Катя Кмит. Чапаевский Петька

Как-то дедушка на очередной выигрыш купил мне пианино и с нетерпением стал ждать результата, прислушиваясь, как я одним пальцем играю «Собачий вальс». Однажды, проснувшись утром, вместо пианино обнаружила гору щепок.

Как-то дедушка на очередной выигрыш купил мне пианино и с нетерпением стал ждать результата, прислушиваясь, как я одним пальцем играю «Собачий вальс». Однажды, проснувшись утром, вместо пианино обнаружила гору щепок. Он, разъярившись, что внучка не стала в мгновение ока Ваном Клиберном, по-чапаевски раскроил инструмент топором.

Книгу воспоминаний о своей семье я бы назвала так: «Кмит — это не фамилия, а стиль жизни». Под одной крышей собрались натуры именитые, взрывные, творческие, легкоранимые. Двери хлопают, на люстре лапша висит, в углу — щепки от гитары и пианино. Со своей бесконечной «Санта-Барбарой» мы покруче самих Симпсонов и семейки Аддамс.

Я живу в той самой квартире на Мосфильмовской улице, которая помнит всю мою большую семью. Окна второго этажа выходят во двор. Там в июне по-прежнему цветут кусты буйной сирени и поют соловьи. Совсем рядом — родной «Мосфильм», где снимались дед, мама, папа, а потом и я. В большой коробке на антресолях хранятся семейные фотографии. На них дед — Леонид Кмит, легендарный Петька из «Чапаева», мама — актриса Инна Кмит, папа — Аладдин из сказки «Волшебная лампа Аладдина». Молодые, красивые. Вот еще курносый дедушка с задорным чубом и в матросской форме. С детства он бредил морем, но в мореходку его не приняли: не смог определить цвета, был дальтоником. Самое смешное, что потом дедушка сыграл в кино много моряков и таким образом реализовал-таки свою мечту.

В его жизни все получилось как в сказке, по мановению волшебной палочки. Не стал моряком — не беда, подался в артисты. И неважно, что слегка заикался. В ЛГИТМиКе все в один голос заявили, что паренек очень фотогеничный. Он даже с самим Ильинским сыграл в немом фильме. И тут наступила эра звукового кино. Дедушке пришлось бы туго, но случилось чудо. Однажды в родной деревне, куда приехал погостить, Кмит провалился в засыпанный снегом колодец и от шока перестал заикаться.

Настоящая слава свалилась на дедушку после роли Петьки в «Чапаеве». Это же совершенно голливудская история: юноша, страдающий дальтонизмом и заиканием, сделал головокружительную карьеру в кино!

Интересно, что вначале на роль Петьки был утвержден будущий Чапаев — Борис Бабочкин. Но кто-то из съемочной группы привел Кмита на пробы, и режиссеры братья Васильевы, взглянув на него, воскликнули: «Идеально!» Фильм «Чапаев» два года подряд крутили во всех кинотеатрах каждый день. Его смотрели по сорок раз! Бабочкин стал лауреатом, народным артистом СССР, а Кмит получил заслуженного артиста РСФСР и проходил с этим званием многие годы. Уж больно ершистым был. Надо было хорошо себя вести, не скандалить с режиссерами, не рубить правду-матку начальству. Его ненавидел министр кинематографии Иван Большаков. В очередной юбилей кинематографа актерам торжественно вручали ордена, одному Кмиту заменили орден на медаль. И дедушка запустил ее в Большакова со словами: «Мядали мы вядали!»

С Чапаевым, Борисом Бабочкиным, они практически не общались. Не было между ними дружбы. Хотя им в шестидесятые и семидесятые приходилось вместе ездить на эстрадные представления «Праздники труда и искусства». На стадионе на движущихся автомобилях актеры разыгрывали сценки на тему важных событий: революции, Гражданской войны, покорения космоса, освоения целины. В конце выезжала тачанка с Чапаевым и его верным ординарцем Петькой, и тут переполненные трибуны начинали реветь от восторга.

Дедушка был народным артистом не на бумаге, а в сознании людей. Ему не давали проходу на улице. Однажды в цирке ведущий объявил, что в зале присутствует легендарный Петька, все вскочили и аплодировали стоя.

