Социальный работник- не работа, а призвание

Жители Ингушетии привыкли считать, что в республике никто и никогда не остается один, без семьи или каких-либо родственников. Пока ингушский менталитет и традиции не позволяют кому-то думать об этом, работа отдельных людей в республике ломает эти подчас не соответствующие уже реальности представления.

Жители Ингушетии привыкли считать, что в республике никто и никогда не остается один, без семьи или каких-либо родственников. Пока ингушский менталитет и традиции не позволяют кому-то думать об этом, работа отдельных людей в республике ломает эти подчас не соответствующие уже реальности представления. 

«Социальный работник» — звучит номенклатурно, но за этими словами кроются настоящие люди, в чьей работе нет и оттенка стальной нотки. Они незаметно для других приходят в дома одиноких стариков, чтобы стать их проводниками в жизни.

Психолог, нянька, наставник — даже эти слова не передают полноту той роли, которую они занимают в жизни пожилых людей. Залина Долакова посвятила этой, если можно сказать, работе (почему сухое определение не совсем здесь вяжется, поймете, прочитав ее интервью) целых 16 лет. Вы думали, за это время можно уже и чуточку очерстветь, ведь даже хирурги часто ожесточаются на своей работе? Да, если не принять одинокую бабушку как члена своей семьи, но пусть об этом расскажет сама Залина.

— Я так понимаю, что в Вашей работе просто не обойтись без человеческого фактора. Чем руководствуетесь в работе?

— Конечно, состраданием, человечностью и милосердием. Зарплата, не скрою, это плюс, мне тоже на что-то нужно жить. Но для меня это в первую очередь редкая профессия, где можно сочетать благодарность Всевышнему, богоугодное дело и работу как таковую. Нас мама с детства воспитывала так, что если у нас на улице есть старик одинокий, то нельзя его никак оставлять без помощи. Жила у нас как-то одна бабушка по соседству, и нам обязательно нужно было пойти к ней, помыть полы, посуду, в огороде что-то собрать, не было дня, чтобы мы не ходили к Зейнап и что-то для нее не делали. Но это не только в нашей семье, у вайнахских народов не принято оставлять одинокого, старого человека без заботы, без внимания. Выполняя такую работу, получаешь и благодарность от старика. И еще награда от Всевышнего за благодеяние перед Ним.

— То есть для Вас это богоугодное дело?

— В основном эта работа для меня богоугодное дело. Люди обычно ищут такие места, чтобы заслужить награду. Придя один раз к старику, если у тебя есть такая черта — человечность, то ты не сможешь его бросить, даже если с работы уйдешь. Не оставишь, когда знаешь, что он один, что ему некому ни приготовить, ни прибрать, ни в магазин сходить. Масса этих стариков нуждается во внимании, в общении, чтобы их выслушали, поговорили с ними. Понимаешь, сосед зайдет на пять минут, а человеку надо выговариваться. Бывает, что человеку, кроме меня, помогают и родственницы, например, племянницы. Они прибирают и уходят, а старикам хочется общения. Им нужна моральная, психологическая поддержка. У многих из них нет детей, материальное положение оставляет желать лучшего, болезни донимают. И вот как-то помогаешь им социально адаптироваться, чтобы они не чувствовали себя ненужными, выпавшими из жизни общества. Я на своем уровне знаний пытаюсь им объяснить, что это их судьба, и что Аллах за это их вознаградит в следующей жизни. Потому что это не наказание, это испытание, которое им устроено.

— Получается, у вас много задач: и уход, и психологическая поддержка, ведь Вы не только поддерживаете с ними беседы, но и делаете им напоминание с точки зрения ислама, чтобы они как-то не оступились, не отчаялись. Получается, у Вас не работа даже, а миссия?

— Наша социальная работа требует от нас еще и знания основ психологической помощи, первой медицинской помощи. Бывает, температуру померить надо или давление, таблетку дать. Мы работаем с их участковыми врачами, вызываем их на дом при необходимости, помогаем с документацией, оформлениями разными, пенсионными делами. Это не только пришел, убрал, помыл — это самая легкая часть.

— Получается, это своего рода ответственность за человека, как если бы он был членом твоей семьи?

