Памятник, восставший из руин. Куда водрузили красное знамя в освобождённом Белгороде

«Белгородская правда» рассказывает о первом здании Белгородской электростанции. Возрождая странуНа протяжении всей индустриальной эпохи энергетика была локомотивом развития промышленности и всей экономики. В 1920 году советское правительство приняло план государственной электрификации России (ГОЭЛРО). Благодаря этому Белгород стал промышленным, а затем и областным центром.План ГОЭЛРО предусматривал развитие не только энергетики, но и всего народного хозяйства. Приступая к его выполнению, в России выделили восемь основных экономических районов вроде нынешних федеральных округов. Наметили строительство в них 30 крупных электростанций, в том числе в будущей Белгородской области.Новая электростанция в Белгороде была нужна, как сказано в плане, «для обеспечения электроэнергией железнодорожной линии Малоархангельск – Купянск» (города соответственно в Орловской и Харьковской областях).Электричество в те годы горожанам было незнакомо. Они видели лишь керосиновые фонари на нескольких центральных улицах. На мелких кустарных предприятиях Белгорода преобладал ручной труд, в электроэнергии там не нуждались.Первая лампочка Ильича в Белгороде появилась благодаря железнодорожникам. В 1923 году для освещения вокзала и подачи энергии на железную дорогу поставили электростанцию с нефтяным двигателем мощностью 50 лошадиных сил.Энергомощностей требовалось всё больше, и спустя девять лет в наркомате путей сообщения решили построить в Белгороде центральную электростанцию (ЦЭС). «В болотном месиве»Новую электростанцию начали строить в 1934 году в пойме Северского Донца, на правом его берегу, в районе железнодорожного моста. На ней работали мужчины из окрестных сёл и деревень.Начальником на стройке стал инженер Фёдор Баканов, мастером – техник Тихон Пенский. В машинном зале предполагалось забить под фундамент каждого из трёх турбогенераторов по 12 железобетонных свай диаметром по полметра. Глубина отдельных свай доходила до 22 м. Под здание котельной и фундаменты котлов заложили сплошную плиту из железобетона толщиной порядка 1,5 м.Строительной техники не было – всё таскали вручную. В холода грелись и подогревали бетон паром от подогнанного паровоза.«В болотном месиве, без механизмов и приспособлений, с одними лишь лопатами, вёдрами да тачками день и ночь самоотверженно трудились более 2 тыс. энтузиастов. По колено, а то и по пояс в воде работали бригады: рыли вручную канал, углубляли до четырёхметровой отметки котлован. Увязая в торфяной жиже, прокладывали железнодорожный путь к самому дну реки, чтобы пустить паровоз с платформой, и с его помощью, а не бечевой, по‑бурлацки, тянуть тяжёлые шандоры (гидротехническое оборудование – прим. авт.)», – писала в те дни областная газета.Так к 1937 году выросли здания распределительного устройства, машинный и котельный залы, бытовки. Но грянул гром: несмотря на то что дело двигалось успешно, профильный наркомат в рамках нового веяния – борьбы с «гигантоманией» – решил законсервировать строительство.  И нарком согласилсяЖелезнодорожники и коллектив действующей электростанции пришли в смятение. Нужны были срочные меры. Выступить против воли Москвы, с риском навлечь на себя гнев, решился Михаил Акакиевич Орёл – впоследствии начальник и директор БТЭЦ. Это по‑настоящему культовая фигура для белгородских энергетиков и по сей день.Он написал наркому путей сообщения. В письме обосновал необходимость пересмотреть решение о прекращении строительства, возобновить его и более того – ускорить. Доказал необходимость создания на территории региона надёжной энергетической базы.И нарком согласился. Весь 1938 год работали монтажники и будущие эксплуатационники. В ноябре первый свет появился на улицах и в 1 750 домах белгородцев.В мае 1939-го ввели вторую очередь Белгородской ЦЭС. Мощность станции выросла до 5,1 тыс. кВт, но использовали только 1,2 тыс. Недоиспользованные мощности ЦЭС стали стимулом для строительства в Белгороде котельного завода, будущего градообразующего гиганта – «Энергомаша».  Взорвать и вывезтиВ сентябре 1941 года основное оборудование и обслуживающий персонал ЦЭС эвакуировали на Урал. 24 октября город оставили и красноармейцы. Здание главного корпуса (машинный зал, котельная), фундамент под первый турбогенератор и вспомогательные сооружения советские войска при отступлении взорвали. Город оккупировали гитлеровцы. Жителей угоняли и казнили. Есть сведения, что и среди обугленных стен ЦЭС звучали залпы расстрелов.Но 4 августа 1943-го советские войска форсировали Северский Донец. Для поднятия боевого духа командование приказало: поднять красное знамя над одной из самых высоких точек Белгорода. Ею было как раз здание электростанции. Прорвавшись через оцепление немцев, боевое задание выполнил старший телефонист 141-й гвардейской отдельной роты связи гвардии ефрейтор Егор Мощенков.  На трудовом фронтеВзяв Белгород, красноармейцы продолжили свой путь по боевым фронтам. Жителям города остался мирный фронт – трудовой. Они стали восстанавливать ЦЭС. Как и послевоенная Россия в 1920 году, так и освобождённый Белгород в 1943-м нуждался первым делом в электричестве.