Война у южных ворот

Война войной, а бюрократия по расписанию. Как только мы подъезжаем к зданию разбомбленного 4 октября культурного центра в Шуши (в армянском варианте название города не склоняется – прим. ред), к нам подходят полицейские. Они не дают снимать здание на камеру и фотографировать и предлагают проехать в отделение полиции, чтобы разобраться.

Пока они полчаса проверяют наши документы, а мы бесимся, что уходит драгоценное время, крупный полицейский Георгий рассказывает, что ночью и утром, в отличие от двух предыдущих дней, в Шуши было спокойно.

— Надо жить дружно, — говорит он. — А тому, кто не хочет…

— Тому ****** [кранты], — не дает ему договорить торопливый корреспондент Антон из Эстонии.

— Еще хуже, чем ******, — соглашается Георгий без улыбки.

Наконец, нам разрешают снять здание клуба, но только снаружи, объясняя, что внутри еще работают спасатели и находиться там опасно. Наш водитель Синод рассказывает, что, когда здание разбомбили, внутри находились 600 военных и полицейских. Они, по его словам, специально собрались на совещание в гражданском объекте, чтобы не попасть под обстрел. «Но нашелся предатель, который их сдал. И такой у нас явно не один», — злится Синод.

В культурный центр ракета прилетела прямо по центру здания. В радиусе 50 метров от него валяются куски красной жестяной крыши, асфальт вокруг усеян осколками. Тут же прямо в проезжей части торчит неразорвавшаяся ракета «Смерч». Ее аккуратно обнесли полосатой лентой.

Неподалеку от культурного центра под хлипкими деревцами жмутся молодые ребята в ярко-желтых дождевиках. Это спасатели карабахского МЧС, которые разбирают завалы в здании. Один из них, Арут, очень неохотно рассказывает, что торчащая из асфальта ракета прилетела на следующий день, когда спасатели уже работали в здании. По его словам, в клубе 4 октября действительно шло совещание военных, а находилось там около 300 человек. Спасатели уже достали из здания 19 трупов.

Французские журналисты рассказывали мне, что были в Шуши в тот момент, когда в культурный центр попала ракета, и им говорили, что в нем прятались еще и женщины с детьми. Пока официально власти НКР сообщают о 21 погибшем местном жителе (Азербайджан — о 27).

***

Пообщавшись со спасателями, я отхожу к жилым домам напротив клуба — в них от взрывной волны вылетели стекла. Внезапно включается сирена воздушной тревоги — коллеги, спасатели и полицейские убегают в подвал культурного центра (где они обнаружат военные каски со следами крови внутри и оторванный приклад от автомата), а я захожу в ближайший ко мне жилой дом.

Сирена быстро смолкает (так бывает, когда ПВО заметили беспилотник), и становится очень тихо. Время как будто замирает. Накрапывает дождь, через открытую дверь подъезда я вижу, как по осколкам выбитых стекол бежит котенок, а за ним взрослая кошка, должно быть, его мама.

Вдруг с улицы доносятся обрывки разговора, я осторожно выглядываю наружу и вижу двух пожилых мужчин в камуфляже, которые мирно беседуют, будто ничего не происходит. Я кричу им: «Уже можно выходить?» А они, похоже, и не понимают, зачем это я спрятался в подъезде.

Как только я выхожу наружу, слышу, как вдалеке раздаются три взрыва, явно не в городе.

— Это, наверное, в Степанакерте, — говорит подошедший мужчина в черной шапочке. Его зовут Михаил, он сварщик — сына отправил на фронт, а сам записался добровольцем и ждет своей очереди. «Ты в Степанакерте был? Большую церковь видел? Это я крышу собирал. А здесь вообще половину Шуши я сделал», — хитро улыбается он.

К нам приближается еще один местный житель, Юрий, который предлагает уйти с дороги в недостроенное, но крепкое здание — там безопаснее.

— У нас, считай, один только культурный центр разбомбили, хотя беспилотники тут все время летают, а Степанакерт уже выглядит как Сталинград. Вчера более 100 снарядов «Смерча» по нему выпустили (об этом заявляли военные НКР. — И. А.), — говорит Юрий.

— Беспилотники вообще надо запретить, это дьявольское, подлое оружие! Но я один вопрос тебе задам: «Как смотрит Россия на это все?» — обращается ко мне сварщик Михаил.

ПРОДОЛЖЕНИЕ