Новгородские исторические записки от Виктора Смирнова. Записка сто девятая: «Как дворовый человек Степанка революцию устроил»
Мы продолжаем серию публикаций на тему истории Великого Новгорода и Новгородской земли авторства историка и писателя Виктора Смирнова. Материалы публикуются с разрешения автора.
Как дворовый человек Степанка революцию устроил
История бывает часто непредсказуема. В ее водоворотах бесследно исчезают сильные мира сего, но на ее поверхность вдруг неожиданно выскакивает мелкий человечек, вроде новгородца по имени Степанка, который однажды поставил богатый и могущественный город на грань гражданской войны.
Итак, по какой-то неведомой причине, скорее всего за долги, Степанка попал в кабалу к боярину с Козьмодемьянской улицы Даниле Ивановичу Божину, став его дворовым человеком. Какая кошка пробежала между хозяином и слугой мы не знаем, но 24 апреля 1418 года Степанка повстречал на улице боярина Данилу и вместо того, чтобы снять шапку и уступить дорогу хозяину, Степанка хватает его за шиворот словно пойманного вора и кричит прохожим, чтобы они помогли ему "управиться с этим злодеем". На его крики сбегается толпа, которая тащит уже избитого в кровь боярина Божина на вечевую площадь. На помощь Степанке бросилась его жена. Как пишет летописец, «отвергши женскую немощь и взявши мужскую крепость», она начала неистово колотить боярина, припоминая причиненные им обиды. В чем именно заключались эти обиды, мы тоже не знаем, но видимо боярин Данила Божин пользовался в городе дурной славой. Только что Новгород перенес страшную эпидемию, унесшую тысячи жизней. Можно лишь предположить, что боярин Божин воспользовался этим несчастьем для личного обогащения, давая в долг деньги под "безбожные", извиняюсь за каламбур, проценты.
Так это было или иначе, но стихийное вече приговорило боярина к смертной казни "аки злодея и разбойника". Приговор тут же привели в исполнение, сбросив боярина с волховского моста. Данилу Ивановича спасло чудо в образе проплывавшего мимо рыбака по имени Личко, который пожалел утопающего и подобрал его в свою лодку. За это свое милосердие сердобольный рыбак тут же и поплатился. Народ воспринял поступок Личко как нарушение приговора веча и разграбил его дом.
На этом конфликт мог быть исчерпан, поскольку повторную казнь новгородский закон запрещал. Но на свою беду боярин Божин воспылал жаждой мести. Он приказал своим челядинцам схватить Степанка и пытать его. Узнав об этом тысячные толпы меньших людей с Торговой стороны кинулись на Софийскую сторону громить боярские усадьбы. За своих господ вступились слуги. Ударили всполошные колокола, на волховском мосту началось грандиозное побоище. Число убитых множилось с каждой минутой. К тому же разразилась страшная гроза, усилившая панику и общий психоз. Неизвестно чем бы все кончилось, если бы не архиепископ Симеон, который появился среди разъяренной толпы с поднятым крестом. Появление владыки отрезвило новгородцев. Побоище прекратилось, и народ отправился пить мировую…
Историки до сих пор ломают копья над вопросом: что это было? Одни в марксистских традициях считают бунт Степанки проявлением классовой борьбы, другие ищут причину в традиционном для Новгорода соперничестве Софийской и Торговой сторон, третьи пишут о "причудливом переплетении" того и другого.
Но в любом случае грандиозный бунт 1418 года свидетельствовал о том, что новгородская элита стала терять контроль над обществом. Появилась большая масса недовольных, усилилась социальная рознь, участились случаи внесудебных расправ. Закон стал все чаще уступать место силе, появились так называемые «ябедники» -- люди, которые вымогали у богатых деньги с помощью доносов и лжесвидетельств. Об этом скорбно повествовал летописец: «Тогда в Новгороде не было ни правды, ни справедливого суда; восстали ябедники, устраивали четы и обеты и целовали на неправду, и стали мы в поругание соседям нашим; и по волостям были разорение и частые поборы, крик и рыдание, и вопль и проклятия людей на наших старейшин и на наш город; ибо не было у нас ни жалости, ни правосудия».
После всего случившегося республиканским властям следовало всерьез задуматься о своей социальной политике. Но хотя сигнал был громким, новгородская элита его не услышала. И за эту свою глухоту ей пришлось расплачиваться. Когда на республику надвинулась угроза московского вторжения, новгородское общество оказалось расколотым и не смогло уберечь уклад жизни, на котором оно держалось столетиями.
Есть тут, над чем задуматься и нашей современной правящей элите. Когда в обществе нарастает недовольство низким уровнем жизни, когда разрыв между доходами основной массы населения и клана нуворишей достигает чудовищных размеров, а политики больше озабочены тем, что происходит на мировой арене, чем в своей собственной стране, даже частный эпизод или мелкий человечек вроде новгородца Степанки могут спровоцировать социальный взрыв с трудно-предсказуемыми последствиями.