Гений предвидения
Двадцать лет назад, когда не было ещё ни майдана, ни удушающих санкций, Зиновьев написал: «Впереди самый страшный этап антирусского проекта... постепенно искажая и занижая вклад русских в историю, в конце концов исключить из памяти человечества все следы их пребывания в истории вообще». Увы, предсказание Александра Александровича, незадолго до этого вернувшегося на родину из вынужденной эмиграции, сбывается. Он был гением предвидения. В этом сходятся и те, кто считает его, изгнанного из страны и лишённого всех званий и наград, ярым антисталинистом и те, кто видит в нём коммуниста-авангардиста.
На одном из стендов в первом корпусе нашего университета есть фотография, на которой мы идём по аллее с двумя мыслителями – доктором физико-математических наук, академиком РАН Никитой Николаевичем Моисеевым и философом, автором ставшего мировым бестселлером романа «Зияющие высоты» Александром Александровичем Зиновьевым. Это было как раз в тот день, когда я предложил Никите Николаевичу и Александру Александровичу встретиться у меня в кабинете и обсудить вопросы создания Русского интеллектуального клуба. Оказалось, что Моисеев и Зиновьев давно знали друг друга, но не виделись более 30 лет. Они обрадовались встрече, долго обменивались воспоминаниями. Тогда и была решена судьба Русского интеллектуального клуба.
Судьба распорядилась так, что шесть последних лет жизни Зиновьева были связаны с нашим вузом. Я познакомился с ним в начале лета 1999-го в Кишинёве на Международной конференции ЮНЕСКО. Мы заговорили о чём-то, уже не помню о чём, и проговорили все три дня, расставаясь только на ночь. Тогда он рассказал мне о том, что хочет вернуться в Россию, что есть люди, которые ему помогают. Мэр Москвы Ю.М. Лужков подписал письмо о выделении квартиры, но чиновники предлагали жильё в хрущёвках, хотя при высылке из СССР Зиновьев оставил квартиру на Воробьёвых горах. Я пообещал ему помочь. Буквально через несколько дней им предложили четырёхкомнатную квартиру в Северном Чертаново, и они согласились на этот вариант. Но потом оказалось, что квартиру надо покупать и стоит это 56 тысяч долларов. Александр Александрович позвонил в растерянности мне из Мюнхена: «У меня нет таких денег. Что делать?» Я встретился с Г.А. Зюгановым, он позвонил В.П. Шанцеву, тот поговорил с Ю.М. Лужковым, и цену снизили до 26 тысяч. Квартирный вопрос был решён.
В одном из телефонных разговоров я спросил Зиновьева: «А где вы собираетесь работать?» Он ответил: «Садовничий предложил мне должность профессора МГУ». Я спросил: «А вы знаете, сколько получает в России профессор?» Он сказал: «Нет». «Две тысячи», – сообщил я. «Ну, так это вполне прилично». «Да, но две тысячи чего?» – спросил я. «Долларов, конечно», – сказал Зиновьев. «Нет, рублей…» Зиновьев помрачнел: «А как же жить-то?..»
Я сказал ему, что пусть он подрабатывает в родном университете, в МГУ, где учился, где заведовал кафедрой логики, но его основным местом работы будет наш вуз. Мы создадим исследовательский центр А.А. Зиновьева и будем платить 600 долларов в месяц. В 1999 году это были очень неплохие деньги. Он согласился. 30 июля мы оформили ему трудовую книжку, поскольку таковой у него, разумеется, не было, и он был зачислен в штат. Для центра выделили специальное помещение с комнатой отдыха. Именно в нашем университете Александр Александрович подготовил и издал две свои книги – «Логическая социология» (2002) и «Логический интеллект» (2004).
