Почему в шарашках Сталина ученые творили чудеса, недостижимые сегодня?
15 мая 1930 года появился Циркуляр Высшего совета народного хозяйства и Объединенного государственного политического управления (наследник ЧК и предшественник НКВД) об использовании на производстве специалистов, осужденных за вредительство.
Так начиналась история знаменитых шарашек, в которых трудились многие советские ученые, начиная с конструкторов Королева и Туполева до биолога Тимофеева-Ресовского, ставшие гордостью мировой науки.
Циркуляр был подписан Куйбышевым и Ягодой, которые согласовали работу «вредителей в помещениях органов ОГПУ». Первая шарашка, где разрабатывали самолеты, была организована прямо в Бутырской тюрьме. Не отстали «Кресты» в Ленинграде. Шарашки были созданы по всей стране – Мурманск, Рыбинск, Суздаль, Казань, Омск, Сухуми, Касли. В шарашке в Москве в районе Марфино в бывшем здании духовной семинарии на Ботанической улице работал зэк Солженицын, описавший ее в романе «В круге первом».
Сегодня ясно, что шарашки – экономическое ноу-хау Сталина. Важный вопрос – был ли этот менеджерский ход самым эффективным или к той же цели можно было прийти проще? Веками правители создавали для ученых привилегированные условия, чтобы свободный дух воспарил к высоким открытиям. Философы считали, что лучшее условие для расцвета науки – просвещенный и щедрый монарх.
В шарашках свободу заменили принуждением и страхом. Результат удивительный – множество превосходных образцов авиационной техники и стрелкового оружия родилось в подневольных лабораториях. Авиаконструкторы Петляков, Поликарпов, Бартини, именами которых названы знаменитые самолеты, работали в шарашках. А еще яркие достижения в химии, биологии, радиосвязи…
Россия хочет совершить технологический рывок, ибо сегодня это вновь стало вопросом выживания страны. Может, реанимировать для этого мобилизационную экономику, воссоздать шарашки, пусть и помягче? Парадокс в том, что ученые, жившие в неволе, сумели сохранить состояние внутренней свободы, необходимой для творчества, и создали столь мощный задел, что страна кормится им поныне.
Поразительно, что великие Туполев и Королев сидели в тюрьме и одновременно получали ордена, а у Курчатова после разносов у Берии тряслись руки. Но трудились они самозабвенно, отодвинув обиды и амбиции. «Ни слава, ни деньги никому не грозят. Так создано многое в нашей науке. В этом основная идея шарашек», – писал Солженицын.
Парадокс еще и в том, что когда сумрак рассеялся, интеллектуальная удаль померкла, наука пошла на убыль и оказалась ненужной для министров с дипломами иностранных ВУЗов…
Какой же вывод? Чтобы ученые хорошо работали, наверное, не стоит сажать их за колючую проволоку. Не верю, что вдохновение может нисходить на человека только из-под кнута. Слова Сталина «если одна половина ученых сидит, то вторая работает лучше» – не более чем исторический анекдот.
Чтобы наука приносила плоды, она должна быть востребована. А если нужна лишь для декорации, никакие почести не спасут. Увлеченный ученый может сам себя заточить, как отшельник, отказываясь от земных благ. «Зачем мне зарплата, если я могу заниматься наукой?» – восклицал герой фильма «Девять дней одного года». Именно в этом алгоритм успеха шарашек, а вовсе не в колючей проволоке.
Со временем шарашки превратились в «почтовые ящики», многие из которых живы поныне. Но уже не идут ни в какое сравнение со сталинскими детищами, где придумали первые спецтелефоны для руководителей СССР и создали «ядерный чемоданчик».
Сталин, не доучившийся в духовной семинарии, нашел свой ключ к современным ему науке и экономике. Наши сегодняшние титулованные и высокообразованные академики-экономисты – не нашли.