Между Вильной и Москвой: западноевропейские пушечные мастера в Восточной Европе (первая половина XVI в.)
Русско-литовские войны; пушечное производство; литейщики; история артиллерии.
Соперники Восточной Европы – великие князья Литовские и русские государи – прилагали все усилия для того, чтобы привлечь известных европейских специалистов огнестрельного дела, не скупясь на высокое жалование. В то же время далеко не все пушечные мастера были довольны своим положением. В статье рассматриваются причины «отъездов» и побегов мастеров из Вильны и Москвы. Развитие вооруженных сил в XV–XVII вв. было обусловлено развитием огнестрельного оружия, поэтому артиллерия в армии любого европейского государства справедливо занимала одно из главных мест. Произошедшая в Европе «пороховая революция» в корне изменило облик войн. Производство орудий на всем протяжении XV– XVII вв. являлось одним из важнейших государственных дел, так как оно было связано с важными элементами экономического развития государства. Артиллерия не просто олицетворяли собой символ военной мощи, но и являлась своего рода «двигателем прогресса», так как была связана не только с инженерным искусством и фортификацией, но и с ростом горной, пороходельческой, железоделательной и литейной промышленности. С развитием огнестрельного оружия специалисты артиллерий ского дела как в Литве, так и на Московской Руси, стали цениться очень высоко. Здесь необходимо подчеркнуть важное отличие в политике вербовки европейских мастеров в Литве и в России. В Великом княжестве Литовском были востребованы в основном пушкари, специалисты по огнестрельной стрельбе, а не литейные мастера. Это может объясняться тем фактом, что в Литве первый государственный пушечный завод заработал только в 1540-е гг. [12, s. 14]. До этого времени основное количество огнестрельных орудий, от тяжелых пушек до легких гаковниц, Литва закупала у Польши [20, p. 643-644].
Для их обслуживания привлекались наемники-пушкари из сопредельных областей Пруссии, Ливонии, Империи. Так, например, в декабре 1488 г. наместник смоленский передал властям Риги следующую просьбу: «про то ж просим вашое м(и)л(о)сти, абы ваша м(и)л(о)сть из(ъ)еднали нам шесть пушкаров и до нас прислали, а мы им хочом от тог(о) плат платит(ь) ещо надвышь, и где бы инде што мели от т[о]г(о) брати» 3 . В 1502 г. на войну с «московитами» в артиллерию были наняты начальник артиллерии Георгий (Georgius pixidarius regius) и 12 главных пушкарей (magistri pixidarii), носящих немецкие имена: Эрхард, Вайс Ганс, Никель Гульден, Воллтан, Арнольд, Гарендор, Ларсель, Янек, Иероним Ринк, Михель Алиблер и два Йохана [14, s. 43]. Сохранились также единичные свидетельства о следовании наемных артиллеристов к месту службы (например, королевский лист о следовании пушкаря Амбросия в г. Каменец от 10 февраля 1515 г.) [14, s. 43–44]. Еще один документ 1520 г. дает понятие о некоторых обязанностях литовских пушкарей того времени. Киевский пушкарь Ян был обязан за суконное и денежное жалование (20 коп грошей в год) «з дел стреляти» и «пушкарскую службу нам служити», помимо этого он еще должен был изготавливать в больших количествах селитру и порох.
Однако киевские власти задолжали пушкарю 95 коп грошей и суконного жалования за 6 лет, в связи с чем он просил увольнения со службы («бил намъ чолом, абыхмо ему тую службу казали заплатити и оттол зъ замку нашого Киевъского его спустили»). Компромиссное решение великого князя Литовского об увеличении жалования до 30 коп грошей показывает, как Сигизмунд I пытался удержать на службе в Киеве «пушкаря Яна» [21, s. 62]. В отличие от Литвы, в России более отдавали предпочтение специалистам широкого профиля – литейным мастерам, которые могли как отливать орудия, так и обращаться с ними. С 1470-х гг. государь Иван III пригласил из Италии пушечных мастеров. Под руководством Аристотелем Фиоравенти (Ridolfo Aristotele Fioravanti), архитектора и инженера из Болоньи, в Москве был построен завод по литью орудий – «Пушечная изба» [6; 11]. Одними из последних итальянцев, приехавших в начале XVI в., следует назвать пушечных мастеров Варфоломее и Александро. О первом мастере известно из сообщения барона С. Герберштейна, где сообщается, что этот «bombardarius» был обласкан московским князем и позже принял русскую веру [2, с. 172]. По русским данным, в 1509 г. Варфоломей сроил деревянную крепость в Дорогобуже [9, с. 43]. Другой мастер, Александро, упоминается в 1538 г. [1, № 140, с. 204]. Но уже к 1520-м гг. в связи с ослаблением русско-итальянских связей и началом активных русско-имперских контактов в Россию приезжают мастера из Германии и Империи. На место «фрязов» Аристотеля Фиоравенти, Джиакомо, Паоло де Боссо, Петра Фрязина, Барталамео и Александро к 1520-м гг приходят немцы Стефан, Иоганн Иордан, Николай Оберакер, и другие.