Однажды мы с ним крепко выпили, и у нас состоялся очень долгий и предельно откровенный разговор, как говорится, «за жизнь», в ходе которого он с горечью посетовал, что у него нет учеников. Тогда я предложил ему создать ещё и школу Зиновьева, а проще сказать, ежегодно отбирать из тысяч обучающихся у нас группу наиболее способных студентов, которым он бы читал систематизированный курс лекций, основанных на его трудах. Он с радостью принял это предложение. За 6 лет школу окончили около 300 человек – племя зиновьевцев. Каждый получил диплом с перечнем прослушанных лекций Зиновьева, за его и моей подписью и с университетской печатью.
После смерти Н.Н. Моисеева, возглавлявшего Русский интеллектуальный клуб нашего университета, президентом клуба стал А.А. Зиновьев. Под его председательством состоялось 12 заседаний, на которых обсудили десятки актуальнейших глобальных проблем развития России и мира.
Недавно один из корреспондентов, бравших у меня интервью, спросил: почему я всё это делал для Зиновьева? Этот вопрос мне показался странным. Зиновьев – национальное достояние, мыслитель мирового масштаба. Он мог рассчитывать на встречу в России не менее громкую и приветливую, чем та, которую устроили власти и поклонники А.И. Солженицыну. Но этого не случилось. Ельцину и его команде Зиновьев, назвавший крушение Советского Союза крупнейшей социальной катастрофой, был враждебен. Я же считал, что помочь Зиновьеву – это дело чести любого, кто сознаёт величие и масштаб этой личности. Я делал, что мог.
После смерти Александра Александровича первый вопрос, который обсуждался на заседании Русского интеллектуального клуба, был сформулирован так: «Александр Зиновьев: судьба и образ гения». Члены клуба пытались осмыслить явление гения на примере конкретного человека. Что это такое – гениальность? Божий дар? Наследственность? Аномалия? Откуда берётся гений, из каких социальных слоёв? По каким законам рождается, как отыскивается, как воспитывается? Должен ли гений быть обязательно высокообразованным или это совсем не так? И что нужно сделать, чтобы в России рождалось как можно больше гениев. Чтобы они получали лучшие условия для своего развития и реализации идей, с помощью которых мы сможем, как говорил Зиновьев, «переумнить Запад» и выиграть в той схватке, которая предложена России и которая идёт уже давно.
Зиновьев – это гений особого рода. Редчайший. Обладающий синтетическим интеллектом. Он мыслил синтетически, был личностью многогранной. И каждая грань его интеллекта – вот что важно – была выдающейся.
Есть интеллект вербальный, т.е. особое, выдающееся чувство слова, понимание слова. Зиновьев и здесь велик, признан как писатель. Его сравнивают с Салтыковым-Щедриным, со Свифтом. Я не специалист в области литературы, не беру на себя смелость продолжать эти сравнения или говорить, что они правильны. Но то, что он всемирно известный писатель и великий мастер слова – несомненно.
Есть интеллект визуальный. Александр Александрович – блестящий художник. Если бы он посвятил себя только живописанию, то, мне кажется, он стал бы великим живописцем. Взять, наконец, физический интеллект Зиновьева. Он прожил 83 года. Это 83 года интенсивнейшей работы по 12–14 часов в сутки буквально до последних дней. Буквально! Это тоже гениальность. Александр Александрович Зиновьев – это не просто феномен, а феномен из феноменов, что выделяет его из всех прочих гениальных людей.
При этом мне кажется, что, делая всё для утверждения в общественном сознании образа Зиновьева как великого человека, великого гражданина, великого мыслителя, писателя, философа, социолога, мы, конечно, должны каким-то образом демифологизировать этот образ. Поскольку ещё при жизни он начал обрастать мифами. Например, когда он ушёл из жизни, в газетах были заголовки: «Умер последний романтик-коммунист». Идея, что Зиновьев – коммунист, сознательно внедрялась в сознание. Говорилось даже, что он идеолог КПРФ. Да, он выступал перед коммунистами, читал им лекции. Зюганов говорил об этом на прощании в МГУ. Да, он был связан с ним. Я тоже с Геннадием Андреевичем в хороших отношениях. Но я не член КПРФ. Зиновьев тоже не был членом этой партии. При этом я не хочу бросить камень в сторону коммунистов и тем более затевать дискуссию о том, что такое коммунизм.