Но больше подобных ролей у него не было. Снимался в основном в эпизодах — «Чужая родня», «Хозяин тайги», зрители порой даже не узнавали своего любимого актера. В картине «Ко мне, Мухтар!» Никулин сыграл положительного милиционера, а дедушка — отрицательного. Мне кажется, его не приглашали на главные роли из-за вздорного характера. Он мог спорить, доказывать режиссеру, что так кино снимать нельзя. Ну кто такое стерпит?

Лидия Смирнова играла с дедушкой в фильме «Новый дом» и написала о нем нелестные слова: «Кмит — это тот самый знаменитый Петька из «Чапаева» — перестал быть популярным, его почти не снимали. Он исправил свой курносый нос, потерял свою характерность и потому стал неинтересен. Он сделал глупость. Все время странно, по-дурацки острил, был невероятно капризен, взбалмошен. Один раз так бил дочку, что мы побежали ее спасать. Он сказал: «Уйдите отсюда, дочка моя, что хочу, то и делаю».

Но все было не совсем так. Да, в 1939 году дедушка действительно сделал пластическую операцию. Нос стал почти аристократическим, с горбинкой. Но ему пришлось на это пойти. Во время футбольного матча дед стоял на воротах, ему влепили мячом по носу и сломали его.

А что касается дочки... Бил — не бил? Мою маму он безумно любил. Растил ее в одиночку.

В той самой коробке хранятся метрика и фотография маминой мамы, где она позирует в мужском смокинге а-ля Марлен Дитрих. Юная Шурочка Емельяненко отбивала чечетку на арене цирка и играла на саксофоне, при этом была босиком. Дед в нее влюбился с первого взгляда. Когда она родила дочку, ей исполнилось шестнадцать. Очень скоро они с дедушкой разошлись. Баба Шура увлеклась режиссером цирка Леонидом Маслюковым и оставив дедушке крошечную Инну, уехала за любимым в родную Одессу. Бабушка поступила правильно — выбрала большое чувство, режиссера и цирк. А дед был доволен, что у него осталась дочка.

Мама родилась недоношенной, с пороком сердца. Деду помогали растить девочку разные приходящие няньки. Претенденток на роль мачехи было хоть отбавляй, но никто не сумел тогда прибрать Кмита к рукам. Он сам пеленал ребенка, кормил, выхаживал. Однажды ему показалось, что дочка замерзла, и он ее положил греться в духовку.

Дед и со мной впоследствии экспериментировал. У мамы в детстве очень часто кружилась голова, поэтому он решил тренировать мой вестибулярный аппарат. Центрифуги у нас не было, вот дедушка и... держал меня вверх ногами, пока не посинею. Когда мне было годика два, решил усложнить тренировки. Однажды возвращается мама домой, заходит на кухню и ахает от ужаса. Я, красная от натуги, вцепилась ручонками в бельевую веревку, а дед, слегка поддерживая меня за попу, приговаривает: «Держись, Маруся! Космонавтом будешь!»

Меня почему-то все в семье звали Марусей, не Катей или Катюшей. Маруся и Маруся — так повелось с самого рождения. Имя мне выбирала мама, решила: «Пусть в нем будет зашифровано мое!» Сказано — сделано. Долго перебирала, пока не остановилась на Екатерине. Катя и Инна — вот мы и навсегда вместе. Она была такой же выдумщицей, как и дедушка!

Путаница — это наша семейная традиция. Про деда до сих пор пишут в кинословарях, что родился в Санкт-Петербурге. А на самом деле он из Белоруссии. Алексей Кмита — так его звали. На украинском есть слово «кмитливый», что значит смекалистый. Так это точно про дедушку. Соображал он очень быстро. Вот и сообразил, что надо работать над своим актерским имиджем. Поменял имя на благозвучное — Леонид — и отбросил провинциальное окончание у фамилии. Получился Леонид Кмит.

Мама тоже легко обращалась с документами. Окончив экстерном школу, решила поступать в театральный институт, а по возрасту не прошла. Взяла и исправила в паспорте дату рождения — пририсовала ручкой хвостик к девятке и превратила ее в двойку. Вместо 1939 года рождения стала 1932-го. Лихо прибавила себе семь лет!

Из-за путаницы по-кмитовски случился в нашей семье казус. Это было задолго до моего рождения. Когда маме исполнилось тринадцать, дедушка привел в дом молодую мачеху. По документам потом получилось, что та была старше падчерицы всего на год. А на самом деле — на семь лет. Галина, вторая дедушкина жена, родом из Одессы, как, собственно, и первая. На «Мосфильме» на какой-то картине работала помощником режиссера. Девушке нужно было получить все: московскую прописку, знаменитую фамилию, квартиру. И ей это удалось.

