Адвокат Александр Орлов о протестах в Ингушетии
4 октября 2018 года началась многотысячная, первоначально несанкционированная круглосуточная акция протеста в Магасе против Соглашения о закреплении границы между регионами, подписанного главой Ингушетии Юнус-Беком Евкуровым и главой Чечни Рамзаном Кадыровым 26 сентября 2018 года, а также его ратификации депутатами Народного собрания Республики Ингушетия. На пятый день митинг был санкционирован властями до 15 октября. Перерыв круглосуточной акции протеста продлился с 18 по 31 октября 2018 года. Очередной митинг состоялся 27 ноября 2018 года, в день рассмотрения Конституционным Судом Российской Федерации запроса главы Республики Ингушетия Юнус-Бека Евкурова о соответствии Конституции Российской Федерации Соглашения об установлении административной границы между Ингушетией и Чечнёй. После четырёхмесячного перерыва 26 марта 2019 года митинг в Магасе вновь возобновлён и объявлен бессрочным.
Александр Орлов — адвокат, партнер Московской Коллегии Адвокатов «ГРАД»: «В данном случае нет предмета для каких-то инсинуаций. Есть четко установленная законом процедура. И что адвокаты, что правозащитники должны требовать четкого соблюдения установленных законом границ. Законом все границы, все правила – они установлены. И при применении любых норм – будь-то заключение под стражу, возбуждение уголовного дела, расследование уголовного дела – каждый человек заранее знает, что это за процедура и как она будет развиваться. То есть в данной ситуации нет ничего неожиданного, чтобы мы сказали – ах, она выходит за пределы того, что мы могли ожидать. Нет, это вполне закономерная процедура – возбуждается уголовное дело, оно расследуется. Следствие если приходит к выводу о необходимости применения меры пресечения, оно применяет ее несамостоятельно, оно выходит с соответствующим ходатайством в суд. Суд исследует этот вопрос, он исследует доказательства, которые предоставляет ему орган, осуществляющий предварительное расследование, и принимает по своему внутреннему убеждению решение. В данном случае суд выполняет форму дополнительного контроля для того, чтобы все права человека были соблюдены в полном объеме. Суд исследует доказательства. В данном случае очень нехорошо подменять собой суд и делать вывод, не ознакомясь ни с материалами дела, ни с доказательствами, которые суд исследовал, принимать решение самостоятельно – было ли обоснованно это заключение под стражу или не было.
Если суд пришел к выводу, что представленные следствием доказательства свидетельствуют об этой необходимости (не важно, это может выражаться в разной степени — и в попытке скрыться, и в возможных преступных связях, и возможном давлении на свидетелей), значит, у него были для этого основания. Здесь очень опасно проводить инсинуации и переводить правовую плоскость в политическую, и правовую аргументацию — в какие-то крики и митинги. Здесь не вопрос митингов и не вопрос политических лозунгов. Это вопрос права. Суд исследует отношения, берет норму права и ее применяет в конкретном сложившемся отношении. В данном случае в рамках уголовного судопроизводства.
Если же адвокаты или сами подзащитные, которые оказались под стражей, считают, что указанное судом решение было необоснованным, они имеют право пойти в вышестоящую инстанцию и оспорить это решение. И уже вышестоящая инстанция примет решение, насколько это было обоснованно, насколько это соответствует судебной практике сложившейся, доказательствам, имеющимся в материалах дела, нормам права, на которые будут ссылаться адвокаты.
О РЕПРЕССИЯХ
С юридической точки зрения все просто. Данный механизм, который предусмотрен, в том числе заключение под стражу, его назначение не карательно. Это не является наказанием само по себе и не может в качестве такового применяться. Каждый человек, попадающий под стражу, говорит, что это репрессия и судебная система специально целенаправленно пытается на него оказать давление, и каждый раз при любом рассмотрении и при обжаловании аппеляционном эти доводы являются предметом судебного рассмотрения. Есть доводы, основанные на фактах, а есть доводы, основанные на какой-то эмоциональной составляющей. Вот эти термины, как репрессия, какое-то необоснованное давление – это всё эмоциональная окраска. А юридический факт, он конкретный. Есть уголовное дело, оно возбуждено, есть люди. Видимо, они привлечены в качестве обвиняемых. Есть доказательственная база у следствия. Значит, не было бы дела, значит, прокуратура не одобрила бы его возбуждение. Есть доказательства для заключения под стражу, иначе бы суд не принял такое решение. И не обладая этой информацией, не знакомясь с материалами дела, очень легко перейти на лозунги и говорить, что права нарушаются, при этом не поясняя, чем конкретно нарушаются, кто нарушает, какие права. Если у нас есть процедура, и она соблюдена, то всё остальное – уже за пределами права.
Дела, которые возбуждены, они возбуждены по конкретным статьям. Например, применение насилия к сотруднику органа власти. То есть человек взял и ударил полицейского. Это не допустимо – ни в России, ни в Европе, нигде. Нельзя поднимать руку на сотрудника правопорядка, никогда нельзя, потому что орган правопорядка создан для того, чтобы наши права защищать. Это табу».