Понятия «народ» и «нация» в российском и международном политическом и научном дискурсе
Имеет оно и целый ряд производных, в т.ч. таких, как «национальные ценности», «национальные интересы» и «национальная безопасность», без которых трудно представить себе современные политические отношения, как внутри той или иной страны, так и на международной арене. Вместе с тем, одним из следствий сложившейся ситуации стало сокращение пространства использования понятия «народ»,
длительное время и повсеместно применявшегося и в мире, и в нашей стране.
Имеет смысл разобраться в причинах и оценить некоторые последствия происшедшего.
Возникновение и распространение понятия «нация»
Появление наций – в современном их понимании – стало продуктом длительного культурно-исторического развития. С момента возникновения национальных государств понятием «нация» стала обозначаться общность, связанная исторической судьбой и общими интересами, основанная на политическом и правовом равенстве ее членов; политическое самоуправление людей, проживающих на определенной территории; политический, культурный и территориальный суверенитет. Т.е. фактически нация стала синонимом государства.
Вместе с тем, нельзя отрицать того, что уже после появления национальных государств (государств-наций) длительное время в политическом дискурсе было широко представлено понятие «народ». Де-факто же сфера его применения за рубежом и в России стала сокращаться, и предпочтение отдается понятию «нация».
Данное обстоятельство прямо или косвенно признают многие авторитетные специалисты. Так, академик В.А. Тишков демонстрирует в отношении двух понятий конструктивную и синтетическую позицию. По утверждению исследователя, одна из его теоретических новаций «заключается в утверждении в российском научном и общественно-политическом языке общепринятой в мире категории нация как сообщества по государству наряду с длительно господствующим пониманием этой категории как типа этнической общности.
Другими словами, мною предлагается дополнить общественно-политический и научный язык понятием российский народ-нация при сохранении использования категории нация в отношении этнических общностей страны (народов или национальностей). Такова общемировая практика, и России нет смысла изобретать велосипед по части использования категории нация» [1, 9]. Ученый констатирует, что «народ и нация чаще всего рассматриваются как синонимы» [1, 40].
Вместе с тем, факт остается фактом: сфера использования понятия «народ» в политике, в повседневном обиходе и в общественных науках стала сокращаться, в то время как практически повсеместно стало использоваться понятие «нация».
Нация, а не народ?
Сокращение пространства понятия «народ» и его замещение понятием «нация» стало следствием ряда обстоятельств. В этой связи следует, прежде всего,
назвать и прокомментировать итоги Второй мировой войны. Ситуация представляется двоякой.
С одной стороны, одним из последствий войны и признаком послевоенного устройства мира, Европы и Германии стала денацификация. Именно при нацизме слово «народ» (das Volk) фактически оказалось наполненным расовым содержанием и стало одним из атрибутов установившегося в стране политического режима. Соответственно, и производные от слова «народ» активно использовались в политическом лексиконе Третьего рейха. Так, в Германии с начала XX в. получило распространение «Народное движение» („Völkische Bewegung“), вобравшее в себя различные националистические объединения и политические группы, боровшиеся за расовую чистоту и поддерживавшие антисемитизм. Известно и то, что официальным печатным органом нацистской партии была газета «Народный обозреватель» („Völkischer Beobachter“). Заслужило соответствующую репутацию и ведомство, во главе которого находился Й. Геббельс, – Имперское министерство народного просвещения и пропаганды („Reichsministerium für Volksaufklärung und Propaganda“). Закономерным результатом проведенной после разгрома Германии по решению держав-победительниц денацификации стала ликвидация названных институций. При этом побочным результатом стало сокращение сферы использования понятия «народ» в Германии и в целом в Европе.
С другой стороны, в указанный исторический период Европа в полной мере ощутила на себе усиление позиций США, которые отказались от политики изоляционизма и начали решительно вмешиваться во внутренние дела других стран во всем мире. Важным направлением деятельности в борьбе за утверждение американского превосходства стало навязывание всему остальному миру своего образа жизни как единственно правильного, в т.ч. – социально-политического устройства. Следствием этой деятельности стало и использование (фактически доминирование) в мире сформировавшегося в США научного аппарата в оценке социально-политической действительности. Речь идет, прежде всего, о категориальном аппарате политической науки в Америке, к тому времени практически сложившемся и оформившемся, чего нельзя сказать о Европе и о Советском Союзе.
Уместно будет напомнить и то, что как раз в послевоенные годы в США завершилась концептуализация и институционализация таких понятий, как «национальная безопасность» и «национальные интересы». Как известно, 26 июля 1947 г. президентом Г. Трумэном был подписан Закон о национальной безопасности 1947 („National Security Act of 1947“).
