Что будет ограничивать развитие российского лесного сектора в ближайшее десятилетие

При выборе дальнейшего пути развития российского лесного сектора необходимо учитывать некоторые важнейшие ограничения, преодолеть которые в силу вполне объективных причин меньше чем за полтора-два десятилетия никак не получится. Из-за них многое, что очень хотелось бы сделать в ближайшем будущем, даже при самых быстрых и лучших изменениях в лесном законодательстве и системе государственного управления лесами придется полностью или частично отложить на тридцатые или даже сороковые годы. К числу важнейших таких ограничений, которые невозможно будет устранить быстро, относятся: дефицит профессиональных кадров, дефицит актуальной и достоверной информации о лесах, критическая истощенность лучших лесов, упадок сельских территорий и дефицит доверия всех ко всем. Это не исчерпывающий перечень ограничений и проблем, с которыми придется столкнуться российскому лесному сектору в обозримом будущем - но это важнейшие специфические проблемы, которые по природе своей не решаются быстро.

Дефицит профессиональных кадров

Российское лесное хозяйство уже двадцать лет живет в условиях, способствующих оттоку профессиональных отраслевых кадров и препятствующих притоку новых. Приток в лесное хозяйство молодых специалистов и их нормальный профессиональный рост приостановился в 2000 году, после ликвидации Федеральной службы лесного хозяйства, и почти прекратился в 2007 году, после введения нового Лесного кодекса РФ. Кроме того, с 2007 года лесное хозяйство сильно переориентировалось на сугубо бумажную работу, а многие образовательные организации потеряли базу для практической подготовки студентов. В итоге даже у тех молодых специалистов, которые в отрасль пришли, в основном катастрофически не хватает практических знаний и навыков для организации правильного хозяйства в лесу, а не только "на бумаге". Многие оставшиеся специалисты неизбежно в ближайшие годы уйдут - или по возрасту, или из-за невыносимо низкого уровня оплаты труда и жизни в целом. При этом система подготовки и привлечения в лесное хозяйство новых профессиональных кадров тоже в значительной мере разрушена, и продолжает разрушаться сейчас (самый яркий современный пример - происходящее прямо сейчас уничтожение Санкт-Петербургского государственного лесотехнического университета ради амбиций ректора и чиновников Минобрнауки).

Пока отрасль в целом мертвая и развитие подменяется красивым бумагооборотом - дефицит профессиональных кадров не особенно заметен; но при любых попытках реального развития этот дефицит неизбежно проявится. Нехватку молодых квалифицированных специалистов с высшим профессиональным лесным образованием в российском лесном хозяйстве (в широком смысле этого слова, с учетом лесопользователей) можно оценить на ближайшие годы по меньшей мере в 12-15 тысяч человек, и еще примерно в столько же - нехватку молодых квалифицированных специалистов со средним специальным лесным образованием. Для того, чтобы справиться с этой нехваткой, недостаточно просто увеличить количество высших или средних специальных учебных заведений, выдающих соответствующие бумажки-дипломы. Необходимо отладить весь комплекс привлечения в отрасль молодых профессионалов - от профориентации школьников (например, через школьные лесничества, кружки и т.д.) до обеспечения выпускников лесных вузов и техникумов приемлемыми условиями для жизни и работы. Такая подготовка молодого специалиста - от профессиональной ориентации и сознательного выбора лесной профессии в старших классах школы до первоначального накопления практического опыта после института или техникума - занимает по меньшей мере десятилетие. Таким образом, если начать работать над решением кадровых проблем лесного хозяйства немедленно, и делать все самым правильным и эффективным образом - основные результаты это принесет только в тридцатые годы ХХI века.