Мама очень привязалась к Гале, потянулась к ней, ведь она с пеленок была лишена материнской ласки. Называла ее мамой. А бабка Галька все время отправляла девочку на Украину: то учиться, то в пионерлагерь, чтобы не мешала ей строить семью. Но несмотря ни на что, мама многое мачехе прощала. В студенческие годы у нее был роман с одним молодым иностранцем. Галина отговаривала маму, пугала последствиями, мол, эти отношения больно ударят по ее будущей актерской карьере. А сама в этот момент закрутила с ним роман — попросту говоря, отбила у падчерицы поклонника. С дедушкой Галина, разумеется, уже была разведена. Когда мама узнала об этом, всерьез пыталась отравиться, и мачеха отпаивала ее молоком. Потом мама всю жизнь мучилась от язвы желудка.

По воспоминаниям Галины, в доме у дедушки бывали только мужчины: Всеволод Пудовкин, Лазарь Лагин, Павел Кадочников и Александр Вертинский. И при этом он был патологически ревнив. В одном интервью она сказала: «Отелло по сравнению с ним просто ангел». Дедушка, по ее рассказам, рвал платья, чтобы Галина не наряжалась. Однажды Кмит потребовал ключ от платяного шкафа, не получив, схватил топор и стал его взламывать. Милиционер, которого вызвали соседи, узнал Петьку и только пожурил: «Ай-ай-ай, как не стыдно, товарищ Кмит!»

Про платья не знаю, но то, что дедушка был страшно взрывным, правда. Мама рассказывала, как он однажды швырнул супницу в стенку с такой силой, что лапша повисла на люстре. «Господи, ну не любит он лапшу, — говорила мама бабке Гальке. — Неужели трудно что-нибудь другое приготовить?»

Мама тоже была с непростым характером. Вся в дедушку. Как-то ей срочно нужно было идти в гости, а платья подходящего не было. Она сорвала занавеску с окна, вырезала посередине дырку и быстро наметала по фигуре. Галина до сих пор эту занавеску поминает...

Мама продолжала общаться с мачехой, даже когда они с дедом расстались. Кмит штамп о разводе поставил в паспорте, а Галина нет. Вот она до сих пор и называет себя вдовой знаменитого артиста. Но какая из нее вдова? Они ведь всего четыре года вместе прожили.

Как-то Галина, когда уже ушли из жизни дедушка и мама, позвонила мне и сказала, что написала о себе статью. Покупаю газету и чуть не падаю со стула: в ней она называет Кмита «обаятельным жлобом».

Звоню:

— А тебе было бы приятно, если бы тебя назвали обаятельной жлобихой?

— Ты ничего не понимаешь! — ответила бабка Галька и бросила трубку.

Мне кажется, дедушка и после развода к ней хорошо относился, зачем же его, уже мертвого, пинать?! Он даже усыновил ее ребенка...

Ни для кого не секрет, что сына Галина родила от Николая Гриценко. Как-то после расставания с Кмитом она стала просить маму, которая снималась в кино, чтобы та познакомила ее со знаменитым актером. Галина имела на него виды. Мама пристала к деду — познакомь да познакомь. Тот отмахнулся: «Да зачем тебе? Он же совсем неинтересный и неумный!» Но уступил просьбе дочери. А та в свою очередь познакомила с ним мачеху. И бабка Галька как опытная искательница мужей заполучила Гриценко в свои сети. Мало того — забеременела от него и родила. Но тот не признал сына, хотя Галина, по ее словам, просила дать ребенку его фамилию. И тогда Кмит благородно записал Дениса на себя. Мало того, он относился к нему как к родному, приходил в гости, менял мальчику пеленки, приносил молоко. Вот как Галина рассказала об этом в одном интервью: «Однажды пришла патронажная сестра, я стала жаловаться, что у ребенка нет отца, усыновлять его никто не собирается. Кмит послушал наш разговор, забрал свидетельство о рождении, пошел в ЗАГС и записал ребенка на свое имя».

Впервые Денис Кмит снялся в кино в восемь лет — в фильме Матвеева «Цыган» исполнил роль маленького цыганенка. После Школы-студии МХАТ с успехом сыграл в гайдаевском «Спортлото-82». Ему было двадцать два года. Дениса ждало большое будущее в кино, но еще до выхода фильма случилось несчастье — он пытался спуститься на ремнях со второго этажа, сорвался и повредил позвоночник. На всю жизнь оказался прикованным к инвалидной коляске. Десять лет Денис не снимался. Младший Гурзо снял фильм «Ка-ка-ду», где специально для Дениса была написана роль инвалида Афганской войны.

