Функционирование концепта «патриотизм» в дискурсе СМИ о российской армии
В статье рассматриваются практики функционирования концепта «патриотизм» в современном медиадискурсе о Российской армии. Прослеживается связь патриотизма с идеей национального единства, при этом делается упор на военную историю России, культ героического прошлого.
К л ю ч е в ы е с л о в а: критический дискурс-анализ; медиадискурс; концепт; патриотизм; нация; армия. Для выявления практик функционирования концепта «патриотизм» используется методология критического дискурс-анализа, которая выводит условия функционирования дискурса не из когнитивных структур сознания коммуникантов, а из их социальной практики, из воспроизведения практически усвоенного коммуникативного опыта, полученного в заданных социальных условиях [7–9, 11–14, 16, 17, 19].
В рамках данного подхода СМИ не просто отражают реальность, выступают в роли зеркала общественной жизни, но конструируют ее по определенным правилам [6]. Исследование практик использования концепта «патриотизм», который рассматривается не как ментальная сущность, а как устойчивый смысл внутри дискурса об армии и войне, выполнено на материале публикаций газет, выпускающихся в российских войсках и адресованных в первую очередь военнослужащим. В советское время «армия выступала… в качестве идеала общественного устройства» [5, с. 598].
Эта традиция продолжается и сегодня: Российская армия рассматривается как особая модель общества в целом. Военные и военизированные структуры часто предстают в СМИ как воплощение порядка. Большая символическая роль армии не только в военное, но и в мирное время связана с несколькими факторами. Во-первых, появление типичных для современности национальных армий (в отличие от армий наемников, распространенных в Древнем мире) связано с идеей нации как способа связать воедино пространство, время и человеческую солидарность [1]. Нация — это типичное воображаемое, или воображенное, сообщество, члены которого ощущают себя связанными некими узами, подобными семейным, даже при отсутствии контактов в любой форме [1; 3, 75].
Социолог Бенедикт Андерсон называет национализм (идеологию, которая легла в основание построения национальных буржуазных государств, чья территория объединяется не волей короля или императора, а наличием нации, имеющей общий язык, общую историю, общие экономико-политические и культурные связи) разновидностью современной религии, которая сулит отдельному человеку бессмертие в вечном существовании нации [1, 12].
Существование нации как воображенного сообщества обязательно ставит и проблему коллективной идентичности, возможной благодаря языку, культуре, истории и идеологии, объединяющим общество. Сегодня многие называют именно патриотизм основой общей для всех россиян идеологии. А наиболее явное и неоспоримое его проявление видят в действиях армии — и сегодня, и в героическом прошлом. Патриотизм устойчиво связывается с военной историей.
Не случайно частотное употребление устойчивого выражения «военно-патриотическое воспитание». Концепты «нация» и «армия» в равной мере предполагают не просто формальные связи между индивидами, но наличие морального сообщества, идейного и идеологического единства. Процитируем слова заместителя министра внутренних дел главнокомандующего внутренними войсками МВД России генерала армии Н. Е. Рогожкина об офицерском товариществе в Российской армии: Если говорить о товарищах офицерах, то, безусловно, с чувством огромной благодарности я вспоминаю строгие и доброжелательные уроки своих учителей — офицеровфронтовиков, людей беспримерной отваги, созидательного ума и высокой культуры.
Именно они и заложили в фундамент моего офицерского поколения необходимый запас прочности, который позднее пригодился мне и моим товарищам в Афганистане и в Фергане, в Нагорном Карабахе и в Сумгаите, в Чечне и других горячих точках СССР и России. Говоря о товарищах офицерах, я вспоминаю памятные всем времена бесконечных вооруженных конфликтов, офицерской неустроенности и безденежья, когда в тисках нужды нетрудно было утратить самые надежные жизненные ориентиры. Нередко случалось так, что вернувшиеся с войны офицеры были вынуждены подрабатывать охранниками и сторожами. Однако именно этим перетерпевшим нужду офицерам в конце концов выпала честь спасти Россию от сепаратистских и террористических угроз.
Говоря о товарищах офицерах, я с надеждой думаю и о тех, кто сегодня после окончания военных вузов только-только приходит на службу во внутренние войска. Многие из офицеров этой эпохи ничуть не уступают своим предшественникам: быстро растут в профессиональном мастерстве, надежно несут службу, качественно, порой с риском для жизни решают служебно-боевые задачи на территории Северо-Кавказского региона. Единство назначения, единство целей, единство жизненных принципов и даже единство судеб — вот что естественным образом создает товарищество офицеров, а потом делает это человеческое и офицерское товарищество непобедимым (На боевом посту. 2012. № 10).