Дефицит актуальной и достоверной информации о лесах

Практически все виды лесоучетных работ, проводившихся в России на протяжении последних двух десятилетий, в той или иной степени провалились. По данным Счетной палаты, материалы лесоустройства с не истекшим сроком давности есть только по 15,6% лесов России (в реальности - не более чем по четырнадцати процентам, поскольку часть лесов - например, на землях сельхозназначения - пока даже лесами официально не считается). Попытка создания системы государственной инвентаризации лесов, несмотря на потраченные тринадцать лет и многие миллиарды бюджетных рублей, оказалась полностью неудачной - никакой актуальной, достоверной и пригодной для какого бы то ни было практического применения информации о лесах нынешняя ГИЛ уже точно не даст. Должным образом оформленные и поставленные на кадастровый учет границы есть чуть больше чем у четверти земель лесного фонда - да и эта четверть часто поставлена на учет с ошибками, с многочисленными пересечениями с землями иных категорий. При этом основные усилия государства в последние годы были направлены не столько на исправление ситуации, сколько на дальнейшую монополизацию лесоучетных работ как раз той организацией, которая допустила больше всего провалов (Рослесинфоргом). Более того - многие провалы, очевидные для специалистов (например, государственной инвентаризации лесов, обобщения данных государственного лесного реестра, кадастрового учета земель лесного фонда), уполномоченными органами исполнительной власти пока не признаются, поэтому меры по исправлению ситуации не прорабатываются и не принимаются.

Поскольку для любых лесоучетных работ требуются серьезные профессиональные кадры и достаточно длительное время, рассчитывать на получение актуальной и достоверной информации о лесах всей России в ближайшее десятилетие не приходится. При нынешней скорости лесоустройства (в 2019 году таксация была проведена на площади 41,3 млн. га) обновление информации о всех лесах России займет более двадцати лет - но при нынешнем качестве лесоустройства это все равно не решит проблему нехватки достоверной информации. Первый цикл государственной инвентаризации лесов по плану должен уложиться в четырнадцать лет - но это был провальный цикл, с точки зрения знаний о лесах не давший практически ничего. Обычно в странах с развитых лесным хозяйством цикл ГИЛ занимает около десяти лет - но у нас пока нет ни адекватной методики ГИЛ, ни обученных специалистов, ни даже признания того, что первый цикл закончился полным провалом и все надо делать с нуля. Так что в ближайшее десятилетие неизбежно придется пользоваться или очень обобщенной и приблизительной информацией о лесах в масштабах страны и крупных лесных регионов, или достаточно подробной - но только по отдельным территориям. Даже если прямо сейчас начать реанимировать лесоустройство и создавать реально работающую государственную инвентаризацию лесов - это, скорее всего, позволит получить актуальную и достоверную информацию о лесах в масштабах страны к началу 30-х годов XXI века.

Критическая истощенность лучших лесов

На большей части территории нашей страны в течение уже многих десятилетий абсолютно господствует так называемая "экстенсивная", она же бесхозяйственная, модель лесопользования - в многолесных регионах таежной зоны непрерывно с самого начала их освоения, в малолесных регионах - с перерывами на относительно благополучные для лесного хозяйства периоды. Экстенсивная модель лесопользования означает, что лес используется (в терминологии Лесного кодекса РФ 2006 года - осваивается) как природное месторождение древесины, воспроизводство ценных лесов за установленный оборот рубки и полноценная их охрана от непроизводительных потерь не обеспечиваются. Вырубленные площади просто забрасываются на произвол судьбы - сразу или после выполнения лесовосстановительных обрядов, которые без последующего правильного ухода за молодыми лесами практически никак на воспроизводство лесов не влияют. В результате на огромных площадях лучшие с хозяйственной точки зрения (наиболее доступные и продуктивные) хвойные и твердолиственные леса сменились вторичными мелколиственными и смешанными, представляющими значительно меньшую экономическую ценность.

Большей части наиболее ценных лесов естественного происхождения - тех, которые обеспечивали высокую доходность лесопользования на протяжении последних пары столетий - сейчас уже нет. Лесопользователи выживают за счет освоения все более удаленных и труднодоступных остатков дикой тайги, остатков ценных лесов естественного происхождения или того, что все-таки удалось вырастить на староосвоенных лесных землях. По мере исчерпания этих остатков и хотя бы относительно доступных диких лесов лесопользование приносит все меньше доходов и становится все более рискованным при неблагоприятной экономической или даже просто погодной ситуации (например, при теплой зиме, когда не получается полноценного использовать зимники и ледовые переправы).

Принципиально изменить эту тенденцию можно только одним способом: развитием эффективного лесного хозяйства на наиболее удобных для этого землях с грамотным выращиванием хозяйственно ценной древесины. Но развитие даже самого правильного лесного хозяйства не дает немедленной отдачи: например, последние приемы рубок ухода в молодняках позволяют получить первую дополнительную древесину при прореживаниях лишь через одно-два десятилетия, в зависимости от породного состава леса и природной зоны. Это значит, что поначалу, после многих десятилетий разорительного экстенсивного лесопользования, в лес придется вкладывать очень много сил и средств, а возможности самофинансирования лесного хозяйства будут сильно ограничены.