Как причудливо переплетаются судьбы! В пять лет дедушка отвел меня на «Мосфильм» и поставил на учет в актерском отделе. Благодаря ему я снялась совсем крохой в фильме «Отец Сергий». Моего папу-военного играл Николай Гриценко. Кто бы мог подумать, что спустя время история нашей семьи будет связана с этим известным актером и мы в будущем окажемся родственниками: жена дедушки родит от него сына, дед его усыновит и Денис станет моим дядей...

С Денисом я всегда дружила, мы с мамой его поддерживали. Он, несмотря на инвалидное кресло, вел активный образ жизни. Загрузит складную коляску в багажник машины с ручным управлением и едет по делам. Иногда появлялся и у нас.

Галина очень грамотно воспользовалась преимуществами известной фамилии Кмит. Взяла в руки фотоаппарат и стала ездить на все кинофестивали. Помню, навещала нас с мамой. Я называла ее бабушкой, она просила этого не делать на людях: «Я — мама Галя». А наедине повторяла: «Я твоя самая главная бабушка». Я была не против...

Свою родную бабушку никогда не видела. Когда подросла, мы с мамой поехали в Киев по родственникам, чтобы хоть что-то узнать о ее судьбе. Шура росла тринадцатой в семье. Во Львове, где бабушка похоронена, мы, правда, встретили пару ее сестер. Одна из них была фарцовщицей. Помню, как на огромный стол она высыпала гору импортных вещей, у нас с мамой даже глаза разбежались. Заявила: «Так, это барахло, Катя. Мы тебе отдельно вещи отберем». И действительно прислала мне потом посылку с очень красивыми нарядами.

А у другой сестры в квартире водились клопы. Мы посидели немного из вежливости и быстро ретировались. Взяли на память бабушкины фотографии и ее метрику. У Шуры, оказывается, удивительная судьба: расставшись с Леонидом Маслюковым, она стала шпионкой, из-за американского любовника угодила в тюрьму, где умерла в тридцать шесть лет. И так никогда и не увидела свою единственную дочь...

Как-то мы с мамой оказались в ЦДРИ. К нам подошел мужчина, очень обаятельный, улыбчивый. Протянул мне руку, мягкую, добрую. «Катя, а ты знаешь, что я был мужем твоей бабушки и мог стать твоим дедушкой?» — рассмеялся он. Это был тот самый известный режиссер цирка Леонид Маслюков, с которым сбежала баба Шура...

Квартиру у «Мосфильма», где я сейчас живу, дали на всю большую семью задолго до моего появления. Это случилось, когда мама вышла замуж за Виктора Суходрева. Выбрали второй этаж, потому что маме Суходрева было тяжело подниматься по лестнице — она жила с ними.

Мама с Виктором были знакомы еще со школы. Он вернулся в Москву из Лондона, где жил со своей мамой с восьми лет. Его папа был разведчиком-нелегалом в США. Мальчик совершенно свободно говорил по-английски. За ним толпами ходили поклонницы, он даже, по-моему, женился на ком-то. Однажды мама с Виктором случайно встретились в Доме кино на праздновании Нового года. Она была с дедушкой, Суходрев со своей компанией. Утром в ее квартире стал разрываться телефон. Мама понимала, что это звонит Виктор, но специально не брала трубку — она была избалованной красавицей. Только когда насчитала пятьдесят четыре звонка, смилостивилась:

— Алло, кто это?

— Виктор.

— Какой Виктор?

— Я у тебя один Виктор...

И все! Они поженились и стали жить вместе на Мосфильмовской. «Трешка» была большая, все прекрасно умещались: в одной комнате молодая семья, в другой — дед, в третьей — мама Виктора. И началась эра светских вечеринок. У нас на Мосфильмовской одни посольства, вот все к нам и ходили. У мамы был прекрасный гардероб: ее обшивали свои портнихи, для нее привозили наряды из заграницы — серебряные платья из парчи, красивые украшения, как в голливудском кино!

Мама — ведущая актриса «Ленкома», Виктор — личный переводчик Хрущева. Они без конца ходили на приемы. Мама вплывала в зал как королевишна, не глядя скидывала пальто на руки тому, кто открывал двери.

