Диктор Кремля: Комментарии к Параду Победы всегда идут в записи

А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: У нас в студии гость, Евгений Хорошевцев, Народный артист России, диктор протокольных мероприятий президента России. Здравствуйте. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Доброе утро. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: У Вас и голос дикторский. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Спасибо. С. ЖУРАКОВСКИЙ: Так получилось, да? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Так случилось. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Вы ведёте Парад на Красной площади? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: И Парад. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Я немею, подождите. С. ЖУРАКОВСКИЙ: Как-то необычно. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Вчера вёл награждение госпремиями. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: У нас в эфире был один из лауреатов, Тамара Михайловна Мельникова. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Да, я вчера её представлял. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А как Вы представляли? Директор государственного лермонтовского музея-заповедника «Тарханы». Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я не работаю по слуху, я работаю по тексту. А по слуху хуже всего работать. Это Эрнст так учит, а я так не могу. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А как это происходит? Вы же много раз репетируете подобного рода мероприятия? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Один раз накануне. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Вместе с гостями? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Да, вместе с гостями. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А нам Тамара Михайловна ничего не рассказала. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Здесь вся мулька в том, что когда я их представляю, они выходят из двери, проходят на красный ковёр и идут по длинному проходу, подходя к президенту. И когда они идут и до подхода к президенту, я должен прочитать весь текст, который написан на них. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Но это же не так просто, я знаю по радиоэфиру, нужно уложиться в определённый отрезок времени, прочитать с определённой скоростью и рассчитать тембр и скорость речи так, чтобы в тот момент, когда две ноги сошлись, одна остановилась, Вы замолчали. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Это правильно. Так и было вчера. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Как Вы этого достигаете? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Не знаю. С. ЖУРАКОВСКИЙ: Так получается. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Внутреннее чувство времени. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Евгений Александрович, я хожу сейчас на курсы актёрского мастерства, и там говорят о том, что когда ты начинаешь какой-то монолог, что-то рассказывать, то начинаешь чуть ниже, а заканчиваешь всегда на высоте. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Это не совсем обязательно. Начинать нужно с экспликации. Знаете, это ввод в действие? Вы рассказываете, где происходит действие, как происходит, а потом уже начинаете идти, начинается завязка, интрига, вы всё идёте, накручиваете, есть задачи. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: И всё выше? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Почему выше? Можно начать свысока, а закончить вот так. Вот так и случилось в нашей жизни, что мы подошли к финалу. Можно и так. Это не значит, что нужно односторонне подходить к этому вопросу и делать так, как Вас учат. Надо всегда думать, на чём я заканчиваю. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А это ещё зависит, наверное, от того, о чём мы говорим? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Абсолютно. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Если мы подошли к трагическому финалу, то он идёт вниз. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Необязательно вниз. Это трудно объяснить, я так не могу объяснить. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Давайте на примерах. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Каких? Я даже не знаю. Возьмите рассказы Чехова, Бунина, ещё кого-то. Чехов – это что? Искромётность, правильно? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Наверное, не знаю. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Вы Чехова читали? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: И сейчас читаю. У меня Кант и Чехов открыты. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: С Кантом Чехов не сравнится. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Когда мозг закипает, я открываю Чехова, чтобы немного расслабиться. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Закипает, потому что философию Канта нужно ещё понимать, а здесь нужно понимать по действию, что происходит. Допустим, рассказ «Хирургия» о чём он? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Я не помню сейчас. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Не читали? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Читали, конечно. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: «Хирургия» о том, как священник приходит к зубному врачу, а его нет, есть только фельдшер. И фельдшер ему говорит: «Давай, показывай». Вырвал в результате не тот зуб и так далее, и так далее. Накручивается вся интрига, идёт сначала философия этого лжедоктора. Я всегда говорю, вы сначала прочитайте текст от начала до конца, и когда вы будете знать весь сюжет, тога будете ставить себе задачу на этот участок, на другой, и медленно идёте через сквозное действие, как учил нас товарищ Станиславский, ставите справа-слева маленькие задачки. Только так. С. ЖУРАКОВСКИЙ: Меня всегда интересовало, где Вы сидите? Где Ваше рабочее место? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я вчера сидел за столом, в нише. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Вас не видно было. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: И не надо, слава богу. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А где ниша? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я должен видеть, как они идут. Если я не увижу, тогда грош мне цена. Я наблюдаю за текстом, за тем, как они идут. И тогда я либо тяну, либо ускоряю и подхожу к финалу. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Евгений Александрович, а бывало такое, что тянуть приходилось неприлично долго? Бывали накладки? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Всё бывает в нашей жизни. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Расскажите, пожалуйста. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Тамара Мельникова – мы отчество один раз называем. Тамара Михайловна Мельникова сделала из музея «Тарханы» не только то, и то, а ещё сделала и прекрасные народные промыслы и так далее. И протянул. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Вы от себя можете добавить? Или есть на всякий случай пару абзацев? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Нет пары абзацев. Это ещё хуже. Если пара абзацев есть, то ты начинаешь мучатся, куда их вставить. А отвлекаться очень опасно. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А Парад на Красной площади – подготовка начинается, наверное, с января? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Это песня. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Давайте споём её. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я смогу, конечно, спеть. Это песня, потому что начинается всё заранее в Алабино. Я начинаю примерно в начале апреля. Я езжу, когда они уже выходят на проходы целиковые, когда всё понятно, кто за кем. Хотя и это тоже меняется в процессе, может и 7 мая сменится, когда в результате генеральной репетиции увидели что-то не то. А это уже сложно, потому что читать живьём Парад – это невозможно. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Вы хотите сказать, что всё в записи идёт? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я сам записываю всё. И я сам на Красной площади всё включаю. Все подразделения записаны по разным трекам. Смотреть в текст и смотреть, как они идут на Параде невозможно. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А разве это не происходит синхронно? Кто-то даёт отмашку, они пошли, Вы читаете. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Нет. А если вдруг они прилепились к впереди идущим? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Коробки, например. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Например. Мне нужно сразу же начинать читать. А это другой кусок, нужно перестроиться. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: То есть у Вас на каждую коробку…. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: 35 секунд. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: На один фрагмент? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Вы можете представить, за 35 секунд? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Это очень много. За 35 секунд прочитать то, что говорят на Параде, там же говорят самую суть, когда характеризуют технику или род войск. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Вы же сами работаете на радио и знаете, что если поджимает время, Вы что начинаете делать? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Ускоряться. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: А как можно на Параде ускоряться, когда всё должно быть железобетонно? Поэтому я читаю за 40-45 секунд, а есть такая аппаратура, которая если нужно сжимает это до 35, не изменяя ни тембра, ни скорости. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Не возникает ощущение того, что идёт ускоренное? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Не возникает. Это всё делается пока механически. Я попробовал один раз живьём прочитать первый Парад, который я вёл. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Это какой был год? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Восемь лет назад. Это было ужасно. Я весь взмок до такой степени, что просто невозможно. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Там нельзя запнуться даже. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: В том-то всё и дело. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Когда мы слышим Ваш голос, мы воспринимаем абсолютно органично, потому что он не выделяется, но если бы диктор запнулся, мы бы сразу услышали. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Конечно. О чём Вы говорите? Поэтому чтобы себя обезопасить и прочитать всё точно и правильно, я это записываю всё со своими звукорежиссёрами, мы это всё отслушиваем, монтируем всякие бяки, вздохи, всё очищаем, сокращаем как можно, чтобы это было не 35, а, скажем, 40 секунд, и после этого мы начинаем ужимать его механически, технически. Мы его сжали, он получился 35 секунд. Я теперь знаю, что 35 секунд у меня есть, значит, я могу или дать их позже или могу дать их раньше. Но это всё зависит от меня, от точки, о которой меня просит господин Эрнст. Он говорит, что не успевает брать самолёты, а я говорю: и что мне теперь делать? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Они же летят. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Моя задача прочитать, а твоя задача снять. Какие ко мне претензии ты имеешь? У нас с тобой разные стороны. Он говорит, что не успевает, нужно помогать. Я говорю: хорошо, что сделать? Отрежь, кто ведёт самолёт. Я говорю: как, и главкома? Нет, говорит, главкома оставь, а всех остальных снимай. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А если уже смонтировано? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Отрезаем. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Прям тут же. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Да. Идёт остановка и перекрутка, и сразу включаем следующий трек. Это всё возможно, техника позволяет это делать. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А где Вы находитесь во время Парада? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я нахожусь в будке, которая стоит, если смотреть от ГУМа, то на правой трибуне справа от Мавзолея. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Я там была в этом году, а будку не видела. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: На самом верху стоит моя будка. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: У Вас там есть мониторы? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Мониторы и всё, что нужно. Есть связь со всеми. Стоит ещё на всякий случай микрофон, если вдруг что-то вылетит, чтобы можно было подхватить. С. ЖУРАКОВСКИЙ: А сколько уже провели Парадов? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Восемь. С. ЖУРАКОВСКИЙ: А самое странное предложение, которое Вам поступало? Скажем, кино или что-то ещё? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я озвучиваю и фильмы иногда тоже. Вы кстати вчера смотрели концерт с Красной площади? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Нет. С. ЖУРАКОВСКИЙ: Нет. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Вы там были? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Безобразие. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: В чём? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Все артисты Народные, великие читали стихи. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Тоже под фонограмму? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Живьём. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Они не умеют читать. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Это какой-то кошмар. Я вчера послушал. Единственное, Безруков нормально представлял, его любимая есенинская любовь. Элина Авраамовна Быстрицкая – зачем ей дают нестихотворный текст, тем более, что говорить ей уже плохо живьём, не надо этого было делать. А потом эти три урода, которые вышли, Верник, Аверин и ещё кто-то и пели «Потому, потому что мы пилоты, небо наш, небо наш родимый дом» и крутятся, как самолёты. Боже мой, какая порнография. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Кто-то поставил же это, кому-то это понравилось. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я бы ему отрезал, Вы понимаете, что. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: «А если форс-мажор, как с Арматой?» - спрашивает слушатель. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: И что? Какой форс-мажор? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Когда она остановилась. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я Вам ещё раз говорю, мы в Алабино на репетиции каждое прохождение репетируем остановку транспортного средства для того, чтобы те, кто идут сзади понимали, в какой проход им идти. Это репетировалось ни один раз. С. ЖУРАКОВСКИЙ: Всегда мечтал у Вас спросить, Олимпиада в Сочи, открытие и закрытие Олимпиады. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Это не я читал. С. ЖУРАКОВСКИЙ: Я знаю, что не Вы. Я хочу, чтобы Вы оценили. Вам понравилось или нет? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Я не комментирую своих коллег никогда. Конечно, это было всё неплохо, но в общем контексте мне показалось немного напыщенно всё это. Нельзя всё время одно и тоже повторять: «Дамы и господа». Вот это немного плохо. А «Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Пу-у-у-утин» – это что, бокс что ли? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Один раз была инаугурация Путина, и диктор «Путин» так тянул, это было так слышно. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Это не я. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Это не Вы. Там был более низкий голос. Скажите эту фразу? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: А зачем? Вам ещё не надоело? С. ЖУРАКОВСКИЙ: Можете «Русская служба новостей» сказать. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Русская служба новостей. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Мы делаем новости. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: В эфире Русская служба новостей. Мы делаем новости. С. ЖУРАКОВСКИЙ: Я Вас сейчас вижу вживую, одно дело, когда Вас слышишь, представляешь супергероем. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Глыба. С. ЖУРАКОВСКИЙ: У слушателей сейчас есть возможность посмотреть, как выглядит этот человек через камеру на сайте rusnovosti.ru. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Ужасно. Маленький, плюгавенький. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: С самокритикой у Вас всё в порядке. С. ЖУРАКОВСКИЙ: Не в этом дело. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Чтобы Вы не мучились, обозвав меня как-то не так, дело в том, что голос – это средство влияния на людей. Если Вы заметили, вручение госпремии, обратите внимание, как я стал читать Пахмутову. Я постепенно прибавлял, и зал встал. Вот в чём всё дело. Голосом можно опустить людей, а можно возвысить. Вот это самое главное. И это надо уметь любому диктору, ведущему, потому что без этого нет нашего искусства, это радиоискусство. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Для того чтобы это сделать, нужно всё пропустить через себя, добавить свои эмоции, потому что это идёт от души. Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Вы и подошли к самому главному. Если вы считаете вот так, в проброс, ничего внутри нет, то никогда у вас не получится ничего. Что такое микрофон? Это механическое средство, которое слышит ваш голос таким, какой он есть. И любая фальшь в микрофоне слышна. А если я буду говорить тёплым голосом: «Дорогая моя, я всю жизнь мечтал поработать с тобой вместе, ты согласна?» И она вдруг отвечает: «Да». Я говорю: «Да, это была моя мечта». И идёт развитие этой темы: «Давай работать вместе, потому что без этого невозможно любви и жизни». А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Можно я скажу: «Да»? Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Можно. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Евгений Хорошевцев, Народный артист России, диктор протокольных мероприятий президента России был у нас в эфире. Евгений Александрович, большое спасибо, что пришли! Е. ХОРОШЕВЦЕВ: Спасибо вам всем, дорогие радиослушатели. До новых встреч в эфире.