— Конечно. У меня была такая бабушка, которая могла позвонить в восемь часов вечера и попросить тут же приехать к ней, чтобы она смогла принять ванну, а то она боялась одна заходить в ванну. Я брала своего сына, и мы на машине сразу же ехали к ней в ночь, и я помогала ей искупаться. Мой сын мне говорил: «Мы всей семьей на твоей работе состоим». А я ему говорю, что это, в любом случае, богоугодное дело.

— Вы как-то сказали, что таких одиноких пожилых людей масса. Их действительно так много?

— Их в республике достаточное количество. По одному Карабулаку, где я работаю, у нас на учете 70 человек и 15 соцработников, которые обслуживают по 5-6 человек. Если я сегодня утром пришла к одной бабушке, то после обеда иду ко второй. На другой день я с утра у кого-то и с обеда. У меня всего пять человек. Мы заботимся о тех, кто частично утратил трудоспособность, а тяжелобольных стариков родственники чаще всего не оставляют одних.

— Это люди в основном бездетные?

— Есть и с детьми, и без.

— А дети, которые не оказались рядом, наверное, не в Ингушетии проживают?

— Ну, знаете, как бывает. Вот женщина, например, всю жизнь одна воспитывала дочь, которая затем вышла замуж. Это хорошо, если у нее благополучно сложилась жизнь, ведь тогда у нее получается и за матерью приглядеть, и даже к себе забрать получается. Но есть же те, кто выходят замуж не очень благополучно, когда и зять не разрешает к себе забрать тещу, во-вторых, у нее материально не получается часто к матери ходить. И вот таких бабушек мы берем на обслуживание, если они одиноко проживают. Бывает, что и пятеро детей, но они все живут то в Москве, то в Казахстане, то где-то еще за пределами республики. Часто они зовут к себе своих одиноких родителей, родственников, но они отказываются покидать республику. Старики боятся оказаться без родной земли, речи и даже боятся помереть не на своей родине. Бывает, что дети, которые живут за пределами Ингушетии, нанимают сиделку. И тогда и сиделки, и мы, соцработники, ухаживаем за ними. Двухразового посещения в неделю для человека недостаточно, в принципе. И когда за дело берется и сиделка, и мы, то это лучший вариант для старика. Бывает, что и сосед подключается. У ингушей же сосед всегда большую часть заботы несет на себе. У нашего народа ведь принято, что если что-то вкусненькое приготовил себе, а у тебя одинокий сосед, особенно если он пожилой, то и его угостишь. Еще у нашего народа есть такая черта — наговаривать на других. Соцработник приходит к подопечному два раза в неделю. И этот человек, считай, остальные дни обходится без него, а ему каждый день полноценно надо жить. И негативные моменты в его жизни тоже встречаются. А кто-то может наткнуться на такой негативный момент, сфотографировать его, закинуть в Интернет. Вот недавно у нас был такой случай, буквально вчера мы были на выезде. Хотя человек у нас не обслуживается, он и не мог быть обслуживаемым соцработником, так как не нуждается в этом, но в Интернет ролик закинули в таком свете, что выставили его одиноким, нуждающимся в помощи. Необоснованные, непроверенные данные часто публикуют в Сети.

— Вы говорите о том, что кто-то бросает тень на Вашу работу?

— Да. Кто-то умудряется вопрошать: «Где соцорганы?», когда их и не должно быть, то есть когда человек в действительности не нуждается в нашей помощи. Если человек видит, что кто-то действительно нуждается в помощи, то пусть обращается в специальные учреждения, но не делает это через Интернет, на всеуслышание. Например, может, этот одинокий старик не хочет, чтобы обнародовали его жизнь, каждый человек — все-таки личность. Мы не имеем права без ведома самого человека это делать. Возвращаясь к тому старику, у которого мы побывали, он возмущался и спрашивал, кто этот ролик про него закинул в Интернет. Он ведет не совсем добропорядочный образ жизни, но всё равно не хочет, чтобы об этом говорили. Мы увидели, что он живет в антисанитарных условиях, но он дееспособен, здоровый, и почему тогда автор ролика посчитал, что государство за него в ответе. Это дает повод думать тем, кто привык быть тунеядцем, не работать, ведя при этом еще и неправильный образ жизни, что государство обязано им дом построить, содержать, социальные услуги какие-то оказывать.