Это был зенит ее славы в кино. Незамысловатая комедия «Она вас любит», где маминым партнером был Вицин, сделала ее известной на всю страну. Год спустя она сыграла Анисью в исторической драме «Во власти золота», потом были главные роли в «Новом аттракционе» и «Атамане Кодре». О ней заговорили, писали в журналах.

Мамин портрет висел в фойе театра «Ленком». Когда вечером она должна была играть Ларису в «Бесприданнице», все по дому ходили на цыпочках. В голосе мамы появлялись страдательные нотки, она заламывала руки, если кто-то повышал голос, на глаза наворачивались слезы. Твердила: «Ах, пожалуйста, тише» — и нервно терла виски.

Виктор баловал свою жену, отовсюду таскал ей чемоданами подарки. Однажды привез россыпь камней из Индии. Пришла в гости подружка, мама ей горсть подарила.

Как-то в Москву приехал театр «Комеди Франсез». По этому случаю во французском посольстве устроили прием. Инна, естественно, там блистала. На следующий день ее фотографию напечатали в газете, подписав, что это актриса парижского театра.

Продержались они с Виктором лет десять. Жили и жили. А вот когда мама захотела родить ребенка, расстались. Виктор женился на Инге, дочери Татьяны Окуневской, а мама вышла замуж за моего папу Борю Быстрова...

Много-много лет спустя, мне было лет двадцать, Виктор Суходрев появился у нашего окна. Девятнадцатое июня — день рождения мамы. По традиции мы отмечали его дома: пели песни, гуляли до утра, рвали сирень под рулады соловьев. И в этот раз у нас были гости. Окна второго этажа настежь — тепло, солнечно, все поют, тосты произносят. Вдруг раздался свист. Мама выглянула — внизу стоит Витя, прямо как во времена их молодости. Не знаю почему, но она его не впустила, лишь рукой из окна помахала. Пришлось мне выйти к нему — неудобно как-то. Посидели, выкурили по сигаретке. На прощание Суходрев, пожав мне руку, шутливо сказал: «А ведь я мог стать твоим отцом».

Я всегда радовалась любым родственникам, привыкла, что их много. Мне смеясь говорили: «Маруся, да у тебя в каждом городе по бабушке!» Ну что в этом плохого? Я считаю, жить надо коммуной и тогда не будет войн и разногласий...

Маму с папой познакомила ее подруга. Они встретились у нее в гостях, за одним столом. Вдруг кто-то сказал маме:

— Обрати внимание на Борю.

— Боречка, встань, пожалуйста, я обращу на тебя внимание!

Один ее царственный поворот головы — и Боречка сражен наповал!

Борис Быстров на последнем курсе Школы-студии МХАТ снялся в «Волшебной лампе Аладдина», успех сумасшедший. От поклонниц у него отбою не было, а он влюбился в красавицу Инну Кмит. Из-за путаницы в документах до сих пор считается, что мама была старше папы на тринадцать лет. На самом деле на шесть. Папе было чуть больше двадцати, а она всегда была худенькой и не выглядела на свой возраст.

К тому времени мама уже работала на телевидении в музыкальной редакции, в популярной утренней программе. В кино не снималась, из театра ушла. В «Ленкоме» случился скандал. Режиссер стал к ней приставать, и она влепила ему пощечину. Дедушка дал маме совет: «Иди на телевидение. За ним будущее». Он же смекалистый был у нас...

Родители поженились, и Боря по уже заведенной традиции пришел жить к Кмитам. Бедный мой папочка, в такие жернова этой семейки попал! Все маститые, известные, а он как неоперившийся птенчик — начинающий актер, все терпел, терпел... На него сразу все навалилось: и семья, и маленький ребенок.

Дедушка был властным, мама унаследовала от него гордый и строптивый нрав. «Петькин зять» — от этого ярлыка трудно избавиться. А тут еще тень Суходрева в доме витает. Известный переводчик, с первыми лицами страны работает!

Не сразу, постепенно, но он в семье прижился. Обязанности распределялись на всех. Кто первым пришел, тот и схватил пылесос, все приносили продукты, готовили вместе. Папа с дедом заходили к директорам магазинов, Аладдину и Петьке продавали дефицитные продукты по блату.

