Твой гений бодр и свеж
Путешествие в город, который помнит Достоевского
Старой Руссе Достоевский в своем бессмертном романе дал неблагозвучное имя — Скотопригоньевск. Причем классик так стеснялся вымышленного названия, что использовал его в «Братьях Карамазовых» лишь дважды, предпочитая безобидные «городишко» и «городок».
Между тем сам писатель, 135-летие памяти которого мы отметили 9 февраля, а 195-летие рождения отметим 11 ноября, прожил в Старой Руссе восемь лет. Если верить дневниковым записям и выдержкам из писем его благословенной супруги, это были самые счастливые годы.
Город-бренд
Провинциальные города, как совсем крохотные, так и покрупнее, всегда жадно цепляются за следы великих и известных. Так, дом Пастернака в забытом Богом уральском поселке Всеволодо-Вильве навсегда затмил вогульские пещерные жертвенники, хотя писатель здесь, по сути, лишь перезимовал. Глухую владимирскую деревеньку Мезиновку прославил Солженицын, проучительствовав с сентября 1956 по июнь 1957 года. А уж восемь лет Федора Михайловича сделали из Старой Руссы, и без того самодостаточного древнего города-курорта, настоящую легенду.
Нет, не прошла, певец наш вечно юный,
Твоя пора: твой гений бодр и свеж;
Ты пробудил давно молчавши струны,
И звуки нас пленили те ж...
Тут вам и особняк Грушеньки, и дом Карамазовых, и даже монастырь со старцами. И пусть все не так однозначно. Известно, что настоящим прототипом святой обители близ Скотопригоньевска стала Оптина пустынь, отдаленная сотнями верст от описываемых событий. Все равно Старая Русса — теперь не только одна из возможных первых столиц Новгородской Руси, но и «Ясная Поляна» Достоевского. Не эпизод в бурной жизни писателя, а целая эпоха. Не клочок земли на берегу Перерытицы, а дороги, мостики, переулки, по которым бродили такие настоящие Дмитрий, Иван и Алеша.
Временное в постоянное
Кто не любит помечтать на досуге о домике в деревне! Бывает, закроешь глаза, и грезятся цветущий сад да дымящая банька, журчание речки-невелички так завораживает — ммм, лепота... На месяцок, на два, ну, максимум на три... Но чтоб на ПМЖ... Нет, такой дауншифтинг не для жителей мегаполисов, областных центров и столиц.
Не считал себя исключением и Федор Михайлович, хоть и был в летах и мудр безмерно. Так, хотел в Руссе трудные времена пережить, ибо жизнь в напыщенном Петербурге позволить себе уже не мог. Да и кредиторы, чтоб их, все реже снисходили до дипломатии. И хотя «место озёрное и сыренькое, это известно», зато «хвалят воды, дешевизну и комфорт».
Поселился писатель в особняке священника Иоанна Румянцева — в том самом доме, который стал прототипом гнезда Карамазовых. Однако у церковника не прижился. Несмотря на то, что дом был «поместителен и уютен и много было в нем разных чуланчиков, разных пряток и неожиданных лесенок», с большим семейством писатель чувствовал себя стесненным. Помните, он еще в «Униженных и оскорбленных» заметил, что «в тесной квартире даже и мыслям тесно»?
Апартаменты Румянцева не сохранились, но в историю вошли. Интерьеры в деталях описаны в романе «Братья Карамазовы». Их обещают воссоздать в научно-культурном центре Старой Руссы.
Ипотечное счастье
Центром притяжения для почитателей классика в Старой Руссе является, конечно, дом-музей на набережной реки Перерытицы. В хоромы отставного подполковника Александра Гриббе семья Достоевских въехала через год.
Усадьба сразу пришлась им по вкусу. Но отнюдь не шесть просторных комнат, мебель из красного дерева и дорогая посуда пленили Федора Михайловича и Анну Григорьевну. Большой тенистый сад, выход к реке, прячущейся за ивами...
Находясь здесь, испытываешь именно это простое и понятное чувство безмятежности, а вовсе не какое-нибудь мифическое благоговение от соприкосновения с великой судьбой. Не остановившиеся часы и застывшие, будто сотню лет не открывавшиеся окна, не онемевшие чашки с блюдцами приводят в трепет сердца, а щебет птиц и игра солнечных лучей.
Вот солнцем палящим да пением звонким я и наслаждалась, гуляя по саду Достоевских. Прошла вымощенный булыжниками дворик, миновала несколько сарайчиков и добрела до баньки. И так она глянулась, простая, исконно русская, уютно вставшая под пышными кронами. Каково же было мое удивление, когда уже по возвращении я прочла воспоминания супруги Достоевского: «Особенно ценил в ней Федор Михайлович отличную русскую баню, находившуюся в саду, которою он, не беря ванн, часто пользовался».
Банька во дворе дома Достоевского — любимое место писателя. И так прикипел Федор Михайлович к этой баньке с домом, что не упустил возможности выкупить усадьбу после смерти Гриббе. В рассрочку, по-нашему — в ипотеку. И, кстати сказать, дом этот стал первой собственною недвижимостью Достоевского за всю его долгую жизнь.
