Власть «страшно далека от народа», последствия непредсказуемы
Власти нынешней России представляют себе настроения и жизнь простых людей так же плохо, как Николай II в 1916 году. О причинах и последствиях этой неадекватности рассуждает политтехнолог, экс-глава департамента общественных коммуникаций правительства Севастополя Андрей Перла.
«Опять какая-то чиновница что-то такое сказала, что вызвало всеобщее возмущение. Опять чиновница «от молодежи». На этот раз на Алтае. Завышенные, говорит, у учителей зарплатные ожидания, как-то так. А молодым учителям платят по 9 тысяч в месяц.
Что же им не молчится, что ж они говорят такое?! Зачем вызывают народное возмущение? Неужели они не понимают?!
Ужас именно в том, что они не понимают. И очень важный, возможно, самый важный сегодня, вопрос, чего именно они не понимают и почему.
Два лирических отступления – для иллюстрации непонимания.
Раз. Читал я тут одну фантастическую книжку, про попаданца в 1914 год, решившего спасти Россию от поражения в войне и от революции. Попаданец попался образованный. Попав на прием к императору, он попытался убедить Николая в том, что тот не знает своего народа-богоносца. В частности, объяснил ему, что всеобщая народная религиозность – фикция. Получив возможность перестать обязательно, под страхом наказания, ходить в церковь, русские люди тут же пользуются этой возможностью. Император этого не знал. На самом деле не знал. Хуже того, ему неоткуда было в реальности этого узнать, кроме как от залетного правдоруба. Ему просто никто этого не рассказывал. А ведь народная религиозность – одно из важнейших оснований, на котором должно было стоять тогдашнее общество, изменение в этом основании было критически важно.
Николай II (второй слева) в аристократическом кругу. Трудно поверить, что вскоре этот дурашливый страстотерпец прикажет расстрелять рабочих, пришедших к нему с петицией - а потом сам будет расстрелян, вместе с семьей
Два. Давным-давно, лет пятнадцать назад, я пытался преподавать в самарском университете что-то такое про связи с общественностью.
На семинарах я просил студентов вспомнить, сколько стоит сегодня в городе килограмм хлеба, пачка сигарет «прима», литр молока. Никто из студентов-социологов, ни учащихся платно, ни «бюджетников», ответить мне на эти вопросы не мог.
Это естественно, объяснял я им. Траты такого рода вы не воспринимаете как существенные, это слишком дешевые для вас товары. Теперь представьте себе людей, для которых эти траты – важная часть семейного бюджета. Представьте, как различается их и ваше восприятие реальности, и поймите, что кроме специальных социологических исследований у вас нет никакого способа узнать, что они думают по тому или другому очевидному для вас поводу.
Разница в понимании того, как в России устроена жизнь, между говорящими чиновниками и «простыми людьми», между «начальством» и «народом» в лучшем случае подобна разнице между людьми, покупающими товары класса премиум, и людьми, покупающими супер-эконом. Это в лучшем случае на нижних и средних этажах, потому что
на верхних этажах начальство знает о «народе» примерно столько же, сколько Николай в 1916 году.
Министр труда сообщает на гайдаровском форуме, что средняя зарплата в стране 42 тыс. рублей, люди хотят еще больше, и это плохо, сдерживает развитие экономики. Министр не глуп, ни в коем случае, и не злонамерен, он не хочет никого обижать, но у него нет никакого личного впечатления – ни от того, каково жить на 42 тыс. рублей, ни, тем более, от того, каково жить тем миллионам, для которых эти сорок тыр в месяц – недостижимая мечта. И получить это личное впечатление он никак не может. И премьер не может. И, страшно сказать, президент тоже не может. И администрация президента безнадежно далека от этого впечатления.
Николай II - первый справа
И вот, временами понимая, что они чего-то не понимают, начальники начинают друг друга спрашивать: как же это так, ведь, по нашим данным, экономический рост мало-мало есть и рост зарплат есть, даже и серьезный, а, по данным исследований, недовольство людей растет. Надо разобраться!
А никакого способа разобраться не просматривается.
Чтобы разобраться, кто-то должен прибежать к государю и сказать: вот уже пять лет люди живут все хуже и хуже, не так плохо, как двадцать лет назад, но хуже, чем десять лет назад, причем это «лучше и хуже» находится на таком уровне потребления, которого вы представить себе уже не можете. А о том, насколько в связи с этим выросло социальное напряжение, вам не докладывают, потому что каждый на лестнице, снизу вверх, для самосохранения поет «все хорошо, прекрасная маркиза, за исключением пустяка», а пустяк мы исправляем, вот-вот исправим!
И в результате этих докладов, хотя нельзя сказать, что какие-то существенные факты или статистические выкладки от кого-то утаиваются, ближе к верхним этажам впечатление о том, что там, в народе, происходит, совершенно нереалистичное.
Я знаю, сам там бывал, на этих этажах. Не на самой верхотуре, конечно, но выше середины.
Это можно назвать как-нибудь по-умному, вроде «разрыва коммуникационных каналов» или «нарушения систем обратной связи», а можно просто заметить, что при таком положении вещей начальство оказывается последним, кто узнает о накоплении социального напряжения и реагировать начинает, когда уже что-то случается. То есть поздно и медленно».