Я родилась в 1969 году. Папе было двадцать четыре, маме по паспорту уже тридцать семь, и она в роддоме считалась старородящей. Хотя на самом деле ей было только тридцать. Врачи обещали маме двойню, ей даже на животе поставили два крестика, слева и справа, — и тут, как всегда, все напутали.... Думали, это две головы, а это были моя голова и попа. Вот я и родилась с батарейкой с двумя плюсиками. Наверное, поэтому во мне было столько энергии. Когда меня достали, мама требовательно спросила акушерку:

— Подождите, а где же еще ребенок?

— Женщина, успокойтесь, скажите спасибо, что одного родили!

Дома меня ждало много воспитателей: дед, родители и еще одна «бабушка» — мать бывшего маминого мужа Виктора Суходрева. Хотя они с Виктором разошлись, свекровь какое-то время жила с нами. Вскоре Виктор накопил денег, купил матери квартиру, и она съехала.

Возились со мной примерно до двух лет, а потом сбагрили государству: пятидневные ясли, за ними — круглосуточный садик и, естественно, интернат. Но мне все было в радость. Если я капризничала, папа произносил страшные слова: «Не будешь слушаться, к ребятам не пойдешь». А как я без них, без моих зрителей? Посажу всех в кружок и выступаю.

Помню, по телевизору в детском саду показывали «Волшебную лампу Аладдина», я с гордостью объявила:

— Сейчас моего папу покажут!

А на экране появился вдруг страшный магрибский колдун.

— Катькин па-а-апа! — с ревом бросились бежать дети. Мне было очень обидно, что они не увидели моего самого красивого на свете отца.

Однажды я пришла из садика и говорю маме:

— Я влюбилась!

— В кого?

— Да в папу.

— Ну, это пройдет, — засмеялась она.

Самое яркое воспоминание детства — как мы с дедушкой идем домой из садика. Это был театр одного актера, который назывался «не проходите мимо»! Ему обязательно надо было всем встречным-поперечным сделать замечание: то мамаша, по его мнению, сильно трясет коляску с ребенком, то яблоки, которые продают на лотке, выглядят недозрелыми, то в очереди мужчина, на свою беду, расскажет анекдот о Чапаеве и Петьке. Дед сразу же взвивается и начинает выступать, мол, это идеологическая диверсия. В магазине мгновенно собирал толпу вокруг себя. Только что все давились за дефицитной селедочкой, а теперь, забыв о ней, окружили нас с дедом. Слушают, как он рубит правду-матку: и про воровскую власть, и про порядки. Кто-то ахает: «Гляди, это ж сам Петька!»

Его в нашем районе все жители знали, а как же — достопримечательность. Дед при этом относился к себе иронично. Выйдет, бывало, на середину комнаты, заложит руку за борт пиджака, голову поднимет вверх и скажет: «Смотрите, я у вас памятник!» И тут же схватит сумку и бежит в магазин. Он в семье был добытчиком деликатесов: в доме постоянно люди, застолья.

В выходные меня забирали домой. Я жила в дедушкиной комнате, в остальных родители и гости. Вешалка — огромная, на весь коридор — была завешана пальто. Все кругом артисты, народные и заслуженные. Я перед ними тоже выступала. Соберутся взрослые и умиленно просят: «Катя, спой». Я открываю рот и басом «а-а-а-а!» — все мимо. Они очень пугались. Дед тут же записал меня на сольфеджио, чтобы музыкальный слух подправить.

Родители и дед играли с гостями в преферанс до утра, благо магазин винный прямо в доме и можно было сгонять за бутылочкой. После застолья те оставались ночевать. Мама залезала на антресоли и доставала матрасы, подушки. К утру, когда все засыпали, я долго не могла успокоиться от актерского возбуждения, меня колбасило.

Дед просыпался раньше всех, ходил по дому в фланелевой полосатой пижаме, тогда это было шиком. Утром делал зарядку, поднимал гантели, которые хранил под кроватью. И все время пел. Он ведь даже в фильме «Чапаев» поет: «Черный ворон, я не твой». Не пил, не курил. Дедушка любил о себе говорить в третьем лице. Порой тяжело вздохнет и скажет: «Тяжело гению с вами!»

В выходные мы с ним ходили гулять. Чаще всего я сидела рядом с ним на скамеечке у грубо сколоченного стола, где собирались соседи за партией домино.

В зените славы дедушка зарабатывал огромные деньги и почти все тратил на редкие книги. Когда мама была маленькой, их квартиру обокрали. Вынесли все вещи и антикварные книги, осталось одно пальто, оно незаметно висело на крючке за дверью. Больше дедушка книг не покупал. Да и деньги кончились.