— Вы считаете неуместным обнародовать подобные факты? С точки зрения нашего менталитета?

— Я не хочу, чтобы непроверенные данные обнародовали. Потому что, элементарно, по отношению к человеку мы не имеем права этого делать. Вот когда мы узнаём о каком-то разладе между пожилой бабушкой или дедушкой с их детьми, родственниками, то мы работаем с их семьями. Мы ищем для начала их контакты, через родственников, какие-то службы, разговариваем с этими родственниками, пытаясь их примирить.

— И Вы всегда думаете о благе своих одиноких бабушек?

— Конечно, главное — не навредить. То, что она сегодня одинокая, больная, может, и психика ее где-то страдает, но она, тем не менее, личность. И когда обнародуют ее историю с детьми, то и она страдает. Я к ним в дом вхожу, только постучавшись и спросив разрешения. То, что я вхожа в этот дом, не значит, что я могу там делать то, что хочу. И в доме я что-то делаю только с их разрешения. Сперва спрашиваю у них разрешения помочь, а затем уже спрашиваю, чем именно я могу им помочь. Это не так, что я пришла и посмотрела хозяйским взглядом. Может, я много чего захочу там сделать или поменять, но не имею права без их желания. Распорядок в доме — это их образ жизни, и самовольно я туда не вторгаюсь. Каждый из них — личность для меня.

— В работе у Вас не возникает момента личной привязанности к этим людям?

— Да, возникает. Бывает так, что помогаешь, потому что это необходимо, а бывает, что хочется сделать больше, чем требует твоя работа, сделать что-то приятное этому человеку, так как видишь благодарность от него в ответ. Бывают бабушки или дедушки с немного тяжелым характером. Могут сказать, что ты из их дома что-то вынес, где-то, мол, чего-то не хватает.

— А бывает, что они в силу возраста могут сказать что-то обидное, сами того не подозревая?

— Бывает. Но из-за того, что кто-то из них тебя лично обидел, ты не имеешь права его бросить. В целом такие моменты встречаются. Бывает, что вчера бабушке что-то нужно было купить, а сегодня, когда я уже купила, уже нет. Могут в таком случае выразить и свое неодобрение, мол, мне же это не нужно, зачем принесла. И напоминать ей, что она вчера это заказала, не имеет смысла, иначе придется к следующему приходу искать к ней новый подход. И я не имею права отвечать тем же. Вот, например, если ты совершаешь покупки для них в магазине, то должна это сделать за их счет. Я, конечно, за свой счет не должна им что-то покупать, но их копеечек всегда не хватает, и часто приходится докладывать от себя. Нельзя из-за каких-то неприятных моментов вычеркивать человека, ведь свою маму, бабушку никто не вычеркнет.

— То есть отношение у Вас к ним, как к члену семьи?

— Да.

— Ваша семья с таким подходом не ревнуют Вас к работе?

— Семья уже привыкла. Мы, считай, всей семьей работаем. Часто по делам моих бабушек нужно бывает подвезти, и я зову родственников. Когда что-то починить нужно, кран сломался или котел не работает, тоже их зову. Как же без этого?

— А со стороны этих стариков возникает какая-то привязанность к Вам?

— Конечно, они же ждут твоего визита каждый раз. И если у меня, например, не получается никак в установленное время их навестить, заболев или принимая участие в каком-то мероприятии по работе, то они будут беспокоиться, звонить.

— Бывает, что родственники Ваших подопечных, которые, например, находятся за пределами республики, пытаются Вам выразить свою благодарность?

— Про такой случай, когда не только меня, а вообще любого соцработника кто-то благодарил, я лично не слышала. Люди к этому относятся так, что ты соцработник, ты обязан, ты зарплату получаешь, еще, смотри, не претендуй ни на что.

— Вы вначале сказали о том, что не оставили бы их, даже уйдя с работы. Как это Вы себе представляете?

— Тех людей, за которыми я сейчас ухаживаю, я не оставлю в любом случае. И если даже я по состоянию здоровья уйду с работы, буду посылать своих детей, если им что-то понадобится, сама как-нибудь посещать. Я обойдусь с ними так же, как обхожусь со своими родственниками. Связь с ними, даже оставив работу, поддерживать буду.

Источник: «Ингушетия» - интернет-газета