Тамара Пчеленкова в 88 лет: «Села на мотоцикл, чтобы стать солдатом, и не могу слезть с него до сих пор»
Чего только эта женщина не пережила в военное детство: страх, голод, пытки, боль, скитания… Но не сломалась. Стала не только неутомимой оптимисткой и успешной женщиной по жизни, но и настоящей легендой
«Брала 4-летнюю сестричку и шла в разведку»
Пару лет назад Тамара Адамовна Пчеленкова произвела в Гомеле фурор. В свои 80 с хвостиком возглавила колонну байкеров из мотоклуба «Ночные волки» на параде в честь 70-летия Великой Победы. Прохожие были в изумлении, фотографировали самую крутую байкершу Беларуси и тут же делились фото с друзьями и знакомыми.
- Я в тот день помолодела лет на 20, - смеется Тамара Адамовна, к которой мы приехали в гости, чтобы поздравить с наступающим Днем Победы и узнать о судьбе этой удивительной женщины. Жизнерадостная, красивая, энергичная. И это в свои-то 88 лет! Еще в прихожей у Тамары Адамовны замечаем стильную статуэтку мотоцикла, в комнате - настоящий байкерский кубок. В рамочках с фотографиями она же, Тамара Адамовна, - молодая улыбчивая знойная красавица лет 20 с шикарными косами и с... железным конем! В папках десятки и сотни фотографий с любимыми мотоциклами, грамот и публикаций в прессе.
- Когда слышу гул мотоцикла, сердце замирает,- говорит с восхищением Тамара Адамовна. - Мне они до сих пор по ночам снятся. Впервые села за руль почти 70 лет назад. Ох и лихо я гоняла. Меня все спрашивали, почему именно мотоцикл? А я по молодости все боялась правду сказать, переживала, что, мол, скажут, девчонка хвастается. А теперь можно.
Тамара Адамовна вспоминает, как началась война:
- До войны мы жили в 30 км от Гомеля в деревне Долголесье. Нас у родителей было четверо девчонок. Наступило лето 1941 года. Мне 12 лет. Перешла в шестой класс. Долгожданные каникулы, босоногое детство... В деревне возле конторы рос огромный дуб в пять обхватов, а на нем репродуктор - круглая черная тарелка. Утром 22 июня разразился голос Левитана. Помню его, как сейчас. Нагрянула война...
Немцы продвигались так быстро, что на фронт из деревни не успевали забрать всех военнообязанных. До прихода гитлеровцев по заданию райкома партии был сформирован партизанский отряд, который возглавил директор завода Андрей Бурый. Мой отец - Адам Федорович Губарев - стал его заместителем. Партизаны ушли в лес, а в нашей деревне расквартировались подразделения вермахта, СС и полицейский участок, в котором служили предатели из местных.
Партизанам надо было знать, что творится на оккупированной территории. А у меня ведь была прекрасная память. Мне поручили добывать сведения. Мы и жили рядом с конторой, было удобно. Брала свою 4-летнюю сестричку, скакалку, мяч, и шла с ней якобы играть к полицейскому штабу. Все, что видела-слышала, запоминала и рассказывала отцу. Он назначал мне встречи в указанное время в указанном месте.
Благодаря данным, которые удалось узнать маленькой Томе, немцы так и не получили списки семей коммунистов, которые ушли на фронт и в партизаны. В точку была и наводка девочки о выдвижении продовольственного обоза. Партизаны отбили его, уничтожив сопровождающих.
- Бывало, мне давали в руки корзину с картошкой и отправляли за 30 километров в Гомель к подпольщикам. Меня встречали в лесу, забирали эту картошку. Я и подумать не могла, что с картошкой в корзине я несла взрывчатку. Мне об этом сказали только потом. По пути домой развешивала листовки, которые от руки писали партизаны. Помню, в лесу было дерево с дуплом. В нем - карандаш и бумага. Когда я не могла встретиться с отцом, оставляла ему записки. В партизанском отряде я не числилась и не находилась с целью конспирации. Жила с мамой и сестренками. Если б числилась, не дожила бы. Нескольких человек, которые ушли в отряд, а потом вернулись домой, тут же повесили, - вспоминает Тамара Адамовна.
«Маму пытали, а нас просто лупили плетями»
- Вскоре за моего отца объявили награду. Нас с мамой использовали как приманку, устраивали у нас дома засады. Ночью в дом врывались полицаи, прямо в кровати наставляли на нас дуло автоматов и начинали обыск. А мы, перепуганные до смерти, смотрели в эти дула... Во время каждого обыска обворовывали, брали, что хотели. Но отца так и не взяли, - рассказывает женщина. - Когда обыски участились, мы решили перейти в другую комнату. Понимали, что перестрелка может начаться в любую минуту. Чтобы выжить, спали на полу.
Однажды ранним летним утром гестаповцы взломали дверь и арестовали семью Губаревых за связь с партизанами.