Дед был страстным игроком, все время пропадал на бегах. Крупные выигрыши хранил в шкафу между постельным бельем. Накануне важного заезда запирался в комнате и по программке выбирал, на кого поставить в тотализаторе. Чаще всего ему не везло.

Ему не везло и в личной жизни. Несмотря на то что женщины обрывали телефон, он так и не встретил настоящую любовь. После бабки Гальки, наверное, обиделся на весь прекрасный пол и не хотел больше жениться. Хотя, конечно, дамы делали попытки «осчастливить» дедушку.

А еще он, кстати, играл в шахматы. Был очень тщеславным и не любил проигрывать. Чуть что — тут же фигурки раскидает, доску перевернет. В Театре киноактера, где он работал, уважали два вида спорта — армрестлинг и шахматы. В первом дед был абсолютным чемпионом, а в шахматы не выиграл ни разу. Однажды пошел на хитрость и договорился с чемпионом по шахматам, что тот уступит ему победу, а за это он поддастся в армрестлинге. Тот так и сделал. А когда пришла очередь дедушки, он, услышав ободряющие выкрики одной из молоденьких актрис, вдруг резко положил руку соперника на стол. Товарищ стал его упрекать, мол, мы же договаривались, дед ответил: «Победителей не судят!»

Он очень хотел, чтобы и я стала победительницей, и всю свою энергию направил на воспитание внучки. Строил планы моего будущего: то я чемпионка-шахматистка, то знаменитая оперная певица, то «Ван Клиберн в юбке», то звезда экрана. Все время повторял: «Хочу, чтобы Катя играла на гитаре и пела, обязательно босиком». Но он слишком форсировал события, торопил меня. То шахматам учит, то в карты играть, то сольфеджио мучает. Записал меня во все кружки, сам лично водил на занятия в детский клуб.

Как-то дедушка на очередной выигрыш купил мне пианино и с нетерпением стал ждать результата, прислушиваясь, как я одним пальцем играю «Собачий вальс». Однажды, проснувшись утром, вместо пианино обнаружила гору щепок. Он, разъярившись, что внучка не стала в мгновение ока Ваном Клиберном, по-чапаевски раскроил инструмент топором. Пианино кому-то пошло на растопку. Та же участь ждала и гитару.

В детстве я была дико импульсивной, видимо бурлила дедушкина кровь. Наша соседка по лестничной площадке Наташа на полном серьезе думала, что у Кмита растут не одна, а две внучки — Катя и Ятак. В школе все время меняла образы, прически, то красила волосы, то стриглась. Была бешеным «энерджайзером» — одна нога тут, другая там. Как говорила мама: «Твою бы энергию да в мирных целях!..»

Помню, мама и дедушка сбросились и купили красные «Жигули». По тем временам это был шикарный автомобиль. Папа научился водить и возил семью в Прибалтику, на Черное море. Мама впереди, папа за рулем, а я сзади с горшком и со спальным мешком. Ночевали мы с мамой в машине, папа на раскладушке в спальном мешке, который застегивался на молнию с головой. У нас был даже дорожный телевизор, включавшийся от зажигания в машине. В Туапсе снимали комнату в домике, калитка выходила прямо на море.

Вскоре меня отдали в интернат с углубленным изучением французского языка под Москвой. В понедельник рано утром папа на машине отвозил туда, а забирал в пятницу. Однажды он не приехал...

Я была в классе втором, когда родители развелись. Вместе они, феерично натусовавшись, прожили лет восемь. Отца из семьи увела танцовщица Татьяна Лейбель. Ее любимый Абдулов ушел к Ирине Алферовой, и она занялась моим папой. Прожили они недолго. При разводе разменяли папину роскошную «двушку» на Пушкинской, которая ему досталась от бабушки. В результате размена с Лейбель он получил где-то в тьмутаракани однокомнатную квартиру, а Татьяна вскоре собралась в Канаду на ПМЖ.

Мне кажется, мама всегда принимала любовь мужчин. Что Витя Суходрев, что папа ее обожали. Ей нужно было поклоняться. Она думала: «Ну куда Боря денется, тем более уже дочка родилась». А вот как получилось...

Однажды мне просто объявили: «Папа ушел». Долго собирали его вещи, он заезжал за своими чемоданами. В очередной раз прихватил заодно и свою фотографию с моего стола. Когда увидела это, со мной случилась истерика: «Мам, мама! — я даже не могла выговорить слово, задыхаясь от слез. — Он, он...»