В самой Америке нацией постепенно стали обозначать всех жителей страны независимо от этнических, конфессиональных, социальных и иных отличий.
В США, возникшей как переселенческая страна, понятие «народ» изначально было неприменимо ко всему населению и даже неуместно. Действительно, индейцы, коренной народ, были безжалостно практически уничтожены переселенцами. Нельзя забывать и то, что в Америку из Африки были завезены миллионы рабов, и вплоть до середины ХХ в. люди с черным цветом кожи были людьми второго сорта. Для этих этнических сообществ требовалось какое-то обозначение. С учетом синонимичности слов «нация» и «государство», используемые в современном политическом лексиконе и в доктринальных документах США понятия «национальная безопасность», «национальные интересы» и т.д., соответственно, де-факто представляют собой «государственную безопасность», «государственные интересы» и т.д.
Подход Германии
К определенным выводам побуждает ознакомление с понятийным аппаратом политики послевоенной Германии, которой нужно было найти приемлемые способы преодоления негативного прошлого.
Изначально выражение «немецкий народ» стало употребляться в стране лишь со второй половины XVIII в. [2]. В настоящее время в официальных документах ФРГ и в профильной литературе предпочтение отдается понятию «немецкие интересы» („die deutschen Interessen“). Сотрудники Федеральной академии политики безопасности Германии еще в 2001 г. объясняли такой выбор тем, что понятие «национальные интересы» используется в ограниченной мере «не в последнюю очередь из-за своей исторической отягощенности». Т.е. имеет место указание на однокоренные слова «нация» и «нацизм». Выбор в пользу иного понятия был объяснен тем, что в мировом и региональном контексте «особые немецкие интересы» естественно вытекают из «истории и геополитического положения» страны и они «ни коем случае не подпитывают произвольность политической повестки дня». [См.: BAKS informiert. „Deutsche Interessen“. Bonn, 06 Februar 2001 // Архив автора. Федеральная академия политики безопасности Германии – подведомственное учреждение министерства обороны ФРГ. Кураториум академии возглавляет федеральный канцлер. 122 Вестник Российской нации. 2019. № 5].
Фактически государственная власть Германии прибегла к методу целенаправленной селекции понятий и исключения из официальных текстов и документов слова «нация» и производных от него. Официально такой подход объясняется стремлением избежать использования в политическом и научном лексиконе понятий, напоминающих о нацистском прошлом страны. Одновременно подобным образом руководство Германии заявляет о стремлении сохранить свою идентичность и самостоятельность в условиях усиления глобализации и европейской интеграции.
Вместе с тем, не все так однозначно. При оценке использования понятия «немецкие интересы» нельзя не учитывать того, что указанный термин появился в Западной Германии и использовался в период существования двух германских государств. В Основном законе ФРГ, принятом 23 мая 1949 г., провозглашалось, что он «действует для всего немецкого народа». В ст. 23 относительно установок документа открыто заявлялось, что «в остальных частях Германии он вступит в силу после их присоединения». Боннская республика сразу взяла на себя обязанность защищать права и интересы всех немцев в мире, независимо от их государственной принадлежности.
Однако и после объединения Германии приверженность понятиям, указывающим на конкретную страну, сохранилась, а слово «нация» и его производные практически не используются. В подтверждение можно привести положения действующих доктринальных документов ФРГ. Так, в «Белой книге политики безопасности и будущего бундесвера», опубликованной в 2016 г., в специальном разделе излагаются «Ценности и интересы политики безопасности Германии» („Deutschlands Werte und sicherheitspolitische Interessen“). Поэтому периодически артикулируемые в современной Европе опасения относительно возможности воссоздания «четвертого рейха» имеют подпитку в виде положений Основного закона ФРГ и доктринальных документов в сфере политики безопасности и военной силы.
Замещение «народа» «нацией» в российском дискурсе
В Советском Союзе понятие «нация» имело иное содержание, нежели описанное выше на Западе. Часто речь шла об этничности. Академик В.А. Тишков в этой связи пишет: «Так получилось, что в России после революции 1917 г. слово “национальный” было передано в исключительное владение этнических общностей, ибо само государство стало “интернациональным”: государством диктатуры пролетариата, а затем – общенародным государством» [Тишков В.А. Российский народ: история и смысл национального самосознания. Москва, Наука, 2013. С. 25].
Вместе с тем, нельзя забывать, что понятие «народ» в советский период, особенно на начальном этапе, имело довольно выраженную классовую нагрузку и использовалось дихотомически, поскольку предполагалось наличие противоположности в виде буржуазии и эксплуататоров. Поэтому иногда добавлялось: «простой народ», «трудовой народ». Такая «народность» означала ориентацию на решение нужд трудового, простого народа. В указанном смысле понятие «народ» и в настоящее время активно используется политическими силами левого спектра в России и др. странах. Характерно, например, официальное печатное издание Центрального комитета Коммунистической партии Китая, «Народная ежедневная газета» («Женьминь жибао»). Как известно, в социалистических и в ряде других стран в ходу было понятие «народная дипломатия», велись и серьезные теоретические разработки.