- Нас и еще одну семью выдали предатели, - вспоминает Тамара Адамовна. - Посадили на подводу и повезли, в чем были. Мама успела надеть пиджак. Едем, а ей говорят: «Снимай пиджак, скоро он тебе не понадобится». Мы поняли: нас везут на расстрел. Мама всю дорогу плакала. Мы все понимали, но успокаивали ее. Когда нас выстраивали в лесу для расстрела, прискакал полицай и велел отвезти нас в полицию. Сейчас я думаю, что это был законспирированный подпольщик, который намеренно внедрился в их ряды, чтобы помогать нашим. В полиции нас подержали пару часов, а потом побросали в машину и отвезли в гестаповскую тюрьму. Когда зашли в камеру, справа была огромная параша. Людей было так много, что нам пришлось устроиться прямо возле нее. По-большому водили под автоматом в том же здании. По-маленькому - на парашу. Два раза в день давали баланду с червяками и малюсенький кусочек хлеба. Свой кусочек мама отдавала нам и скоро стала падать в голодные обмороки... И мы перестали его брать.
Гестаповцам были нужны данные о партизанах. Когда за кем-то приходили на допрос, все должны были встать. Моя сестричка так боялась, что вскакивала первой, как только слышала звук ключа в замочной скважине. А какие крики и вопли стояли, когда пытали людей...
Голос Тамары Адамовны начинает дрожать от тяжелых воспоминаний. Чуть переведя дух, она продолжает свой рассказ.
- Маму пытали сильно и часто. В камеру она приходила вся окровавленная, еле живая. Нам было проще, нас просто били плетками, но так, что кровь хлестала во все стороны. Мы привыкли к мысли, что в живых не останемся. Ждали расстрела. Однажды в камеру ворвались каратели с овчарками и автоматами и выгнали всех из камеры. Женщин с детьми поставили у одной стенки, мужчин - у другой. Мы поняли, что это конец. Мама нас обняла, и мы распрощались. Страшное чувство... Но почему-то нас не расстреляли. Перегнали в другой барак, где было еще больше людей. Чтобы дойти до параши, надо было идти по ногам. При последнем допросе мама сказала: «Или стреляйте, или выпускайте». Она держала одну позицию: «Где муж - не знаю, где отряд - тоже».
«Чтобы выжить, попрошайничали и ели перегнившую картошку»
В тюрьме маленькая Тамара с мамой и сестрами провела восемь месяцев. В 1943 году, так и не дождавшись признаний, их выпустили.
- Были как кощеи, еле доползли 30 км до дома. Пришли, а там голые стены. Рядом - семья полицейских. За помощь партизанским семьям расстреливали. Сделали себе нары, укрыли их сеном. И тут же все слегли от тифа, не вставали. Но все же некоторые помогали нам втихую, кто чем мог. Однажды отец через кого-то попытался передать нам кусок сала, а этот мужик взял и отнес его в полицию. И опять на нас гонения.
Мама несколько раз ходила в Гомель, чтобы раздобыть у подпольщиков пропуск, с которым нам разрешат переехать. Переехали в деревню Хальч, метрики свои закопали в землю в чугунке. Голодали. Весной в земле искали перегнившую картошку, делали из нее лепешки. Чтобы добыть соль, насыпали в чугунок удобрение, кипятили. Воду сливали, а когда чугунок остывал, на стенках оставался белый налет – это и была соль. Чтобы не умереть с голоду, ходили попрошайничать. Как же мне было стыдно. С собой брала младшую сестричку. Все, что люди давали, делили между всеми. Картошка в мундирах была праздником.
Когда наши наступали, немцы организовали живой щит. Собрали всех в деревне и гнали впереди себя, а потом бросили в глухом лесу. Расстрелять нас не успевали, сами едва унесли ноги. Мы понимали, что нас освободили, пошли с мамой откапывать метрики. Помню, идем по полю, а там вздутые лошади, трупы солдат, только прошла передовая. Когда люди в деревне узнали, как мы добрались, схватились за голову: «Поле же заминировано». Наверное, судьба приказала нам жить. В 1943 году, когда освободили Гомель, отец перевез нас в город.
Так для 17-летней Тамары закончилась война.
«Ради мотоцикла ушла от мужа»
- В голове была мысль: если опять война, я должна уметь все, - вспоминает Тамара Адамовна. - Освоила греблю, научилась стрелять, плавать, виртуозно ходить на лыжах, выучила азбуку Морзе. Получила права и пошла в мотоклуб. Представляла себе, что к коляске будет закреплен пулеметчик, и мы с ним будем проходить там, где не пройдет большой транспорт. Поступила в вечернюю школу и параллельно работала в учпромкомбинате в Белорусском военном округе. Шили кителя, брюки, шинели. В 1946 году пошла работать на швейную фабрику «Коминтерн». Стала отличником легкой промышленности. Поступила в техникум на технолога швейного производства. В институт не хотела. Он бы занял много времени, а я уже увлеклась мотоспортом. Была одна среди пацанов. Выступала с мужчинами в общем зачете. Мама ужасалась: «Все девочки как девочки, ходят на танцы, а моя - в гараж».