Это был настоящий психоз, меня затошнило, поднялась температура. Мама думала, что началась дизентерия. Вызвали скорую, меня забрали в больницу. Долго не могли поставить диагноз. Врачи ее спросили:

— А у вас дома ничего не произошло в последнее время?

— Мы с мужем разводимся...

— Ваш ребенок очень переживает. Это нервное.

За год до развода родителей у меня случилось воспаление легких. Теперь понимаю, что заболела от обиды, от ощущения, что никому не нужна. Так бывает у детей. Видимо, они совсем на меня не обращали внимания. А тут им пришлось хотя бы на время забыть свои разборки. Что-то между ними уже тогда происходило... Я лежала в больнице, мама сидела рядом с кроватью и читала книжку «Мы все из Бюллербю». Она до сих пор стоит у меня на полке. Забирали родители дочку вдвоем. Тогда я своей болезнью приостановила их разрыв, а во второй раз — не получилось...

Когда папа через два года после того как ушел от нас, развелся с Лейбель, он позвонил. Хотел вернуться в семью. Но мама не согласилась. Так и не простила его. Она была против того, чтобы мы общались, и категорически запретила свидания. Больше, кстати, замуж не вышла. Повторила судьбу деда — обожглась и решила остаться одна. За ней, естественно, ухаживали. Помню, приехал какой-то дядечка знакомиться.

— Якуб, — представился он.

— А я квадрат, — пошутила мама. Больше он у нас дома не появлялся.

Она увлеклась телевидением, которое стало занимать все ее время. Двадцать пять лет мама работала режиссером программы «Время», потом главрежем передачи «Сегодня в мире». Как-то увидела ее в «Останкино», даже заробела: когда она шла по коридору — черные брюки, черный пиджак — все почтительно раскланивались «Инна Алексеевна, Инна Алексеевна». Эта роль ей шла больше, чем страдательная «бесприданница». Гордая осанка, прищуренные умные глаза, властная улыбка... Мама всегда была отличницей, окончила вдобавок Институт марксизма-ленинизма.

Передача «Сегодня в мире» ежедневно выходила по будням в прямом эфире. Это было очень ответственно. Мама нервничала и переживала, с ее-то пороком сердца! Приезжала домой поздно, добиралась на общественном транспорте где-то в первом часу ночи, долго приходила в себя, пила валерьянку, валидол.

Она перевела меня в интернат поближе к работе, у метро «ВДНХ». Отдавала туда в понедельник перед работой и забирала на выходные. После болезни я запустила учебу, мама приезжала ко мне учить уроки. И я начала получать четверки-пятерки. Она любила учиться, а я, наоборот, человек действия. Просижу два урока, а дальше наступал коллапс: выбрасывала портфель в окно и сбегала.

Но труднее всего маме приходилось с дедом. С ним не соскучишься. Раз! — дверью хлопнул, и все — ищи ветра в поле. Вспыльчивый, все должно было идти только так, как он хочет.

Смешно, но мама даже не замечала, насколько похожа на своего отца. Помню, приехали к папиным родителям на дачу в Жуковском. Те тут же начинают ругаться:

— Вы нам не звонили неделю!

Мама в ответ на повышенных тонах:

— Это вы сами нам не звонили! Так, все, уходим! — резко вскакивает с места и бежит к двери.

— Мамочка, мы два часа ехали на электричке. Давай посидим на лавочке, ты покуришь, успокоишься. Мы никуда не уходим.

— Я не знаю, не знаю... Какой-то он невоспитанный! — говорит она о свекре.

— В конце концов это его дача. Он здесь хозяин.

Между прочим, свекор этот был космонавтом в запасе: участвовал во всех испытаниях, только что в космос не слетал.

Мама нервно курит, глаза закатывает, включает «бесприданницу». Потом выходит папин отчим, просит прощения. Снова мир, дружба...

Мне было одиннадцать лет, когда не стало дедушки. Последние дни он провел в психиатрической больнице. Девятого марта у деда был день рождения, мы с мамой собрались навестить его. Вдруг утром звонят и говорят, что он умер.

Бабка Галька оформила на себя могилу деда — она же не разошлась с ним официально. Мама была в трансе и не сразу это увидела. Ей помогли друзья, переписали место. Она сейчас там, рядом с дедо?