К слову, те, кто безуспешно пытается решить квартирный вопрос в мегаполисах, и сейчас могут последовать примеру классика. За миллион отечественных денег здесь можно приобрести трех- или четырехкомнатную квартиру или весьма недурственный домик — добротную такую избушку о двух этажах с мансардой.
Эх, стукнет мне столько же, сколько было Федору Михайловичу, когда он сел за «Карамазовых», непременно прикуплю десять соток с теремком! Ведь когда-то, черт возьми, и мне придется явить миру своего «Идиота», где ж его вытворить, как не в этом благословенном месте. А то размениваюсь все на статейки да очерки.
Дом Агриппины
Еще один знаменитый памятник Старой Руссы Достоевского — Дом Грушеньки Меньшовой из «Братьев Карамазовых». Его роль в романе сыграл особняк Агриппины Меньшовой, дамы с непростой судьбой. Ее, как и героиню романа, бросил жених-поручик, что наложило столь явственный отпечаток на характер, что пришлось вмешаться самим Достоевским, дабы хоть как-то устроить жизнь несчастной.
Двухэтажный дом стоит на противоположном от дачи Достоевских берегу Перерытицы. Он прост и скромен, изрядно потрепан временем, но все же безумно красив в отражении на бликующем водном зеркале.
Именно от Дома Грушеньки местные гиды начинают стандартные экскурсии «По следам Карамазовых» по Соборной стороне — через мост и дальше переулками. Я маршрут повторять не стала. Не поверила, что таким немудреным способом снизойдет на меня благодать.
Святыни Достоевского
Из городских святынь Достоевский выделял Георгиевскую церковь. Не случайно именно здесь он окрестил младшего и любимого сына Алексея. Нетрудно догадаться, что главного героя своего последнего романа писатель назвал именно в честь своего рано покинувшего наш мир сына.
Однако сегодня церковь великомученика Георгия не особо трогает струны души. То ли реставраторы перестарались, не пожалели штукатурки с белилами. То ли садовники переусердствовали, превратив дворик обители в праздничный сад. За наносной красотой, впрочем, скрываются солидный возраст в шесть столетий и богатая история.
Покинув двор храма, я отправилась на поиски прототипа скотопригоньевского монастыря. Не могло ведь быть так, чтоб вся слава досталась лишь Оптиной пустыни. Разве мог писатель проигнорировать местный колорит?
Гостеприимные рушане направили в поселок Косино, в Никольский монастырь — обитель с не менее богатой историей, чем ее конкурентка под Калугой. Одна незадача: во времена Достоевского раскинувшийся в трех верстах от города монастырь не действовал.
О монастыре и старцах
Храмовый комплекс на «косе» между Полистью и Снежною был возведен в 1220 году выходцами из Хутынского монастыря Константином и Космой. Обитель прожила почти четыре столетия и пала, не выдержав шведского натиска. В 1625 году возродилась, но здравствовала недолго. В 1764-м общину распустили, монастырь превратили в приход.
Как ни старалась отыскать следы чудесных легенд в Косино, так ничего и не вышло. Пришлось вернуться к первоисточнику. «Монастырь наш ничем особенно не был знаменит, — писал Достоевский в романе. — В нем не было ни мощей святых угодников, ни явленных чудотворных икон, не было даже славных преданий, связанных с нашею историей, не числилось за ним исторических подвигов и заслуг Отечеству. Процвел он и прославился на всю Россию именно из-за старцев». Я нашла упоминание лишь об одном никольском старце. Однако история его в корне противоречит вышеприведенной цитате.
Этот почтенный и скромный, а посему безымянный, священнослужитель запомнился своим рвением послужить Отечеству. Жил он на Святом озере близ Никольской обители. На берегу возвышался еще один храм. В 1812 году к его стенам свозили раненых солдат для лечения целебными водами и грязями. Однажды во время молитвы старца одному из воинов явилась Пресвятая Богородица, и хор ангелов запел Херувимскую песнь. Боец смутился, счел себя недостойным видеть это и вышел из храма, а старец остался служить литургию. В то же мгновение церковь, по аналогии с известной легендой о Китеж-граде, стала погружаться под воду.
В реальности святыня погибла позднее. А часовню и купальни с красивым мостом разрушили большевики. Они же посрывали купола и с косинских храмов.
Сегодня монастырь, уже женский, здравствует и даже знаменит. Обрел икону чудотворную — Богоматерь Моденскую. Правда, первое знакомство с Богородицей из Модены у косинских монахов состоялось еще в 1717 году, а в девятнадцатом столетии с ее помощью активно боролись с холерой в губернии. В ХХ веке образ был конфискован новой властью. И лишь в 1991 году случилось чудесное возвращение.
Говорят, косинская Моденская Богоматерь лечит бесплодие, и настолько успешно, что едут сюда со всей России. Впрочем, просто погулять, без особой нужды, здесь тоже хорошо: пройтись вдоль развалин, украшенных лесами, словно новогодние елки бусами, да подмигнуть симпатичному ежику, оперевшемуся с устатку на лопату. Или зайчикам. Или оленятам. Много здесь забавных зверьков...
Марина ЯРДАЕВА
Фото автора