Итальянский путешественник Павел Иовий в 1520-х гг. видел в Москве «множество медных пушек, литых итальянскими мастерами» («… multaque aenca tormenta Italorum fabrorum artificio coflata, fuisque imposita curribus in arce Moschae uisuntur» [19, p. 58]). Посол Священной Римской Империи Сигизмунд Герберштейн заметил среди работников военного завода пушечных литейщиков немцев и итальянцев [2, с. 117]. Европейские мастера прибывали в Москву либо в составе дипломатических миссий, либо морским путем. В 1513 г. из Любека император Священной Римской империи приказал направить в «Московию» «пехоту и орудия и несколько мастеров осадного дела, итальянцев и германцев, из Любека до Московии (peditum et machinas oppugnandarumque arcium homines peritos atque artefices, Italos ac Germanos, ex Lubeca per mare ad Moscoviam transmisit) [10, t. II, № CXLIII, p. 142]. В 1517 г. из Инсбрука были приглашены пять мастеров, из которых один, итальянец, ослеп и вернулся до 1526 г., двое умерли, а еще двое успешно работали в России [2, с. 255]. Сложно сказать, какими мотивами и желаниями руководствовались мастера, выбирая такую малоизвестную для них страну как «Московия». По-видимому, русские дипломаты проявляли незаурядные способности на политическом поприще, ибо уговорами и богатыми дарами им удалось навербовать значительное количество лучших европейских мастеров и убедить их поехать в далекую неведомую им Москву, о которой в то время были весьма смутные представления. Многим мастерам приходилось пробираться через земли Ягеллонов, которые всячески препятствовали проникновению к враждебному соседу военных инженеров. В условиях продолжающихся войн 1500– 1503, 1507–1508, 1512–1522 гг. и коротких перемирий европейцам было практически невозможно проехать через земли Польши и Великого княжества Литовского. Так, например, 18 мая 1511 г., по приграничным городам Короны польским королем Сигизмундом I были посланы инструкции, в которых комендантам Й. Голавинскому и Я. Росновскому в Мариенбурге (Мальборке) специальной инструкцией предписывалось следить за новыми приезжающими людьми и не допускать проезда в Московию военных специалистов [10, t. I, № CCXXXIV, p. 188-189].
В истории русско-литовских отношений описаны случаи, когда мастера уходили от одного правителя к другому. Рассмотрим это явление на примере истории с «Петром Фрязином», который прибыл в Москву в 1494 г. из Италии вместе с посольством Эммануила Ангела и Данилы Мамырева [8, с. 238]. В источниках упоминаются работы этого мастера в 1501 (пищаль) и 1503 (350-пудовый колокол) гг. [4, с. 154]. Спустя некоторое время, очевидно недовольный московитскими порядками, Петр Фрязин бежал в Литву. Но заказов в том масштабе, который был в Москве, у мастера не было, так как вся бронзовая артиллерия импортировалась из Польши. В Литве литейщик пушек Петр Фрязин оказался не востребованным, и при первой возможности он стал искать возможность вернуться в «Московию». В 1510 г. торговый человек Микула Айдаров, приехав из Литвы, заявил в Москве, что захотел «ехать на государево имя Петр Молодой Пушечников Фрязин, да без опасные грамоты ехать не смеет для того, что он от государя с Москвы збежал безвестно». Так как великий князь Василий III нуждался в военных специалистах, опальный мастер был прощен: «И государь ему опасную грамоту послал…» [7, с. 110111]. Отношение к мастерам «огнестрельного дела» здесь как нельзя кстати иллюстрируют переданные С. Герберштейном слова Василия III: «…Не орудия важны для меня, а люди, которые умеют лить их и обращаться с ними» [2, с. 172]. История «творческих исканий» итальянского мастера перекликается с побегом другого «Петра Фрязина» – итальянца Петра ди Аннибале. В 1528 г. посольству Шарапа Лодыгина и Еремея Трусова в
Риме удалось завербовать артиллерийского специалиста. В дневниках сенатора Марино Сануто за февраль 1528 г. отмечено, что русским дипломатам в Равене приглянулся один бомбардир, и «Папа разрешил им взять его с собою» [16, p. 8]. Так в Москву прибыл еще один «Петр Фрязин» по прозвищу «Малый» – флорентиец Pietro di Annibale [17, p. 21-26]. Однако спустя десять лет работы в Москве Петр Аннибале сбежал в Ливонию. Сохранилось дело о побеге Петра Фрязина 1538 г., из которого можно заключить, что итальянца «к великому князю прислал Папа Римский послужити года три или четыре, а служил… одиннадцать лет, а держал его князь великий силою [выделено нами – А.Л.]». Между тем, из того же дела известно, что работая в Москве, он получал «жалованье великое» [1, № 140, с. 203-204]. Переходы мастеров от одного государя к другому продолжались и во второй половине XVI в. Примерно между 1554 и 1562 гг. (до истечения перемирия с ВКЛ) в Москве появился один из опытнейших литовских мастеров по имени Богдан, отливший до этого в Литве несколько крупнокалиберных орудий [3, № 51, с. 296].