В Конституции СССР 1977 г. слово «народ» и производные от него встречаются несколько десятков раз. Более того, в преамбуле документа было провозглашено, что «на основе сближения всех классов и социальных слоев, юридического и фактического равенства всех наций и народностей, их братского сотрудничества сложилась новая историческая общность людей – советский народ». Конституция РФ 1993 г. фактически говорит о народе, нация же вновь вступает как этнос: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации…».
В условиях разрыва с прежней идентичностью в первые постсоветские годы [Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла. Москва, Аспект Пресс, 2009.] довольно быстро произошло вхождение понятия «нация» в политический дискурс. Отправной точкой можно считать озвученное Президентом Б.Н. Ельциным в 1996 г. единственный раз в постсоветской истории России Послание по национальной безопасности. В дальнейшем в качестве главного доктринального документа страны в России был разработан и принят ряд концепций и стратегий в сфере обеспечения национальной безопасности.
При этом понимание нации как этнического образования сохранилось в современной России, о чем говорит, например, устойчивое словосочетание «национальная политика». В качестве примера можно назвать Стратегию государственной национальной политики РФ на период до 2025 г., утвержденную Указом Президента РФ от 19 декабря 2012 г. № 1666.
Понятия как политическое оружие
Сегодня невозможно отрицать продуктивности и пользы от использования
творческого потенциала понятия «нация» и его производных, равно как и других научных заимствований, что происходит по объективным причинам. Ведь не препятствует же развитию политической науки то, что многие известные зарубежные теоретики были русофобами [См.: Русский вопрос в истории политики и мысли. Антология / Под ред. А.Ю. Шутова, А.А.Ширинянца. Москва, Издательство Московского университета, 2013. 624 с.; Europa und Russland. Texte zum Problem des westeuropäischen und russischen Selbstverständnisses. Darmstadt, Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1959. 576 s.4]. Вместе с тем, помнить об этом необходимо, а всякое заимствование должно быть корректным и иметь пределы. Можно, например, отметить, что словосочетание «стратегия национальной безопасности» является калькой с американского и противоречит правилам русского языка, поскольку речь идет о стратегии состояния.
Вопрос понятий и самобытности языка, в т.ч. в науке и политике в условиях глобализации, усиления информационного и иного давления на Россию, становится вопросом поддержания идентичности, а в конечном итоге – и самого выживания страны.
Практика неоднократно показывала, что в научный и общественно-политический оборот те или иные термины порой целенаправленно вводятся только
для того, чтобы дискредитировать оппонента посредством применения к нему понятия-ярлыка, имеющего явно негативную эмоциональную окраску. Так произошло, например, с популярным сегодня понятием «гибридная война», которое в общественном сознании за рубежом, прежде всего на Западе, ассоциируется с действиями России на мировой арене. Вводя его в оборот и используя в дискуссиях и научных трудах, отечественное научное сообщество продлевает жизнь антироссийскому понятию.
Вряд ли получится искусственно навязывать какие-либо понятия, которые часто живут и развиваются по своим законам, и уж тем более не может идти речь о запретах. Вместе с тем, в формировании и использовании понятий, наполнении их определенным содержанием немаловажную роль играет и научное сообщество, что налагает на его представителей определенную ответственность.
Существенным представляется то, что де-факто понятие «нация» не всегда тождественно понятию «народ» и имеет разные трактовки. Думается, понятие «народ» имеет полное право на существование, и не надо стесняться его использовать, тем более, если это «работает» на поддержание самобытности российской политической науки. При этом изучение зарубежной практики свидетельствует об ограничениях в определенных случаях применения слова «нация» и его производных.
В целом же имеет смысл согласиться с мнением известного немецкого политического мыслителя К. Шмитта о том, что «понятия и дистинкции являются политическим оружием» [Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла. Москва, Аспект Пресс, 2009. 589 c.], , равно как и о том, что «теоретик не может сделать больше, нежели сохранение понятий и называние вещей своими именами» [Русский вопрос в истории политики и мысли. Антология / Под ред. А.Ю. Шутова, А.А.Ширинянца. Москва, Издательство Московского университета, 2013. 624 с.].
Белозеров Василий Клавдиевич, доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой политологии Московского государственного лингвистического университета, член научного совета при Совете Безопасности РФ
http://rosnation.ru/wp-content/uploads/2019/11/ВРН-2019-№-5-полнотекс.pdf