Помимо уже названных условий единства, генерал Рогожкин подчеркнул еще один важный фактор поддержания общности армии и страны в целом — духовную связь поколений. Именно в контексте патриотизма фигура героя в публикациях о воинской службе в настоящее время важна для положительной самоидентификации нации в целом. Показателен в этом смысле рассказ о военнослужащих, участвовавших в 1986 г. в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной станции: В первые минуты аварии вместе с героическими пожарными первыми приняли на себя радиационнный удар взорвавшегося реактора военнослужащие войсковой части 3561 внутренних войск МВД СССР, которые охраняли ЧАЭС. В момент взрыва реактора четвертого блока ближе всех к нему оказался часовой прапорщик Иван Щерба. Именно он первым доложил о случившемся в караульное помещение и продолжил нести службу до смены. Подполковник В. Бирюков, капитаны Вакула, В. Медведев, прапорщики П. Северчук, И. Седов, В. Палагеча, В. Тимофеев, В. Тихомиров, В. Герман продолжали обеспечивать охрану порученных им объектов, выполняя служебный долг вблизи смертоносного реактора, и обеспечивали спасение персонала станции ценой собственного здоровья. Еще многие месяцы после катастрофы военнослужащим пришлось нести службу в условиях повышенной опасности, участвовать в ликвидации последствий аварии. Верные присяге, служебному долгу, они выстояли. К сожалению, многие ликвидаторы, отдавшие свое здоровье, ушли из жизни (Дальневосточный часовой. 2013. № 17).
Очень понятно стремление автора этого текста точно назвать воинскую часть, охранявшую станцию, перечислить поименно тех, кто принял на себя первый удар. Их подвиг помог оградить от беды всю страну. Военная пресса заботливо сохраняет память о героях и подвигах прошлого. Этому посвящено значительное число публикаций, в которых создается образ «своих» как безусловных, безупречных героев [10]. Приведем фрагмент зарисовки о встрече с ветераном Великой Отечественной войны накануне Дня Победы: С чего ни начинался бы разговор с Николаем Титовичем, он все равно плавно перетечет в его рассказы о войне. И лишь выслушав их с десяток-другой, понимаешь, что след, оставленный войной, — самое трагическое и в то же время самое яркое событие его жизни. Сапер на фронте, он стал сапером и в жизни. Запомнив однажды главную истину — сапер ошибается один раз, он старается жить, не ошибаясь.
И снова для Жукова возвращается война, снова минные поля, бои за Берлин. Рассказывает он, как по-умному немец оборонял каждую улицу, как и где выставлены заграждения, сделаны баррикады, как туго приходилось завоевывать пространство этого города. Танкам тяжело было проходить, пока не поработают на уличных завалах саперы, пока не освободят проезд. Как попадались наши танки в ловушки, устроенные немцем, когда спусковой механизм фауст-патрона крепили веревкой, а второй ее конец выбрасывали на улицу. Прошла техника, задела веревку — выстрел. «Опять у нас потери», — сокрушается ветеран (Сын Родины. 2013. № 18–19). Живые детали далекой войны, звучащие в рассказе ветерана, приближают ее события к современному читателю, помогают найти историческую связь между вчера и сегодня своей страны. Тексты о нынешних российских военнослужащих, как правило, воплощают концепт «патриотизм» на примере конкретных историй воинов-патриотов. В текстах о современных событиях особенно подчеркивается героизм воинов, принявших смерть в борьбе с врагом в мирное время, преклонение перед жертвенным поведением в боевой обстановке. Пример из газеты Северо-Кавказского регионального командования внутренних войск МВД России: В марте 2009 года… на северной окраине населенного пункта Цонтарой Курчалоевского района Чеченской Республики на минометной мине крупного калибра подорвался сапер… младший сержант Максим Калмыков… — Ложись! — только и успел крикнуть Максим. Последний его крик, спасший жизни группе военнослужащих ценой своей собственной, они помнят и сегодня… Святой долг каждого из нас — помнить и передавать из поколения в поколение имена военнослужащих внутренних войск, геройски погибших в боях с бандитами за сохранение целостности современной России (На посту. 2013. № 1–2).
Мы видим, что автору важно не просто рассказать о солдате как герое и образце для подражания, но и подчеркнуть в конце текста, что спасенные им товарищи бережно хранят память о погибшем, что память эта будет передаваться последующим поколениям. В текстах о современной армейской жизни само участие в боевых действиях, нахождение в боевой обстановке приравнивается к героизму — это риск, когда на карту ставится жизнь. При таком подходе выражение несогласия с основными, общепринятыми в воинской среде трактовками службы в армии как высокого долга и доказательства патриотизма рассматривается как существенное отступление от нормы, знак отпадения от «своих» [15, 18]. Процитируем текст о трудностях адаптации к военной службе недавних призывников: Зачастую на морально-психологическое состояние в процессе адаптации оказывают влияние измененные ценностные ориентиры молодых людей до их призыва в армию. Так, сформированное в обществе негативное отношение к военной службе, возможность уклониться от нее, безнаказанность за данные проступки значительно усиливаются в период привыкания к новым условиям жизни.
