Колбаса первична, демократия вторична
Оппозиция народу российскому «обиды пеняет»: променял он демократию на колбасу.
Надо сказать, что проблема соотношения ценности колбасы и демократии - сама по себе весьма интересная, сегодня высвечивается новыми интригующими публику красками.
Тоталитаризм в СССР пал именно потому, что с прилавков московских магазинов исчезла колбаса. На периферии колбасы почти никогда не было, ее из Москвы возили. Но пока в столице она была, шестую статью Конституции СССР, закрепляющую ведущую и направляющую роль КПСС, мы так-сяк еще терпели. Но когда уж и в Белокаменной с колбасой стало совсем плохо, народ российский сильно возбудился и терпению его пришел полный конец.
Рассказы путешествиников о существовании колбасного рая тревожили души жителей Страны Советов. Ну, а если Homo sovieticus в конце 80-х попадал в колбасный эдем, то реакция была сильная. Помню одного такого, впервые выехавшего за пределы. Застал я его в Мадриде в момент, когда он пытался перекрестится на витрину, в которой среди прочих, была представлена колбаса диаметром около метра.
Другой случай был в Будапеште. В кооперативном магазине Буда-Шкала совершенно ошарашенный от увиденного изобилия житель голодного Свердловска вышел в центр зала и заорал: «Ох и сволочью же был Владимир Ильич!»
Вот с этого места и брал свое начало исток демократии, которую россияне уже потом, если верить нашим неполживым СМИ, и променяли на колбасу.
Колбаса сегодня в магазинах (и не только московских) есть, но с демократией, в представлениях оппозиции, что-то не сложилось.
Это ведь только там, за кордоном, в исконно демократических палестинах есть и то и другое: живут и сытно, и вольно. Поэтому народы, расположенные вокруг этого оазиса полного изобилия еды и свободы, проявляют сильную заинтересованность, поскольку возжелали приобщиться. И некоторые в этом преуспели. Обозначив свою истинную веру в вечное торжество идей либерализма, они были торжественно приняты в лоно.
А желающих не убывало, все новые и новые челобитные приходили, и всем благосклонно место указывали: эти – партнеры, эти – кандидаты, а эти так – очередники. Но! Случился кризис. Нет, колбаса осталась. Деньги исчезли. Не все они пропали, и не у всех, но очень многие многих евро недосчитались. Вот тут и началось самое интересное. Выяснилось, что под демократическую сурдинку некоторые особо одаренные жили не по средствам: колбасы они ели много больше, чем заслуживали по трудам своим. Ели бы они и ели, но в кризис пришли счета: поглощенное надо оплатить. А вот платить-то оказалось и нечем. Которые в европейской демократической семье побогаче бедных родственников, без всякого стеснения налегавших на сырокопченую, сильно ругали – не по чину-мол им такую колбасу было жрать. А те, которые бедные, осмелели в демократической среде, за словом в карман не лезли – огрызались, значит. Дело дошло до того, что немцы реставрировали средний палец Венеры Милосской во всю его величину и грекам продемонстрировали. Греки тут же вспомнили, что, когда Александрос Антиохийский во II веке до н/э эту статую ваял, гансы на хвостах раскачивались. И к тому же золотишко греческое, уворованное Гитлером, они до сих пор так и не вернули. Замечательная тогда вышла свара в демократическом семействе. Еле растащили. Но греки не одни такие. Есть и другие с отменным аппетитом. Прибалты, например. Они, правда, жуют медленно, но зато откусывают много.
Сегодня о приеме новых едоков к общему столу речи уже не идет. Старшие родственники в единой европейской семье задумались: что делать с теми младшими, кто лукавством (исказив отчетность о размере дефицита бюджета) уже во внутрь проникли? И удумали. Очень интересная идея оказалась. Будут созданы круги. Это как у Данте для ада описано, но здесь их к колбасному раю приспособят. В круге первом будет Европа-Европа. Здесь соберут богатых: Германию, Нидерланды, Бельгию, Люксембург. И какая там будет колбаса – даже предположить не могу. Не видывал такую и не пробовал. Во втором круге и далее, тоже Европа, но не так чтобы уж очень. Тут колбасный сортамент будет распределяться по степени возрастающей бедности. Вплоть до обрези.
Что из этой идеи отремонтированного колбасно-демократического единения получится – посмотрим.
И вывод. Философы веками мучились, обсуждая, что первично, что вторично. Практика неопровержимо доказывает: колбаса – первична, демократия – вторична.