Мне кажется, что попытка густо покрасить Зиновьева только в красный цвет по меньшей мере странна. Потому что (и это не надо даже и доказывать) он всеми своими трудами сказал всё, что думал о том реальном коммунизме, о пороках того социального строя, который существовал в СССР. Но он (и я с ним) видел и позитивную сторону советского строя. Да, Зиновьев оставался человеком, стремящимся к установлению социальной справедливости, хотя бы относительного социального равенства и т.д. В этом смысле, я думаю, всякий порядочный человек, так мыслящий, вправе сказать: «Да, я коммунист».
Зиновьев в то же время и суперлиберал, и супериндивидуалист. Поскольку кто может так сказать: «Я – государство, состоящее из одного человека»? Только человек, чувствующий себя абсолютно свободным, сознающий свою исключительность, индивидуальность. Кто демонстрировал абсолютную независимость от любого давления со стороны государства, будь то государство социалистическое или западное? Зиновьев. Он был абсолютно свободен, прежде всего в интеллектуальном плане. В этом смысле он был подлинным интеллигентом, то есть человеком, всегда находящимся в оппозиции к власти. И в этом смысле его можно назвать суперлибералом.
Могут ли в душе одного человека ужиться два эти антагонистических качества? Думаю, да. Вопрос зависит от того: фанатик ты той или иной идеи или человек, который стремится найти истину, служить истине, которая часто всё-таки (не всегда, но часто!) лежит посередине. В данном случае между коммунизмом и либерализмом.
Общение с Александром Александровичем доставляло наслаждение: фонтан мыслей и афоризмов, юмора и смеха. Мы бережно храним память о нём и гордимся тем, что он работал у нас преподавателем. На главном учебном корпусе вуза открыта памятная доска в честь Александра Александровича. На церемонии прощания я говорил, что Исследовательский центр Зиновьева нашего университета будет переименован в центр имени Александра Александровича Зиновьева. И он был переименован. В течение первого года его возглавляла Ольга Мироновна Зиновьева. Она была не просто супругой Александра Александровича, но и его соратницей. Он не раз говорил, что, если бы не Ольга Мироновна, многое в жизни он бы сделать просто не смог.
Зиновьев, в отличие от многих гениев, которые гениальны в своей мысли и часто порочны в своей жизни, был высокодобродетельным, высоконравственным человеком. Если наша жизнь, хоть крайне медленно, но всё же движется к вершинам добродетелей, то это происходит благодаря небольшому, иногда совсем тонюсенькому, духовному слою подвижников и героев. Зиновьев был подвижником.
Когда-то А.П. Чехов написал: «Подвижники нужны, как солнце. Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, утешают и облагораживают. Их личности – это живые документы, указывающие обществу, что кроме людей, ведущих споры об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешёвые диссертации… есть ещё люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно сознанной цели».
Большинство действует ради себя, несёт бремя своих личных забот, стеная о тяготах земной жизни. Подвижник взваливает на себя все думы и тяготы мира. В эпоху тёмных и смутных времён появление подвижников необходимо. И они являются. Молнией своей энергии они освещают разум миллионов, дают им цель и веру. Александр Невский, Дмитрий Донской, Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Козьма Минин и Дмитрий Пожарский явились на сцену русской истории тогда, когда Русь погибала, когда народ был слеп, глух и немощен. Нужны были люди, которые бы всем образом своей жизни показали, что в человеке живёт могучая сила самоотвержения. Всем образом своей жизни Зиновьев демонстрировал, что только так и надо жить, только так и даётся величие.
Игорь Ильинский,
доктор философских наук,
ректор Московского гуманитарного университета
Александр Зиновьев, Никита Моисеев и Игорь Ильинский