Анна Феликсовна Борзенко
https://i.ibb.co/k9LkWQg/2759cf6e444a49bc9e0fd0ff08a290af.png
Новая газета
Анне Феликсовне Борзенко 64 года, и она учительница французского. 21 апреля она вышла на мирный митинг. А 26–го к ней домой пришла полиция. Полиция сказала, что ее, Анну Феликсовну, заметили камеры видеонаблюдения. Анна Феликсовна попросила полицейских зайти попозже — не с кем было оставить собаку. Полиция вежливо согласилась. Когда позже она сама приехала ОВД «Коньково», на нее составили протокол по части 6.1 статьи 20.2 КоАП: «участие в несогласованной акции, повлекшее помехи транспорту», и оставили на ночь в отделении.
Анна Феликсовна выходила и на январские митинги в поддержку Навального, и на последний, 21 апреля. В тот день в Москве почти не было задержаний, акция прошла удивительно мирно.
Через несколько дней, 26 апреля, к ней пришли двое, мужчина и женщина в форме.
— И говорят: «Камеры вас заметили». Я говорю: «И что?» — «Вам придется проехать с нами. Вы поймите, это не наше решение». Поскольку я тоже доброжелательная, я говорю: «Извините, у меня сковорода горит, руки все в муке. И пса не могу оставить одного».
Они пообещали прийти через час–два: «Пока вы утрясете ваши дела». Анна Феликсовна утрясла дела и отправилась к подруге лепить керамику.
На следующий день полицейские пришли снова. Договорились, что Анна Феликсовна с адвокатом сама подойдет в ОВД.
— Я человек вообще не тревожный, — говорит она. — Даже когда мы в полиции сидели, я шутила. У меня вообще не было мысли, что меня могут оставить. Ну старая баба, чего с меня взять, отпустят.
В отделении им с адвокатом показали видео, где, предположительно, Анна Феликсовна идет по городу с другими людьми. Видео длилось 43 секунды. Потом ей предъявили часть 6.1 статьи 20.2 КоАП (участие в несогласованной акции, повлекшее помехи транспорту) — эта статья предполагает до 15 суток ареста. И оставили на ночь.
«Сказали снять шнурки. Сказали снять крест: это колющий предмет. Я говорю: вы чего, ребята, я рожала с крестом, я никогда не сниму его. Но забрали. Тогда я нарисовала крест на руке. Потом обшмонали меня, разве только ягодицы не раздвигали.
Сфотографировали [в профиль и анфас]. Именно в этих ракурсах! У меня стоит Мандельштам перед глазами — и не только Мандельштам. Столько людей загнулись в лагерях — а меня на ночь оставили. Ну что это вообще? Ерунда».
Анна Феликсовна провела ночь в одиночной камере: «11,5 моих шага вдоль и 2,5 поперек. И шконки эти. Я только от полиции узнала, что такое шконка. Называла ее шпонкой почему–то».
На следующее утро, в 10.30, должен был состояться суд. Но до заседания даже не дошло. Судья вернул дело в полицию из–за ошибок в протоколе. Арестантку отпустили — аккурат в Чистый четверг.
Я спрашиваю Анну Феликсовну, что она делала в ту ночь в камере. Она молчит, а потом тихо, серьезно говорит:
— Страстная неделя была. Я молилась. Читала Евангелие, сын мне привез. Евангелие и Молитвослов. Еще я попросила привезти книжку, которую сейчас читаю — «Записки нетрезвого человека». Это Александр Володин. Потом я вспомнила, как мне кажется, вообще всех. Молилась за них. Понимала, что люди переживают очень за меня. Но когда ты находишься уже внутри ситуации, то это не страшно. Люди писали: ужас–ужас. Нет, не ужас. И вот еще важная такая вещь. Дело в том, что Соня, моя младшая, родилась в 1999 году и умерла в 2001–м. Она заболела на Страстную неделю и умерла на Пасху. Вот тогда мне было очень страшно. Вот тогда было ужасно. А в ОВД — нет, не страшно совсем.
Написал Alpha9 на politota.d3.ru / комментировать