену, в которой героиня говорит, что она не заразная. Онкологические больные действительно не заразные, но об этом надо рассказывать людям и добиваться, чтобы они это поняли.