- Юрий Алексеевич, с 12 сентября петербургские театры вновь принимают зрителей. Как вы и ваши коллеги пережили этот полугодовой перерыв? - Все театры городского подчинения оказались в очень сложной финансовой ситуации. В то время как театры федерального подчинения и Москвы уже стали получать первые финансовые транши, нам в компенсации потерянных доходов пока отказывают. Для примера могу сказать, что у Театра музкомедии недополученная выгода за половину марта и апрель составила 45 миллионов рублей. Кроме того, надо было возвращать до 15 миллионов за проданные билеты. И такая беда коснулась каждого театра. Нас и Михайловского, наверное, в большей степени, потому что в музыкальном театре количество артистов – солистов, музыкантов, артистов хора и балета – существенно больше, чем в драматическом. А у нас есть еще и приглашенные, которые работают в мюзиклах, и все эти месяцы они не получают ни рубля зарплаты и компенсации. - Но театры уже открываются. Есть надежда как-то улучшить свое благосостояние? - Конечно, все так засиделись по домам, что рвутся в бой. Но есть и другая проблема: сейчас нам не хватает средств на рекламную кампанию и закупку необходимого дезинфицирующего оборудования и антисептиков. Ведь мы должны приобрести их из своих доходов. А у нас их уже давно нет. На мой взгляд, город должен собрать всю информацию по своим учреждениям культуры. Узнать, сколько надо денег на выполнение распоряжения Роспотребнадзора, и обеспечить каждого всем необходимым. - Совет директоров может повлиять на ситуацию? - Дело не в том, как в городе относятся к совету директоров, а в том, как город относится к культуре. Конструктивного диалога между театрами, Союзом театральных деятелей и властью не происходит. Идеальный вариант, когда в культурной столице будут по-культурному относиться к культуре. Но это мечты Фарятьева, так я называю. Поэтому каждый будет крутиться как может. - Решать все эти вопросы – это прерогатива директора? Ведь то же Министерство культуры предлагает сделать главным в театре художественного руководителя. - Эта тема не нова. Разговоры идут с середины 1980-х годов, когда в театрах было два руководителя – директор и главный режиссер. В природе самого их существования уже заложен конфликт. Они или срабатываются, или нет, как, например, Станиславский с Немировичем-Данченко. Наша позиция состояла в том, чтобы решать этот вопрос в каждом конкретном случае индивидуально. Могу сказать, что в те годы я работал директором в Театре имени Комиссаржевской. И Рубен Агамирзян (главный режиссер. – Ред.) сказал мне: «Я не хочу быть начальником. Давай за все будешь отвечать ты». Он был мудрец. А мы знаем главных режиссеров-самодуров. «Я хочу, и меня не интересует отсутствие денег», – требуют они. А как и где взять на это деньги, не знают. В середине 1980-х годов, когда в пяти ленинградских театрах комитет по культуре дал максимум полномочий главным режиссерам, пять молодых в то время директоров ушли из профессии. А через год руководителей этих театров освободили от бремени директорства, потому что они ничего не могли сделать на административной должности. - Между тем в печати проскальзывает фраза: «губительная тенденция директорских театров по всей стране». И нередко творцы жалуются на своих директоров. - Я исключительно за индивидуальный подход. Если художественные руководители хотят быть первыми, тогда пусть как первые и подписывают финансовые документы, берут на себя ответственность за все. Это очень сложный вопрос, который должен решать один-единственный орган в городе – учредитель. В Петербурге это Комитет по культуре. - Кроме финансовых вопросов, в чем еще прерогатива директора? - Директор должен обеспечить театр и творческого руководителя всем необходимым. Но они должны слышать друг друга. Если я говорю, к примеру, что у меня на конкретный спектакль есть 15 миллионов, а режиссер просит 35 и его не интересует, где я возьму деньги, которых нет, тут же вступает в силу конфликт. А содержать здание надо? Готовиться к зиме надо? Решать социальные проблемы каждого работника надо? Это все ответственность директора. - Так какой же подход оптимален? - Могу сказать, что как среди директорского корпуса, так и среди творческого есть люди, которые не могут все совмещать. Тут должна быть вариативность, а не единообразие под одну гребенку. Я знаю петербургские театры, где прекрасно существуют директор и главный режиссер или директор и худрук. Например, такая система работает в Театре Комедии. В московском Театре оперетты всем руководит директор Владимир Тартаковский. В МХТ замечательно руководил Олег Табаков. Все зависит от того, что человек может сделать и как он это может сделать. - Вас называют одним из самых успешных менеджеров. В чем секрет руководства и театра в целом. - Думаю, здесь много составляющих. Когда в 2005 году я пришел в Театр музкомедии, про него мало кто помнил. Сегодня он известен и заслужил авторитет не только в Петербурге и России, но и за рубежом. Значит, путь развития был выбран правильно. И мы этим курсом последовательно идем, имея достойные спектакли и серьезные достижения. Хотя нам непросто, потому что мы работаем в двух глобальных направлениях: это оперетта, где занята основная часть штатной труппы, и мюзиклы, где работает много приглашенных артистов. И когда мы даем мюзиклы, штатные артисты не работают. Когда идут оперетты – мы не зарабатываем на мюзиклах. Вот уже лет пять-шесть мы все пытаемся решить вопрос с получением второй сцены. Было даже решение худсовета при Комитете по культуре о целесообразности, в том числе экономической, предоставления нам такой возможности. Однако проблема не в отсутствии помещения, а в нежелании эту проблему решать. Почему Ленинградская область смогла выкупить ДК имени Горького и хочет отдать его Театру на Васильевском? А у нас в Петербурге за последние годы был открыт только замечательный Детский театр танца Бориса Эйфмана. Это опять вопрос внимания к культуре и желания решать такие проблемы. - Не хочется заканчивать разговор на грустной ноте. - Почему на грустной? Нам разрешили играть, это уже хорошо. Сегодня мне кажется, что театры говорят с Комитетом по культуре Санкт-Петербурга на одном языке. Но при этом совершенно недопустимо, что Комитет по культуре говорит на разных языках с Комитетом финансов. Они не слышат и не понимают друг друга. Это самая страшная беда и наследие прошлых лет. Но другого пути у нас нет. Надо работать, потому что доказать свою правоту мы можем только качественной работой.