На первые соревнования - первенство Беларуси - поехала в 1948 году. Мотоцикл свой готовила сама, знала его до последнего винтика. И заняла первое место. Когда по радио родители услышали о моей победе, немного успокоились. Правда, прыгнуть с парашютом мама так и не разрешила. Сказала: «Пойдешь прыгать - сведешь меня в могилу». Не пошла. Зато с парашютом прыгала моя старшая дочь. Их у меня две.
Мотоспорту Тамара Адамовна отдала 20 лет. На счету - десятки побед. Красивая хрупкая женщина - чемпионка и рекордсмен городских, областных и всесоюзных первенств по мотоспорту.
- Чего я только не вытворяла, - хохочет Тамара Адамовна. - В 1950 году поехала на первенство СССР в Подмосковье. Подготовила, значит, мотоцикл к соревнованиям и решила проверить, все ли с ним в порядке. Разгоняюсь на шоссе и думаю, дай-ка что-нибудь новенькое попробую. Зажимаю бак коленями, становлюсь в полный рост, руки в стороны и еду. Потом становлюсь одной ногой за сиденье, руками за руль - и делаю ласточку. Люди в шоке, а мне нравится. Приезжаю в расположение, генерал Кузнецов вызывает к себе. Кто-то увидел, что я вытворяю, и доложил ему. Сказал: «Еще подобное хулиганство, соревноваться не будете». Дала слово, что больше так не буду.
- Были и очень тяжелые кроссы. Сама по колено в грязи, мотоцикл на себе волочишь, - вспоминает женщина. - Ноги ломала, ребра ломала... Был даже годовой перерыв из-за травмы. Все травмы рассматривали в горисполкоме. Когда дошли до моих, кто-то сказал: «Ну, после такого точно бросит». Но те, кто меня знал, заверили: «Нет, эта не успокоится».
В 1960 году - я опять за рулем. Ездила на любой кубатуре: советский ИЖ-350, «Москва» (К-125), немецкие BMW и Zundapp, чехословацкий Jawa и даже легендарный американский Harley-Davidson с ножным сцеплением...
Когда заговорили о личном, Тамара Адамовна призналась, что первый брак распался из-за мотоциклов.
- Семьей обзавелась в 1952 году. Родила дочку, но спорт не бросила. Муж был против. Поставил ультиматум: «Или я, или мотоцикл». Как-то на соревнованиях даже написал протест в судейскую комиссию, чтобы меня не допустили. Меня вызвали к судейскому столу, рассказали, но я настояла на участии. Заняла тогда второе место. Пришла домой - опять скандал. Посадила дочь на мотороллер и уехала к маме... Так мы и расстались. Получается, выбрала мотоцикл. Не жалею ни капли. Я была фанатом. Вот мой внук сейчас - фанат футбола. И я его прекрасно понимаю...
Со вторым мужем Тамара Адамовна встретилась в Гомеле.
- Он - шахматист, а я - влюбленная в мотоциклы, - улыбается Тамара Адамовна. - Каждый из нас поддерживал друг друга. Он ездил на свои соревнования, а я - на свои. С работы - на тренировку. Конечно же, на мотоцикле. Все, видя меня, останавливались, глядели вслед. А я всегда ездила ровненько, красиво. Регулировщики постоянно останавливали - по поводу и без. Кто знакомиться пытался, а кто просто поговорить с девушкой за рулем.
Оставить мотоспорт Тамаре Адамовне пришлось в конце 60-х, когда мужа перевели служить в Магадан. Условий для тренировок там не оказалось. Но там любительница мотоциклов выступала в роли судьи.
- Когда вернулись в Гомель, без дела не сидела, не мое это, - говорит Тамара Адамовна.
Тридцать лет пела в хоре, была народным заседателем в суде, руководила областной организацией общественного объединения бывших несовершеннолетних узников фашизма, входит в состав совета международного союза узников, до сих пор увлекается поэзией...
- В 2010 году да
вала интервью, и меня попросили сняться с мотоциклом. Договорились с местными ребятами из мотоклуба «Ночные волки», чтобы дали мне посидеть на мотоцикле. Я как села на него - кровь в жилах и заиграла. И так мне стало хорошо, как будто и не было этого 43-летнего перерыва. Готова была ездить на нем и днем и ночью. Сдружились с этими ребятами так, что вместе на победном параде и поехали. Жаль, здоровье сейчас немного подкачало, голова кружится. Но все же моя мечта - дожить до 100 лет и проехать на параде в честь 75-летия Победы.