Гречка, картошка, сахар, макароны не показатель: Путин считает, что страна выбралась из кризиса

Как звучат на простом человеческом языке слова президента о полном восстановлении экономики

«Экономика России восстановилась до допандемийного уровня», - этот тезис с незначительными вариациями из уст главы нашего государства звучал в течение последних трех месяцев много раз.

Об этом он, например, говорил в ходе онлайн-встречи лидеров форума Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества 16 июля, отмечая, что такое стало возможным благодаря реализации целого комплекса мер по сохранению доходов и занятости населения, поддержке бизнеса, снижению потерь и оказанию помощи наиболее пострадавшим отраслям.

То же самое повторял 19 июля на заседании совета по стратегическому развитию и нацпроектам, подчеркнув, что под каждую цель искались источники финансирования, так что в конце концов стало понятно, что, где и сколько нужно брать. Эту же сакральную фразу он произносил 22 августа на встрече с активом «Единой России», а также 3 сентября в рамках Восточного экономического форума во Владивостоке.

Наконец, на прошедшем во вторник, 21 сентября, совещании по экономическим вопросам Владимир Путин в очередной раз заявил – экономический спад, вызванный эпидемией коронавируса, полностью преодолен. По его словам, за 7 месяцев текущего года ВВП страны вышел на докризисный уровень, индустриальный рост составил 4,4%, при этом обрабатывающие производства показали более яркую динамику (+5,6%), а объемы вложений в основной капитал с января по июнь выросли на 7,3% по сравнению с прошлогодними показателями.

«Был поставлен ориентир - до конца года обеспечить занятость в российской экономике не ниже уровня 2019 года. Эту планку в целом мы преодолели в июле, когда численность занятого населения составила 72 миллиона человек», - сделал особый акцент президент.

На этом фоне возникает вопрос – почему радость руководства страны от повторения этой мантры не разделяют рядовые россияне, обсуждающие лишь рекордный рост цен на гречку да предполагаемый предновогодний дефицит макаронных изделий из-за ожидаемого производителями резкого подорожания сырья? Кто видит отличную от реальности картинку – президент или народ?

- Экономика России, действительно, восстанавливается после пандемии коронавируса, которая нанесла по ней довольно болезненный удар, – констатировал в беседе с «СП» экономист Леонид Хазанов. – В прошлом году и стройки останавливались, и цены на углеводороды падали, да и вообще все было грустно и печально. В этом же году все наоборот – стройки ведутся, а предприятия – работают, за исключением, пожалуй, ряда отечественных автозаводов, испытывающих трудности с получением заграничных чипов. Но это только с одной стороны.

С другой же стороны, далеко не все так безоблачно. Ряд предприятий либо балансируют на грани банкротства, либо уже банкроты, причем далеко не всегда – исключительно по вине пандемии коронавируса. Характерный пример – новосибирский завод «Тяжстанкогидропресс». Он обанкротился, рабочие просят его спасти, власти что-то пытаются сделать, но вытащить предприятие, способное производить потенциально конкурентное оборудование, из колоссальной финансовой ямы не удается.

И подобных примеров – множество. Так что определенный повод для радости, конечно, есть, но нужно, я считаю, еще работать, работать и работать. Не дай бог, завтра опять начнется стагнация, а углеводороды упадут в цене, и мы опять начнем все сначала – зарплаты опять упадут, безработица снова вырастет. Да и пока, честно говоря, я никакого роста зарплат ни по себе, ни по моим коллегам, родным и знакомым, честно говоря, не вижу. Так что нам крайне необходимо выводить нашу экономику в режим устойчивого долгосрочного многолетнего развития, а не почивать на лаврах.

«СП»: - Судя по высказываниям президента и членов правительства, уровень экономики 2019 года – это сейчас наша суперцель, наше, так сказать, всё. А вообще-то сам по себе это был достойный уровень? Может, гораздо правильнее какую-то иную планку ставить?

- Честно говоря, уровень развития экономики в 2019 году лично мне никакого доверия не внушал. Потому что начавшийся в 2014 году процесс, образно выражаясь, тихого угасания нашей экономической деятельности на тот момент не прекращался. Это было ярко видно хотя бы по металлургии, и конкретно – по производству алюминиевых профилей.