Упадок сельских территорий

Для организации правильного лесного хозяйства потребуется значительное количество способных к труду и обучению людей. Сейчас главной причиной того, что люди неохотно идут работать в лесное хозяйство, является нищета отрасли - в большинстве регионов уровень оплаты труда в лесном хозяйстве на десятки процентов ниже, чем в среднем по экономике. Но во многих районах остается все меньше и меньше людей, которые в принципе могли бы работать в лесном хозяйстве даже при приличном уровне оплаты труда. Сельские районы пустеют в основном по причинам, не связанным с лесным хозяйством и лесным сектором вообще - из-за безработицы или низких зарплат, гибнущего здравоохранения и образования, плохо развитой инфраструктуры и тому подобных. Урбанизация и запустение сельских территорий - это общемировая тенденция, но в России она выражена особенно сильно из-за огромных расстояний, слабых мер по поддержке сельского развития, и репрессивной политике всевозможных надзоров, давящих инициативы граждан. Развивающийся сейчас экономический кризис, скорее всего, еще больше ослабит поддержку сельских районов, и приведет к еще большему оттоку населения в города и пригороды.

Поддержка и развитие сельских территорий - это гораздо более широкая тема, чем развитие отдельно взятого лесного хозяйства. Но проблемы с развитием сельских территорий, и как следствие - быстрый отток трудоспособного населения, будут очень сильно влиять на возможности развития лесного хозяйства. К концу или даже к середине двадцатых годов во многих районах, даже очень перспективных для развития лесного хозяйства по природным условиям, может просто не остаться людей, которые могли бы его развивать. Плотность населения или близость к городам и крупным поселкам будут важнейшими факторами, влияющими на перспективы развития лесного хозяйства в обозримом будущем.

Дефицит доверия

Одной из важнейших черт существующей системы лесных отношений в нашей стране является недоверие почти всех почти ко всем. Законодатели не верят в добросовестность граждан и лесопользователей, и пытаются каждую мелочь урегулировать законами или правилами - в результате лесное законодательство разрастается до такого размера, при котором его уже невозможно ни соблюдать, ни поддерживать в связном и разумном состоянии. Граждане и лесопользователи не верят в разумность и добрые намерения законодателей, и новые документы воспринимают прежде всего как что-то глупое, вредное и потенциально опасное. Органы управления лесами не верят арендаторам, и пытаются контролировать каждое их действие - что ведет к безумному росту документооборота и колоссальным затратам на его поддержание. Арендаторы не верят органам управления лесами и опасаются, что правдивая информация может быть использована против них - потому отчитываются безопасной туфтой. Работники леса и гражданские активисты не верят друг другу, часто подозревая друг друга в злом умысле, жадности, непрофессионализме, попытках лезть не в свое дело - что ведет к многочисленным и регулярным острым конфликтам, и не только там, где для этих конфликтов есть реальные серьезные основания. Все это мешает работе и съедает колоссальные силы и средства, которые могли бы быть потрачены на что-то созидательное. Например, на реализацию одного только недавнего законопроекта об усилении контроля за оборотом древесины (с созидательной точки зрения почти бессмысленного) планируется потратить в течение четырех лет 7,4 млрд. руб. - примерно во столько ежегодно обходится вся охрана лесов России от пожаров. Недоверие же порождает многочисленные законы и законопроекты, регулирующие совершенно естественные для граждан и не важные для государства права - например, на сбор валежника, грибов, ягод и т.д.

Недоверие возникло не на пустом месте, и часто имеет под собой серьезные основания. Например, законодатели так часто принимают глупые и вредные для людей законы, что очень многие люди не верят в их способность делать что-то профессионально и добросовестно. Другой пример: санитарные рубки так часто используются для обхождения запретов и ограничений на рубку важных для людей лесов, что очень многие люди не верят в возможность их честного и правильного проведения. Причин у недоверия много, и нынешний его уровень выглядит вполне объективным. Тем не менее, взаимное недоверие разных участников лесных отношений друг к другу ведет к такому количеству конфликтов и съедает в итоге так много сил и времени, что является одним из важнейших факторов, сдерживающих развитие лесного хозяйства. Восстановление доверия хотя бы до минимально необходимого уровня - процесс очень трудный и длительный, и на него, скорее всего, уйдет больше десятилетия.