На московском Пушечном дворе Богдан сделал большое количество средних и мелких пищалей, оставив после себя несколько учеников, один из которых, некто «Пятой», упомянут на старом смоленском орудии 4 . В то же время в 1566 г. из-за гонений «от многихъ начальникъ, и священноначалникъ, и оучитель» из Москвы в Литву бежал первопечатник Иван Федоров, который не только мог печатать книги, но и отливать пушки [6, с. 200–202]. А в 1586 г. «выехал из Литвы» Анисим Михайлов Радишевский, впоследствии занявший на Московском Пушечном дворе должность «пушкарских дел мастера» [6, с. 117]. Интересен пример с другим артиллерийским специалистом – Николаем Оберакером. Ученик литейщика Йорга из Шпайера Николай Оберакер с 1498 г. стал известен в Империи как выдающийся мастер, который делал превосходные орудия и колокола. Так, по заказу городских властей Аугсбурга в 1502 г. отлил для арсенала 35 красивых больших орудий из латуни («35 schöne große Stück Geschütz aus Messing»), в том числе очень большие стволы калибром в 65 фунтов, два орудия 26 фунтовых, несколько длинных «шлангов», а также большую мортиру [13, s. 261-262].
Известны несколько работ мастера, колоколов и орудий, в Европе, датированных 1499, 1502, 1508, 1510, 1512, 1514, 1515, 1517, 1518 гг. [18, s. 269]. В Россию Оберакер приехал не позднее 1518 г. (его колокол 1518 г. с автографом «а делалъ Николай Иванов сынъ Обракръ от града Шпаера», ныне экспонируется в Нарвском замке). Некоторые подробности о деятельности в России Николая Оберакера содержатся в книге С. Герберштейна, где мастер назван «пушкарем» и «оружейным мастером», «родившимся на Рейне, недалеко от немецкого имперского города Шпайера».
Посол отмечал, что в 1526 г. вместе с тремя другими мастерами Оберакер хотел уехать, «согласно их охранным грамотам. Государь отвечал, что помнит об этих грамотах и отпустит их, но не сейчас, ибо они ему нужны» [2, с. 255]. В 15321533 гг. в Москве Николай Оберакер отлил два колокола в 500 и 1000 пудов, и только после этого его отпустили домой. Известно, что в 1534 г. в Констанце он отлил колокол [15, s. 536]. По замечанию немецких и австрийских кампанологов четыре неподписанных колокола 1549-1570 гг., выдержанные в индивидуальной стилистике Оберакера, указывают на то, что у него были ученики [22, s. 11–112].
Приведенный пример свидетельствует, что европейские мастера все-таки имели возможность уехать к себе домой, несмотря на то, что московский государь неохотно расставался с пушечными литейщиками. Таким образом, мастера «отъезжали» из Вильны и Москвы по разным причинам, установить которые мы на сегодняшний день не можем. Кто-то бежал из-за религиозного или уголовного преследований, кто-то из-за ущемления своих прав, кто-то из-за не соблюдения заказчиком контракта. В первой трети XVI в. в Литве основной проблемой пушкаря была задержка выплаты жалования из-за финансовых трудностей, которые периодически испытывала литовская казна. Даже высококлассный европейский литейный мастер был мало востребован в Литве по причине отсутствия государственной «людвисарни». В России же такого мастера ожидало достаточно высокое по европейским мерам жалование, но в то же время он был ограничен в свободе передвижения, и даже после истечения срока контракта ему было сложно покинуть страну.
А.Н. Лобин