«Бог даст — вернусь!»: что должен был сделать казак перед военным походом
Проводы казака на службу или на войну становились важной вехой в его жизни. Жизнь под родным кровом заканчивалась, впереди была неизвестность, в которой следовало обрести славу, доказать смелость и показать мужество.
Родные казака подходили к делу со всей ответственностью: от службы по старой казачьей присказке ждали всякого: «или грудь в крестах, или голова в кустах». За века существования российского казачества проводы обросли множеством традиций, которые на Дону сохранялись вплоть до 1917 года.
Проводы
После того, как становилось известно о службе, которая длилась пять лет, казака освобождали от работы. Он должен был готовить снаряжение для службы. К подготовке подходили с ответственностью — снаряжение проверял атаман. Обычно набиралось довольно много вещей, и поэтому вещи казака отправляли к месту сбора заранее.
На проводы собиралась вся родня, приезжали с дальних хуторов и станиц. Никто не знал — даст ли Бог еще раз свидеться с родственником. Приезжали без приглашения – считалось, на проводы нужно приходить по своему желанию. Продолжительность проводин определялась «карманом» семьи, но обычно они длились 2—3 дня.
В каждой станице могли быть свои особенности. В некоторых гуляли неделю, в других — на первый день за столом собирались только самые близкие люди, а дальние родственники и знакомые приходили на второй или даже на третий день.
Проводы начинались с молебна в церкви, куда собирались атаман, казаки и их родные. После молебна священник кропил прихожан святой водой, благословляя верой и правдой служить Богу, царю и Отечеству, затем атаман говорил напутственное слово. Только после молебна шли по домам и садились за столы.
В каждом доме казаков непременно сажали на самое почетное место в «красный угол». Справа и слева садились отец и мать. Если на войну уходил молодой парень, то пить ему не дозволялось, а следовало слушать наставления старших казаков и внимать им. Участвовать в застольях со взрослыми на равных мог только казак, прослуживший много лет. Холостой и одинокий казак мог пригласить к себе молодежь.
Пришедшие на проводы должны были принести казаку подарки: одежду, бритвенные принадлежности, оружие, табак. Дарили и деньги, чтобы казак мог купить себе то, чего не хватает. Приносили продукты, которые казак мог взять в дорогу.
Застолье предварялось песнями и плясками молодежи, пожеланиями казаку хорошей дороги и здоровья. Затем на сцену выступали крестные родители казака: крестный отец благословлял, а крестная мать перевязывала молодого казака рушником крест накрест. Если казак был неженат, то присутствующие девушки прикалывали к его черкеске цветы или расшитые платочки. Первой это должна была сделать невеста.
Этнограф из кубанского университета Людмила Валентиновна Мальцева в своей работе «Возрождение кубанских традиций» указывает, что гулянья молодежи длились на проводах недолго. Вскоре взрослые отправляли юношей и девушек восвояси, но взрослые из-за стола не уходили.
Уходящий на службу должен был по традиции поднести каждому стакан вина, в ответ выслушать советы, как уберечься на войне от беды. Казаки вспоминали былое, рассказывали байки.
Благословение
Наутро, когда казак должен уехать, происходил обряд благословения. Присутствовали при нём только близкие люди — жена, отец с матерью, дед с бабкой.
Казак преклонял колени, и отец благословлял его иконой Спаса или Святого, чье имя носил казак, напутствуя его быть храбрым и не посрамить «славы казачьей». Если отца не было, благословить мог старший в семье — брат, дядя, дед или крестный отец.
Обычно благословение звучало так: «Дай Бог всего лучшего, служить верою правдою царю-батюшке Николай Александровичу, вернуться на родную Кубань к родным отцу-матери, к жонке молодой». Казак же просил прощения у всех и выражал надежду: «Бог даст — вернусь!».
Затем казаку на шею вешали иконку, после чего он целовал все иконы в доме и просил у Христа, Богородицы и святых заступничества в ратном деле. Потом он прощался с родителями, и лишь после них — с женой. После этого гости, ночевавшие в доме, приглашались к столу — завтракать.
Выход со двора
После завтрака наступало время отъезда. Все выходили во двор, где родители благословляли сына еще раз. Казак опускался на колени на вывернутую наизнанку шубу, «чтобы было не голо служить», отец благословлял его иконой, а мать угощала сына хлебом с солью. Затем казаку подводили коня под походным тюком, жена кланялась коню в ноги, чтобы вывез мужа в лихом бою, и родителям, прося их, чтобы непрестанно молились о сыне.
Когда казак садился на коня, жена должна была держать коня под уздцы; если казак был холост, коня держал отец. Мужчины подавали оружие.
Выехать с родного двора казак должен быть верхом через распахнутые ворота. Считалось хорошей приметой, если конь при этом перескочит через какое-либо препятствие, которое специально ставили на пороге. Очевидно, считали, что если конь не запнется, то и в бою вывезет. Если же конь спотыкался, верили, что служба будет тяжкой, и казака ждет, быть может, ранение. Если же в момент выезда со двора конь начинал ржать – считалось, это к смерти.
Работник Старочеркасского музея-заповедника А. Н. Полякова пишет, что, выезжая со двора, казак должен был непременно выстрелить в землю, как бы отгоняя чертей. На улице он снова спешивался, жена брала коня за уздечку и вела к месту сбора, начинала «провожать», желая мужу благополучия и чтобы он вернулся на том же коне, на котором уехал. Холостого казака «провожали» мать или сестра, бабушка.
После этого казак забирал у жены повод, прощался с детьми, всех целовал, и просил мать дать ему «неиспитой» воды — чистой воды из колодца, к которой никто не прикасался. Мать специальным образом «освящала» ее, крестообразно посыпая в воду соль и читая молитву «Отче наш». Затем она плескала воду вслед сыну, прося Бога, чтобы сын вернулся домой целым и невредимым. Казак садился в седло, снимал папаху, крестился и уезжал к месту сбора. До его возвращения ответственной за семью оставалась жена, которая надевала на голову особый платок — «печальник» и снимала его только тогда, когда казак возвращался со службы домой.