А встреча даже с незначительными трудностями может перерастать в конфликты (Сын Родины. 2013. № 22). Конструирование соответствующей реальности в СМИ предполагает наличие патриотического единства нации, связного нарратива «своих», когда связность обеспечивается преемственностью прошлого — настоящего — будущего. Главным событием этого нарратива, несомненно, является военное событие — победа в Великой Отечественной войне. Постоянное обращение к опыту Великой Отечественной войны обеспечивает переживание прошлого в настоящем, и это способ поддержания сообщества на основе единых ценностей, прежде всего патриотизма. Так, газета Приволжского регионального командования внутренних войск МВД «Начеку» в публикации, посвященной годовщине Сталинградской битвы, подчеркивает: Они (гитлеровцы. — И. С.) прекрасно понимали, что город, носящий имя Сталина, город-символ, играет ключевую роль в патриотическом сознании советского народа… Беспримерный подвиг советских солдат и офицеров, стоявших насмерть, сломавших хребет фашистскому зверю, получил огромный резонанс в мире, спасенном от коричневой чумы… Сталинград выстоял потому, что именно в нем воплотился весь смысл Родины. Больше нигде в мире не было такого массового героизма. Здесь сконцентрировалась вся духовная и моральная мощь нашего народа (Начеку. 2013. № 5–6). Нельзя не отметить, что связность без разрывов и противоречий обеспечивают прежде всего мифологизация и героизация прошлого за счет практик исключения неудобных событий: поражений, ошибок, репрессий против собственного населения и др. [3]
То, что военная пресса освещает жизнь армии как института, в некотором роде служащего идеалом общественного устройства в целом, проявляется и в одобрении выбора первыми лицами государства наиболее простых и жестких («солдатских») вариантов политического поведения [3, 96]. В целом практики конструирования коллективной идентичности «своих» на основе патриотизма в текстах СМИ на военную тему имеют два взаимосвязанных вектора: положительно-оценочная идентификация «своих» на фоне конструирования негативной идентичности «чужих» или «врагов» [2], в крайних проявлениях это приводит к конструированию реальности в духе психологической установки на то, что «мы в кольце врагов, в осажденной крепости» [15]. В контексте этой логики появляются призывы воспитывать у молодого поколения готовность к подвигу. Обращенность именно к военному прошлому в этом контексте очень важна.
Социолог Борис Дубин отмечал в качестве нарастающей тенденции нулевых и десятых годов XXI в. меморизацию в России коллективной идентичности: все более возрастает значимость символов прошлого, восхваление советского прошлого обеспечивается «ценой устранения в нем негативных моментов политических репрессий, антропологической катастрофы, исторической вины» [4]. Наибольший вес, разумеется, приписывается символическому значению победы в Великой Отечественной войне и регулярному празднованию ее годовщин и юбилеев.
1. Андерсон Б. Воображаемое сообщество: Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.
2. Гудков Д. Л. Негативная идентичность. М., 2004. 3. Гудков Д. Л., Дубин Б. В., Левада Ю. А. Проблема элиты в сегодняшней России: Размышления над результатами социологического исследования. М., 2007. 4. Дубин Б. Три стремления большинства россиян // Ведомости. 2014. 21 авг. 5. Левинсон А. Опыт социографии : статьи. М., 2004. 6. Луман Н. Реальность массмедиа. М., 2005. 7. Сандомирская И. Книга о Родине: Опыт анализа дискурсивных практик. Wien, 2001. 8. Силантьев И. В. Газета и роман: Риторика дискурсных смешений. М., 2006.
9. Силантьев И. В. Дискурс и жанр // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Сер.: История, филология. 2010. Т. 9, вып. 6 : Журналистика. С. 78–83. 10. Смолин И. В. Оппозиция «свой» — «чужой» в военной прессе // Наука-Вуз-Школа : сб. науч. тр. молодых исследователей. Магнитогорск, 2008. С. 249–254. 11. Тичер С., Мейер М., Водак Р., Веттер Е. Методы анализа текста и дискурса. Харьков, 2009. С.195–231.
12. Филлипс Л. Дж., Йоргенсен М. В. Дискурс-анализ: теория и метод. Харьков, 2008. 13. Фуко М. Археология знания. СПб., 2004. 14. Фуко М. Порядок дискурса // Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности : работы разных лет. М., 1996. С. 47–96. 15. Чернявская В. Е., Молодыченко Е. Н. История в дискурсе политики: лингвистический образ «своих» и «чужих». М., 2014. 16. Чепкина Э. В. Русский журналистский дискурс: текстопорождающие практики и коды (1995–2000). Екатеринбург, 2000.
17. Чепкина Э. В., Енина Л. В. Дискурсивные практики журналистики: метод анализа // Стилистика завтрашнего дня : сб. ст. к 80-летию проф. Г. Я. Солганика. М., 2012. С. 291–308.
18. Чепкина Э. В., Енина Л. В. «Свои» и «чужие» в газетных текстах // Другой в пространстве коммуникации : сб. науч. ст. Казань, 2007. С. 211–228. 19. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. М., 2004.
И. В. Cмолин