История десятая. Как «исчерпываются» конфликты
Наши учителя вопрос кому и с кем сидеть за партой, решали по-разному. Некоторые из них рассаживали нас как малышей: мальчик с девочкой, и только за те парты, которые укажут они.
Другие, напротив, говорили, что мы люди взрослые и можем сидеть где хотим. Разумеется, второе нам нравилось больше. Мы вчетвером старались сесть, как можно дальше от учительского стола, и на самых скучных уроках умудрялись играть в слова, крестики-нолики, морской бой.
Самую интересную игру придумала Галя. Играли в нее на географии. Загадывалось какое-нибудь географическое название, и все искали эту точку на карте. Если задание было сложным и все сдавались, загадавший начинал подсказывать: какое полушарие имеется в виду, какой материк, и вообще, о чем идет речь — о реке, городе или горном массиве.
На русском я сидела на второй парте, с мальчиком Вовой, и из-за этого сильно злилась. Учительница русского языка рассадила нас по старинке, как в начальной школе: мальчик с девочкой.
Вова один в классе носил большие круглые очки и, поэтому казался очень интеллигентным мальчиком. Но я-то знала, что это не так. Вова любил подкладывать мне кнопки на стул и дергать меня за «хвост». Его любимой шуткой было поменять мне пасту в ручке. Если меня вызывали к доске, то он вытаскивал из моей ручки синий стержень и менял его на красный. Я садилась на место, начинала писать под диктовку учительницы и с ужасом видела, что пишу красным цветом. Эти начатые буквы мне приходилось замазывать синей пастой — выходило очень неряшливо. Русский язык, итак, был единственным предметом в школе, с которым я никак не могла подружиться, а тут еще эта паста! Еще я злилась на себя — пора бы уже запомнить эту шутку, и проверять ручку прежде, чем начать писать. Но к следующему русскому, я снова забывала и про ручку, и про пасту.
Но на этом мои горести не заканчивались: у Вовы дома был настоящий «живой уголок», и некоторых своих питомцев он иногда приносил в школу. В его парте, то скреблась черепаха, то, пытаясь вырваться на волю, как сумасшедший, носился хомячок. Восторга это у меня не вызывало.
Однажды, вернувшись от доски на свое место, я увидела на стуле банку. Банка была закрыта полиэтиленовой крышкой, утыканной дырочками, проделанными гвоздем. Внутри банки сидела …змея! Я оцепенела.
Увидев страх в моих глазах, подошла учительница, взяла банку.
— Ой, какой миленький ужик! Марина, видишь желтые пятна на голове? Значит — это уж, а не змея. Володя, где ты его взял?
— Вчера с отцом на речке нашли! Мама не разрешила оставить.
— А что ж ты его мучаешь, в банке? Надо отнести опять на речку и выпустить.
Она посмотрела на нас внимательно и сказала:
— Вот с Мариной и отнесете.
Я поморщилась.
— А можно я отнесу? — закричала, увидев это Галя.
— Я! Я! — всполошились все остальные.
— Все успокоились! Ужа относят Марина и Володя. И не радуйтесь, — повернулась она к нам, — чтоб до математики успели!
— А я и без Маринки могу! — буркнул Вовка.
— Нет! Только вдвоем.
И мы пошли. Мне очень не хотелось идти с Вовкой и его ужом. Но с учительницей не поспоришь.
— А у меня еще рыбки есть! — зачем-то сказал Вовка, как только мы отошли от школы.
— А мне котенка не разрешают оставить, — зачем-то ответила я.
— Да ты, не расстраивайся! Ты попроси их очень-очень, они и разрешат.
— Нет, не разрешат!
Вовка посмотрел на меня внимательно:
— А ты мне казалась такой воображалой!
Кем казался мне Вовка, я уточнять не стала, чтобы его не обидеть.
Мы дошли до речки, отпустили ужа и вернулись в класс за несколько минут до звонка на перемену.
Учительница посмотрела на нас внимательно и спросила:
— Ну что, конфликт исчерпан?
— Исчерпан! — счастливо ответила я
.
Уж я то знала, что кнопки Вовка мне больше подкладывать не будет!