Сейчас у нас, в принципе, ситуация схожая. Восстановиться-то мы до уровня 2019 года восстановились, но нам крайне необходимо поднимать ее верх. А для этого нужна диверсификация. Уход от «нефтегазовой иглы», конечно, есть, но этот процесс протекает слишком медленно. Да, производства какие-то строятся, да, рабочие места появляются. Но и то, и другое создается в очень небольших количествах. Нам же для роста нужны заводы уровня «ЗиЛа» или «АвтоВАЗа», с сотнями и тысячами, а не с десятками рабочих мест, однако таковых пока что-то не видать.

Безработица не только в России, но и в той же Москве, довольно высока. Поэтому нам нужна, я считаю, новая индустриализация. Я не призываю, конечно, всех подряд загонять на заводы, но ведь так называемая «цифровая экономика», о которой сейчас все трубят буквально на каждом углу, сама по себе всего лишь один из механизмов, а не панацея. Сфера IT не может существовать в отрыве от реального сектора экономики. Если роста реального производства нет, то и роста экономики как такового ожидать, на мой взгляд, не стоит.

- Начиная с III квартала года нынешнего, все отчетливее заметно замедление макроэкономических показателей, что означает фактическое исчерпание восстановительного спроса и роста, а также исчерпание эффекта низкой базы, – продолжил перечислять стоящие перед российской экономикой проблемы экономист Никита Масленников. – При этом, несмотря на то, что у нас сейчас безработица на уровне 6,4-7%, а занятость трудоспособного населения не ниже уровня 2019 года, мы уже столкнулись с дефицитом рабочей силы. В перспективе ближайших 3 лет нам предстоит по разным причинам ежегодно терять по меньшей мере порядка 300-500 тысяч человек трудовой силы. Плюс мы по-прежнему отстаем по уровню реально располагаемых доходов населения в сравнении с 2013 годом где-то на 8-10%.   

Так что нам абсолютно не стоит равняться на 2019 год, который был отнюдь не лучшим для российской экономики. По его итогам, если навскидку не ошибаюсь, мы официально вышли на уровень в +2% ВВП. Однако это совсем не те темпы роста, которые нам нужны. Монетарные власти полагают, что наш сегодняшний потенциал лежит в диапазоне 2-3%, однако такое возможно, на мой взгляд, лишь при самых благоприятных обстоятельствах, в реальности же, как мне видится, наша экономическая модель способна выдать максимум 1,4-2,5%.

«СП»: - Выходит, нам не в эйфорию от преодоления трудностей надо впадать, а плакать впору?

- Сейчас-то по итогам года мы вполне можем «отскочить» на 4,2%, как и предполагают в правительстве, но уже в ближайшем будущем мы рискуем «слететь» в лучшем случае до 2,5% роста ВВП, а то и ниже. Потому что в структурном плане в нашей экономике ничего не поменялось, чтобы выдавать минимально необходимый для развития темп роста.

Для исполнения взятых на себя социальных обязательств государству нужно выходить на минимальный темп роста ВВП выше 3%. Но для этого необходим рост годовой производительности труда минимум в 5%, а также рост инвестиций на 5-6% в год.

«СП»: - Этого можно как-то добиться?

- Это должно быть обеспечено регулятивными мерами нашего правительства. Будем, конечно, надеяться, на новый трехлетний бюджет, на синхронизированный с ним единый план развития экономики, но пока мы видим только непонятные, лихорадочные движения по поводу изъятия сырьевой ренты у горно-металлургических компаний на фоне профицита бюджета за последние 8 месяцев на уровне 1 триллиона рублей.

И если вместо системной работы мы продолжим таким образом отвечать на ловушки 2022 года, сегодня «наезжать» на одних, а завтра – на других, о каком серьезном восприятии экономической политики в России можно говорить?  О каком серьезном стимулировании инвестиций можно вести речь, когда что ни делай, все равно потом жди фронтального наступления и повышения налогов?  Да гори оно все синим пламенем.