Что связывало Уинстона Черчилля с Россией

Он был славен своей антисоветской риторикой, но у нас есть 7 оснований предполагать, что русских он все же искренне любил.

Сама идея создания «Фонда помощи России» принадлежит супруге политического деятеля, миссис Клементине Черчилль. «В то время широко обсуждался в Англии вопрос о втором фронте. Как-то я получила письмо от группы женщин, мужья и сыновья которых служили в английской армии. Они настаивали на открытии второго фронта. Я тогда подумала: «Если эти женщины требуют второго фронта, т. е. готовы рисковать жизнью своих любимых, – значит, мы должны немедленно помочь России». Я показала полученное письмо моему мужу». Уинстон Черчилль идею поддержал, но высказался в свойственной ему саркастической манере: «До чего дошло! Моя собственная жена совершенно советизирована. Только и говорит, что о советском Красном Кресте, о Красной Армии. Не можете ли вы выбрать ее в какой-либо из ваших советов? Право, она заслуживает».

Говорят, Черчилль, как антикоммунист высшей пробы, однажды даже впал в депрессию после рукопожатия со Сталиным. Тем не менее существует излюбленная легенда патриотов-сталинистов о «неведомой силе». В соответствии с ней, во время проведения тройственных переговоров, все присутствующие в зале вставали, когда входил Сталин. Однажды Черчилль, не желая противоречить собственным принципам, дал себе слово не вставать при появлении вождя, но едва тот вошел, словно «неведомая сила подбросила Черчилля из кресла», и он вытянулся перед Сталиным по стойке смирно. Многие утверждают, что дело здесь больше в генетической памяти, спица тоталитарного сознания глубоко вошла в менталитет народа в процессе муштрования народа Иосифом Виссарионовичем.

«Мало эпизодов Великой войны более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 году. Поверхностная мода нашего времени трактует царский режим как слепую, испорченную, неумелую тиранию. Но обозрение тридцати месяцев его борьбы с Германией и Австрией должно было внести поправки в эти смутные представления. Мы можем измерить силу Российской империи по тем ударам, которые она перенесла, тем катастрофам, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, по тому восстановлению, которого она добилась». Уинстон Черчилль в своих зачастую полярных высказывания в адрес России все же не мог сдержать искреннее восхищение великой державой и ее народом: «Русские могут казаться недалекими, нахальными или даже глупыми людьми, но остается только молиться тем, кто встанет у них на пути».

По неподтвержденной легенде, излюбленными марками алкоголя Черчилля были «Hine» и советский «Двин», и долгожитель ежедневно выпивал почти целую бутылку коньяка. Однажды Черчилль обратил внимание на измененный вкус любимого «Двина», о чем незамедлительно сообщил Сталину. Выяснилось, что коньяковед и заслуженный инженер Маргад Седракян, занимавшийся купажом этой марки, был сослан в Сибирь. После заявленных британским политиком претензий об изменениях вкусовых качеств «нового коньяка», Седракяна не только вернули, но и восстановили в партии, а впоследствии присвоили звание Героя Социалистического Труда, а Черчилль продолжил получать любимый напиток.

По заверениям Уткина А. И., российского историка и политолога, Уинстон Черчилль отличался любовью к чтению, в том числе русской литературы. В чести у британского политического деятеля, например, был И. А. Гончаров — в частности, роман «Обломов». Считается даже, что образ «обломовщины» если и не накладывался на личность Черчилля, то, по меньшей мере, был ему близок и понятен. Не стоит забывать, что речь идет не только о политическом деятеле с активной, пусть и с признаками сибаритства, жизненной позицией, но и писателе, издавшем пятьдесят шесть книг, самом оплачиваемом журналисте своего времени и лауреате Нобелевской премии по литературе.