«Люди часто спрашивают, сложно ли жить в Москве, и я говорю им, что это прекрасное место: волнующее, полное энергии, а в последние годы там быстро улучшается уровень жизни, – пишет Шон Уолкер на страницах Guardian. – Однако есть одна вещь, из-за которой повседневная жизнь в России становится ужасным испытанием; один жизненный подвох, вселяющий ужас в сердце почти любого экспата. И нет, это не безжалостные зимние морозы и не душный политический климат. Это даже не вызванная недавними российскими контрсанкциями нехватка сыра на прилавках. Это укроп».
В России укроп повсюду: его тайно подсыпают в тарелку, словно обычную приправу, несмотря на то что его безжалостный резкий вкус способен испортить любое блюдо, даже если положить всего лишь пару тщедушных веточек, констатирует журналист. Согласно исследованию, проведенному агентством Reuters, среднестатистический россиянин ежегодно съедает такое количество укропа, что им можно было бы наполнить большой чемодан.
Одно дело, когда укроп обильно покрывает традиционные русские блюда, причем так, словно ты смотришь на содержимое контейнера газонокосилки, иронизирует Шон Уолкер. И совсем другое, когда ты обнаруживаешь его в пицце, суши, пирогах, то есть там, где ты даже не подумаешь его встретить. Сами русские выработали настолько сильный иммунитет ко вкусу укропа, что, когда ты указываешь им на него, они реагируют в соответствии с тремя первыми стадиями принятия смерти по теории Элизабет Кюблер-Росс, отмечает журналист. Сначала они все отрицают: «Укроп? Нет, не может быть! Возможно, мы используем немного, но, конечно, не везде!». Затем наступает стадия гнева: «В чем проблема? И вообще, если вам не нравится, почему бы вам не уехать из России? Я знаю, какую дрянь вы едите у себя в Англии, вы печете пироги из почек, жуйте свою овсянку, чудики!». Наконец, все заканчивается торгом: «Ладно, пусть мы едим много укропа, но мы и петрушку едим! И вообще, вы ведь, конечно, согласитесь, что укроп – это прекрасно?».
Но, по мнению Шона Уолкера, укроп – это совсем не прекрасно, тем более что он вездесущ. Трудно сказать, что хуже: свежие пучки укропа, похожие на хищные шагающие растения из романа Джона Уиндема, готовые выпрыгнуть из тарелки и обвиться вокруг твоей шеи, или мелко нарезанный укроп – безвредный на вид, но который невозможно вынуть из еды. Британский журналист уверен, что у каждой пряности и приправы есть«своя индивидуальность». Например, розмарин и тимьян представляются ему «близкими добрыми друзьями, которые сидят у камина в вязанных свитерах и дают тебе любовный совет». А укроп, по словам журналиста, – это кулинарный эквивалент персонажа Фрэнсиса Бегби из романа «На игле»: едва войдя, он разражается бранью и бьет тебя в лицо, прежде чем ты поймешь, что происходит.
Единственная страна, где едят еще больше укропа, чем в России, – это Украина, констатирует Шон Уолкер. А с началом украинского конфликта в укропной истории наметился новый неожиданный поворот. Пророссийские ополченцы стали называть украинцев «укропами», а те, в свою очередь, решили использовать это прозвище, и некоторые украинские вооруженные формирования даже нашили «укропный логотип» на свою форму. Как признается автор статьи, пару лет назад он принял бы подобные «укропные армии» за мрачный лихорадочный кошмар.
Но даже если Россия сражается с украинскими «укропными отрядами» на поле боя, война с самим растением безнадежна, как никогда, подчеркивает журналист. Даже в самых изысканных московских кафе и ресторанах приходится есть суши, хумус, пиццу или гаспачо с добавлением укропа. Так, в одном из них Шон Уолкер заказал салат и попросил официантку подать его без укропа. Официантка посмотрела на него с отвращением и заявила, что укроп является важной составляющей этого блюда. Журналисту пришлось заказать что-то другое, но в итоге «укропный монстр» все равно его настиг. «Одержимость России этой худосочной травой представляет угрозу», – подытожил он.