Михаил Орёл был по факту не только директором станции, но и главным инженером, прорабом, снабженцем. А его помощники – 17-летние мальчишки и девчонки плюс да несколько взрослых рабочих. Орёл был и комендантом общежития. Из‑за возраста работников в шутку называл его детсадом.Валентина Шесточенко в то время была подростком, проработала на станции 38 лет.«20 ноября 1944 года пришла я на работу и вижу: всё разрушено, ни окон, ни дверей, пол лежит наискосок, – вспоминала она на 70-летнем юбилее ТЭЦ. – Мусор мы собирали носилками, выбирали из него ржавые, но целые болты и гайки, отмачивали их в керосине и прогоняли на верстаке. Нам с подругами было по 15 лет. Трудовая смена – 8 часов в день, у взрослых – 12. И каждый день поезд привозил нас из деревни в 7 утра, а обратно в 9 вечера возвращались на товарняке. Восстанавливали турбину, роликовую угольную эстакаду, на плечах носили тяжёлые ролики. Зимой цех обогревался огнём в единственной бочке. Но весь коллектив жил одной целью – запустить ЦЭС».Валентина Алексеевна до сих пор с теплотой вспоминает бригадира Максима Петровича Новикова, мастера Фёдора Журбу и первого директора Михаила Акакиевича.   Плечом к плечу с Валентиной Алексеевной работал Евгений Адонин.«Начинал я в 1944-м электромонтёром. Мы трудились без отпусков, с единственным выходным в неделю. Из‑за небольшого роста мы не доставали до тисков на верстаках – нам делали специальные подставки. Не хватало материалов, мы выворачивали болты из разбитых танков на местах боёв в округе. Котельная была на угле, от этого жуткая загазованность, но никто не роптал – шла война. В 1948 году мне, одному из немногих, вручили медаль «За добросовестный труд». Было неловко, когда я её получал, ведь все мы трудились одинаково», – признавался Евгений Герасимович. На месяц раньше срокаК зиме 1943 года ввели в эксплуатацию паровую турбину мощностью 250 кВт и нефтяной агрегат мощностью 75 кВт. На городских улицах стали появляться огни. А над руинами самой станции висел лозунг: «Пусть наша ЦЭС станет достойным памятником погибшим в войне сынам Отчизны!»Строили главный, котлотурбинный цех, где вырабатывалось тепло и электричество. Одновременно с ним сооружали электрический, химический цеха, цех тепловой автоматики и измерений. Из уральского Кургана на ЦЭС вернулись турбогенератор, котлоагрегат, часть электрооборудования. Некоторые агрегаты потеряли при эвакуации, их пришлось занимать на электростанции в Харькове. Взамен одного из утерянных котлов наркомат путей сообщения выделил паровозный. Раму фундамента сделали из балок, которые немцы использовали при восстановлении мостов на перегоне Белгород – Харьков.Люди, несмотря на трудности, рабочими местами дорожили: всё‑таки продуктовый паёк и какая-никакая зарплата – порядка 300 рублей в месяц (в то время хлеб на рынке стоил 100 рублей – прим. авт.).56 лет 3 месяца и 25 дней проработал на ЦЭС и ТЭЦ Николай Тристан. На пенсию он ушёл в 2000 году.«Два дня запомнились мне из трудовой жизни, – рассказывал Николай Иосифович. – Первый – когда я поступил на работу 13 декабря 1944 года 15-летним мальчишкой. В электроцеху нас работало 42 человека, многие не старше меня. Вручную разгружали составы с оборудованием и материалами, сами делали капитальный ремонт. О монтажниках, сдающих объекты под ключ, даже не мечтали. Тяжести возили на катках, поднимали ручными лебёдками. Ротор генератора весил 15 тонн, это не шутка. Помню, паёк получали – 800 граммов хлеба. Тогда ещё при станции работало подсобное хозяйство, давало нам овощи». Второй торжественный день – 17 октября 1945 года, запуск первой турбины на месяц раньше срока.«Вспыхнут электрические лампочки и в пригородных сёлах, – предвкушала в те дни «Белгородская правда». – Это будет настоящим триумфом в жизни белгородцев, это будет новый вклад в дело укрепления экономического могущества нашей любимой Родины». Ещё долго прослужитСтанцию окончательно восстановили в 1950-х годах. В 1965-м, спустя 22 года после водружения знамени в освобождённом Белгороде, её посетил Егор Мощенков. Он приезжал и на 30-летие освобождения города.«5 августа 1973 года сам Егор Михайлович Мощенков открывал на старом корпусе памятную табличку, – рассказывает начальник смены котлотурбинного цеха Белгородской ТЭЦ Юрий Белых. – Ему было на тот момент 50 лет».В 1965 году электростанцию переименовали в Белгородскую ТЭЦ (теплоэлектроцентраль). Она обросла новыми производственными корпусами, современным газотурбинным оборудованием. Превратилась в мощное предприятие, один из столпов белгородской энергетики. Белгородская ТЭЦ поставляет тепло и горячую воду в центральную и северную часть города и производит электроэнергию, которую реализует на оптовом рынке.«А здание отстроенной после войны ЦЭС по‑прежнему служит людям почти в неизменном виде, – рассказывает замначальника котлотурбинного цеха Александр Куприев. – В нём расположены два паровых котла, задача которых – разогрев резервного топлива и теплоснабжение потребителей. Основным топливом, на котором работает ТЭЦ, является природный газ, а резервным – мазут. Он подменяет газ в случае ограничения его подачи зимой. Здание хорошее, ещё долго прослужит! Делаем ему лишь косметический ремонт, отделку. Надёжное, прочное здание. Строили тогда на совесть».Олег Гончаренко