По законам военного времени. 2.
Летом 1940 года партия и правительство приняли меры по увеличению производства асбеста и асбестовых изделий.
Государство вкладывало в Ураласбест немалые средства, отдача не замедлила бы сказаться — все получалось прекрасно, шли крупные работы по реконструкции действующих и строительству новых предприятий, оснащались горнотранспортной техникой карьеры, производство асбеста достигло максимального уровня...
В то памятное воскресенье я с товарищами возвращался в город с рыбалки. Излюбленное место на Пышме — Старушечья мельница — все еще стояло перед глазами, но отличное настроение постепенно уступало странному, тревожному чувству. У клуба имени Кирова при въезде в Асбест толпился народ, напряженно вслушиваясь в репродуктор. До меня донеслось: «... дадим отпор!»
Перво-наперво мелькнула мысль: что-то случилось на фабрике, не пожар ли снова? Звоню из дому своему главному инженеру Межиборскому:
— Как дела, Исаак Семенович?
— Дела? Вы что, ничего не знаете? Война...
Это было так неожиданно, тем более что стояла удивительная летняя погода. Гром среди ясного дня не так поразил бы, как страшное известие о вторжении фашистов на нашу землю. Медленно опустил я телефонную трубку, соображая, что же делать дальше. Рыбалка и война как-то не вязались друг с другом.
Управляющий трестом Нектарий Петрович Пашкин созвал срочное совещание. Отныне на всех заседаниях, планерках и раскомандировках обсуждали только вопросы военного времени. Решение было суровым, но необходимым — поставить на консервацию Южный и Северный рудники, закрыть первую и третью фабрики. В строю оставались Октябрьская фабрика, вырабатывающая текстильные марки асбеста, наша, вторая, производившая сорта полужесткой текстуры, и Центральное рудоуправление— рудная база.
Вот когда до нас в полной мере дошло, что асбест—важное стратегическое сырье.
А в городе полным ходом шла мобилизация.
Знакомые рабочие с котомками, провожаемые семьями, направлялись к военкомату. Среди них узнавал своих, фабричных. Моим первым побуждением было встать в их ряды, взять в руки оружие...
Утром следующего дня тщетно искал на фабрике начальника одного из ведущих цехов. Оказалось, ночью его вызвали в военкомат и отправили на фронт. После подобные случаи повторялись неоднократно. Пришлось обращаться к военным властям, чтобы заранее ставили в известность, кто и по какой специальности подлежит призыву в армию. К чести военных, срывов больше не было, и мы перестраивались в кадровом вопросе на ходу, хотя, признаться, давалось это нелегко. Ведь к концу 41-го больше половины обогатителей нашей фабрики находились в окопах. Работали в подавляющем большинстве женщины и старики.
Дальше стало еще хуже. Из-за нехватки людей перевели цехи на двухсменный режим. Смены Анны Сажиной и Григория Козлова самоотверженно трудились по двенадцать часов. Бывало, с фабрики не выходили, спали тут же, в раскомандировочной, где завхоз установил железные койки. Но никто, поверьте мне, никто не жаловался на тяготы, столь неожиданно обрушившиеся на наших людей. Да и кому жаловаться? Так жил весь город.
Незелик был тогда Асбест, но, как и все тыловые города и села, он по-дружески встретил семьи эвакуированных рабочих, детей, потерявших на дорогах войны родителей, аппарат Наркомата пром-стройматериалов СССР. Эшелоны Ленинградского завода асбестовых технических изделий встречал на вокзале первый секретарь горкома партии А. В. Коптелов. Этому предприятию и Егорьевскому заводу тормозной ленты город отдал два лучших здания — Дворец культуры и недостроенный Дом Советов. Ленинградцы и москвичи прибыли в августе, а в сентябре уже наладили выпуск продукции для уральских танкоградов.
Первую партию раненых принял эвакогоспиталь, разместившийся в школе имени Максима Горького и ремесленном училище. Через него до лета 1944 года пройдет 12 тысяч бойцов и командиров.
Основная тяжесть забот о возросшем населении города легла на плечи треста Союзасбест. Но больше всех, пожалуй, досталось Нектарию Петровичу Пашкину. Он, оставаясь управляющим, взвалил на себя еще и ношу директора ремонтно-механического завода, который срочно переходил на производство оборонной продукции. В одно^й упряжке с Пашкиным дружно работал его заместитель К. А. Тарасевич, представитель когорты первых комсомольцев Асбеста.
Это никогда не забудется. Готовясь к первой военной зиме в переполненном городе, горком партии и горисполком наметили построить узкоколейку до Теплого Ключа, что в двадцати километрах от Асбеста, в лесной чащобе. Горняки и обогатители, девушки-комсомолки валили вековые деревья, готовили трассу, укладывали в любую погоду рельсы. Их подвиг можно сравнить с героизмом Павла Корчагина и его товарищей. Сейчас об этой эпопее редко вспоминают, а жаль. Забывается и еще одна узкоколейка — она протянулась с вокзала до главного корпуса госпиталя. По ней на железнодорожных платформах вручную перевозили доставленных с фронта раненых.
Маленький заштатный наш городок оказался полон людей в красноармейской форме. Среди них не только выздоравливающие, но посланцы частей, приехавшие за пополнением, и военпреды, курирующие выпуск оборонной продукции, и счастливчики-отпускники, прибывшие на недельку домой по случаю ранения. За одним фронтовиком с гордой медалью «За отвагу» на видавшей виды гимнастерке ватагами бродят пацаны. Маршируют у военкомата призывники, среди молодежи встречаются и пожилые люди, побывавшие на империалистической войне.
( Продолжение следует.)
А. Чечулин "Асбест" 1985 г.
